Вспоминая трудности и радости строительных будней, Стойко Кантарджиев ведет нас путями технологического цикла. Он останавливается почти возле всякого прибора, каждого аппарата, объясняет их «биографии», «родословную».
— Девять десятых оборудования, — говорит Кантарджиев, — получено из Советского Союза. Для монтажа второй домны восемь десятых заказов выполнят болгарские заводы. Наша индустрия выходит на столбовую дорогу!
На площадке у литейного двора инженер познакомил меня с десятком монтажников — полным составом молодежной комплексной бригады Андрея Андреева. Бригада только что закончила сборку и установку одного из самых сложных узлов — наклонного моста. Задорные парни, перебрасываясь шутками-прибаутками, направлялись на новый объект. Я попросил бригадира сказать несколько слов о себе, о своих товарищах.
— Все мы крестьянские сыны. Семеро приобрело профессию на строительстве печи. Я родом из дунайского села. Подростком пас овец и учился. После окончания средней школы работал паровозным кочегаром. Потом стал квалифицироваться как монтажник. Хорошая специальность. Требует от человека разносторонних знаний и смекалки. Смелость развивает. Не всякому верхолазу приходится ходить по краю да по жердочке на головокружительной высоте, как монтажнику.
— Производственный год бригада с какими показателями завершила? — осведомляется, очевидно, не без особого умысла Кантарджиев.
— Без пятнадцати процентов два плана дали… Ребята трудолюбивые и сознательные. За что ни возьмутся — все идет как по писаному. И у каждого своя думка о завтрашнем дне есть. А это ведь тоже придает силы!..
— Ваши-то личные планы какие?
— Я летом сдаю экзамены в Софийский машиностроительный институт!..
Прощаясь с монтажниками, я пожелал, чтобы сбылись все их светлые думы. Парни поблагодарили на добром слове и ушли своей дорогой. Десять крестьянских сынов. Десять молодых гвардейцев рабочего класса. И хочется верить, десять будущих инженеров социалистической Болгарии.
…Мы стояли у летки печи, по которой через несколько дней потечет огненный ручей чугуна, когда к нам широким и легким шагом подошел человек лет двадцати пяти в новеньком рабочем костюме без кепи, как обычно в Болгарии ходят зимою ребята молодецкой закваски.
— Наш Прометей! — представил его Кантарджиев. — Первый в стране инженер-доменщик!..
Приветливо улыбнувшись, «Прометей» заговорил на чистейшем, как диктор Московского радио, русском языке.
— Услышал о вас под землею. Тут ведь треть всего хозяйства внизу, под заводским двором. С утра насосы проверяю. И вот решил подняться на белый свет, побеседовать с братушкой!..
Если бы не слово «братушка», я бы принял инженера за соотечественника.
— Держу пари, что вы жили в Советском Союзе!
— Нет, проиграли!.. Учился… Полтора года, как окончил Свердловский политехнический институт!..
Христо Попов, и вправду, оказался первым и пока что единственным в Болгарии инженером по домнам. Сын пловдивского портного, работавший после школы на производстве, был рекомендован комитетом Димитровского союза народной молодежи для посылки на учебу в Советский Союз.
— Что же вас толкнуло избрать специальностью именно печи?
— Наши товарищи порекомендовали, из правительства.
— Это был, если не ошибаюсь, 1950 год? — спросил, что-то прикидывая в уме, Кантарджиев.
— Верно, пятидесятый!..
— Вот оно как! — повернулся инженер-строитель ко мне. — Семь лет назад правительство послало человека учиться доменному делу. Значит, там предвидели!
— Насколько понимаю, — сказал я Попову, — вся эта махина теперь ляжет на ваши плечи?
— Зачем же только на мои? Одному с нею не управиться, будь ты семи пядей во лбу. О кадрах мы позаботились. Восемьдесят четыре наших металлурга были командированы на специализацию в Советский Союз, где освоили квалификации слесарей, монтажников, горновых, литейщиков и другие. Советский инженер товарищ Сухачев, консультирующий строительство, провел несколько курсов с рабочими здесь, на месте. Кроме того, мы пригласили на задутие печи группу доменщиков с советских заводов!..
— Первую сталь тоже таким образом варили, совместно болгарские и русские специалисты, — вставил Кантарджиев.
— Не только сталь. Свинец, цинк, кадмий, — подхватил Попов, — учили нас плавить братушки!..
— За чугуном тоже дело не станет!..
— Не станет, — уверенно отозвался инженер-доменщик. И, скользнув орлиным оком над куполами и пиками раскинувшихся гор, добавил:
— А сколько еще неизвестных богатств таят Балканы! Но мы все добудем, все переплавим!..
1957 г.
Золотое дно
Апрельским утром сидел я в кабинете Ивана Андреева — директора пищевого комбината имени Гаврила Генова. Широкие створы окон были распахнуты настежь, и через них вливались чудесная прохлада реки и росистого луга, терпкий аромат цветущих садов, неизбывный поток солнца.
Иван Андреев — высокий седовласый старик с крупным лбом и добрыми карими глазами, глядящими на мир без года семь десятков. В его взоре будто отразилась волнующая радость весны и безмятежное спокойствие природы.
— Вы чувствуете, воздух как бодрит, будто насыщен поливитаминами. Вдыхаешь — и молодеешь… Хорошая пора, балканская весна!.. Особенно для стариков. Летом жарковато. А осенью и зимой дождь да слякоть. Подержанный организм, как барометр, реагирует на непогоду. Старые раны начинают ныть, и нет тебе ни сна, ни покоя. Впрочем, душа выручает: она помоложе плоти и закаленней!..
Говорит он тихо и после каждой фразы делает паузу, точно желая подчеркнуть сказанное.
Да, старым ранам, пожалуй, и счет потерян. Но все это раны солдата великой армии, полученные в жестоких боях за свободу. Полвека, как Иван Андреев член коммунистической партии. Он был сподвижником и помощником Таврида Генова — одного из руководителей Сентябрьского восстания 1923 года, много сидел в тюрьмах и концлагерях, скрывался от преследований фашистских властей в эмиграции.
…Целые десятилетия борьбы, упорного труда, и всегда — в четырех шагах от смерти, как на передовой линии фронта. Но разве нужно спрашивать у такого человека: выпади вам чудо заново начать жизнь, как бы вы ее прожили? Конечно, он, не колеблясь, пошел бы прежним тернистым и светлым путем партии.
Над письменным столом за чуть сгорбленною спиною Андреева висит картина с изображением человека в натуральный рост. Мужественное лицо кажется зеркалом воли: фигура отлита из стальных мускулов; большая, натруженная рука протянута в призыве к людям. Таким запечатлел Гаврила Генова художник. Таким знали и помнят пламенного коммуниста, трибуна и бойца крестьяне Врачанского Балкана, назвавшие его именем свой комбинат.
Они здесь родились, Гаврил Генов и Иван Андреев, вместе росли, вместе размышляли о судьбах родины, что была им дороже жизни, плечом к плечу сражались за ее счастье вот на этих полях и лугах, стелющихся за распахнутыми широкими окнами.
Хорошо, если мечта всей жизни человека осуществляется в молодости. Но когда ее солнце блеснет на закате лет, оно согревает кровь, возвращая молодые силы, будоража энергию… После победы народной власти Иван Андреев вернулся в родные места. Коммунист знал их прошлое, вместе с крестьянами переживал нужду и горе и воочию видел будущее. Он решил посвятить всего себя экономическому и культурному преобразованию отчего края. Земляки, чьи интересы Иван Андреев защищал и отстаивал всю жизнь, избрали его своим представителем в верховный орган власти — Народное собрание.
…Ветеран болгарской революции начинает повествование с времен давно минувших, как бы воссоздавая фон, на котором возникнут эти большие корпуса и трубы комбината, цветущие сады и ровные гряды кооперативных огородов, уходящие до самых отрогов Главного Балканского хребта.
— Река Огоста — вы ее отсюда видите — не совсем обыкновенная. Имя-то у нее царственное. Первоначально она называлась Августа, в честь римского императора, а причислили ее к лику «августейших» по той причине, что в песке, который она несла с вершины балкана, было золото. Добытчики круглый год бродили по берегам, промышляя драгоценные крупицы.
Каждую весну река затопляла полыми водами широкие низины. Едва она входила в русло, как на заливных лугах начинали подниматься сочные травы. В мае вдоль Огосты вырастал неисчислимый «табор» копен сена. Но для крестьянских буренок оно было «не по зубам». Не община владела лугами, а богатеи.
На исходе прошлого века их прибрали к рукам богачи братья Харитовы. А в 1907 году, воспользовавшись бедственным положением окрестных деревень после жестокой засухи, они же за бесценок скупили у крестьян всю скотину. Харитовы задались целью создать в поймах Огосты образцовое молочнотоварное хозяйство американского типа. Два десятка лет дела у них шли как будто на лад: крестьянский пот и коровье молоко текли, обращаясь в прибыли. Но первый мировой экономический кризис подсек под корень харитовское предприятие. От всей затеи осталась пара полуразрушенных хлевов да аллейка американских тополей по ту сторону реки.
Долина Огосты — благоприятный для развития интенсивного земледелия район. Однако ввиду того, что эта часть северо-западной Болгарии искони была «глубинкой», отрезанной от столицы горной грядою и удаленной от других значительных рынков сбыта, тут сложилось хозяйство зернового, отчасти молочнотоварного направления.
Народная власть с первых же лет приступила к экономической перестройке района. Были распаханы межи полей. На луга вышел с косой новый хозяин — крестьянин. В создании генерального плана перестройки активно участвовал товарищ Георгий Димитров. Его кровно интересовала будущность Вратчанского Балкана, судьба его людей — героев сентября 1923 и 1944 годов. Он же высказал идею закладки в долине Огосты большого комбината по переработке сельскохозяйственных продуктов.
Иван Андреев с горячим сердцем взялся за ее выполнение. Крестьяне, быстро уразумевшие, какую выгоду им сулит это мероприятие, охотно вызвались помочь государству и безвозмездно отработали на стройке 200 тысяч трудовых дней.