– А по лавкам я уже бегал, – покаялся я. – Купил керамическую миску и клементиновый ликер. Люблю красивую посуду и экзотическую выпивку. Отовсюду их везу. И камера у меня в рюкзаке. Щелкал, было дело. Такой тут старый город красивый, невозможно удержаться.
– Не имеет значения, что вы делали, пока я вас не видел, – отмахнулся он. – Важно, за каким занятием я вас застал. Остальное меня не касается.
Такой подход мне понравился.
– Я еще не представился, – спохватился мой собеседник. – Меня зовут Уильям. Уильям Маршалл. А вы свое имя не называйте. Все равно я уже решил, что для меня вы – Путник. По-моему, очень вам подходит. Надеюсь, вас это не обижает?
– Ну что вы. Наоборот, льстит.
– Вот и хорошо.
– А пить кофе – достойное занятие для путника? – Спросил я. – А то я тут чуть не заснул. И, кажется, до сих пор толком не проснулся.
– Пить кофе – не просто достойное занятие, но и священная обязанность всякого путника, ступившего на Апеннинский полуостров, – улыбнулся Уильям. – Это так же важно, как хлеб и вино. Ежедневное многократное причастие, братание с землей или переливание крови, как вам больше нравится. Кстати, самый лучший кофе в Отранто варят в баре отеля «Албания». Если вам еще не наскучило мое общество, могу проводить.
– Это очень хорошая новость, – искренне сказал я.
И мы пошли.
Отель «Албания» располагался всего в десяти минут ходьбы от замка, у стен которого мы с Уильямом встретились. Впрочем, по местным меркам, он стоял практически на окраине, городок-то совсем крошечный. Здание было довольно новое, белое, многоэтажное, безликое, мне бы и в голову не пришло сюда заходить. Бар тоже не производил впечатления – такие полутемные забегаловки с красными стенами и пластиковыми стульями есть во всех городах мира, их завсегдатаи обычно питают склонность к дешевому пиву и эстрадной музыке, меня в такой палкой не загонишь. Но в этом баре не было ни завсегдатаев, ни даже музыки, зато имелась дверь, ведущая во внутренний двор, вернее, в сад, где буйно цвели апельсиновые деревья, источавшие сладкий аромат, столь густой и плотный, что об него можно было споткнуться. Вместо пластиковых стульев здесь стояли плетеные кресла, а эспрессо, который нам принесли в маленьких алых чашках, был настолько хорош, что я даже как-то растерялся – как меломан, который, скрепя сердце, приготовился слушать оперетту, а на сцене, глядите-ка, «Тоска», да еще и с заезжей примадонной.
– Это место, – улыбнулся Уильям, – сокровище, которое лежит на виду, но остается недоступным для всех, кроме истинных знатоков и ценителей. Вам бы никогда не пришло в голову сюда зайти, правда? И мне, уверяю вас, не пришло бы, если бы я не знал, что братья Джанни, которые держат этот бар, прямые потомки Луиджи Челла, алхимика настолько великого, что имя его неизвестно никому, кроме любителей рыться в пыльных архивах, вроде вашего покорного слуги.
– Думаете, предок завещал им тайный рецепт варки эспрессо? – вежливо поинтересовался я.
– Ну что вы. При жизни Луиджи кофе еще не был известен в Европе. А уж эспрессо-машины, я уверен, даже ясновидящим в моменты наивысшего озарения не мерещились. Просто когда потомки великих алхимиков берутся за готовку, они становятся выдающимися поварами или хотя бы незаурядными бариста, как братья Джанни. Необъяснимые причуды наследственности. К тому же, воду они берут только из Кровавого фонтана, это тоже важно…
– Откуда они берут воду? – переспросил я, не доверяя своему слуху, а еще меньше – словарному запасу.
– Из Кровавого фонтана, – охотно повторил Уильям. – Вижу, вы удивлены. Я, не скрою, втайне расчитывал на такой эффект. Однако Кровавый фонтан – не моя выдумка. Бьет из стены, окружающей дом Бокка – здесь, за углом, я вам покажу, когда будем возвращаться в центр. Лет четыреста назад, если не ошибаюсь, граф Вичченцо Бокка посягнул на честь своей сводной сестры. И тем нанес ей ужасную обиду. Вот тогда-то из фонтана в стене их дома вместо воды начала литься кровь. Можете вообразить это зрелище? Говорят, фонтан кровоточил несколько дней, пока испуганные домочадцы не позвали священника. А тот, не будь дурак, объявил – кровь превратится в воду только после того, как непотребные деяния прекратятся, грешник покается, а опозоренная девица будет препровождена в монастырь. Все это было сделано, и из фонтана снова потекла вода, как прежде. Говорят, с тех пор, фонтан еще трижды принимался истекать кровью, и это всякий раз означало, что в доме Бокка свершилось очередное кровосмесительное прелюбодеяние. Потомки, знаете ли, во всем подражали великому предку. В конце концов, род Бокка угас, дом был продан и потом перепродавался не раз. Нынешние хозяева, судя по всему, глупостями не занимаются, поэтому из Кровавого фонтана течет только вода – самая вкусная в городе. И братья Джанни не ленятся ходить за ней по нескольку раз на дню. Результат, как видите, налицо.
– О да, – согласился я.
Расплатившись, мы вышли на разогретую послеполуденным солнцем улицу, расчерченную длинными, угольно-черными тенями. Вокруг не было ни души – впрочем, неудивительно, городок-то крошечный, а пляжный сезон еще не начался.
– Какие у вас планы? – спросил Уильям.
– Какие могут быть планы, – улыбнулся я. – Покурить на набережной, вернуться в старый город, побродить там до сумерек, а потом – обратно, в Лечче.
– Что касается перекура на набережной, я бы с радостью составил вам компанию. А уж потом, если пожелаете, оставлю вас в покое.
– Только если вас ждут дела, – сказал я. – Что до меня, я буду счастлив наслаждаться беседой с вами до тех пор, пока она не наскучит вам самому.
– Обстановка, я вижу, оказывает на вас очень сильное влияние, – заметил Уильям. – Вы уже изъясняетесь, как персонаж рыцарского романа.
А ведь и правда.
– Значит, если я правильно понял, вы не планируете ночевать в Отранто? – спросил Уильям, когда мы устроились на теплых камнях набережной и каким-то чудом закурили, телами и полами двух пиджаков заслоняя зажигалку от ветра, который дул здесь со всех сторон одновременно.
Я отрицательно помотал головой.
– Очень жаль. После заката на этом берегу можно встретить призрак ученого астролога, который, как рассказывают старики, утопился в море много столетий назад. Когда луна растет, он добродушен и общителен, а сейчас как раз первая четверть. Забавный тип! Бедняга по-прежнему предан своему призванию и является живым лишь для того, чтобы составить им гороскоп, но способен брать в расчет лишь те звезды, которые отражаются в воде, поэтому его предсказания грешат множеством неточностей. Сам он, впрочем, утверждает, будто предсказывает наши будущие сновидения, но тут, сами понимаете, непросто проверить…
Я от души рассмеялся и сказал:
– Даже обидно теперь, что я должен вернуться в Лечче. Жаль лишиться возможности завести такое знакомство.
– Вы правы. Впрочем, уедете ли вы отсюда сегодня, это еще большой вопрос.
– Ответ на него мне известен, – вздохнул я. – Уеду, конечно. В Лечче у меня оплаченный отель, в отеле – чемодан, в чемодане яйцо, в яйце игла, а в той игле смерть Кощеева…
– Что? – озадаченно переспросил Уильям.
– Не обращайте внимания, это просто цитата. Из народной сказки. На самом деле, в чемодане у меня, конечно же, не яйцо, а зубная щетка. И чистое белье. И деловая встреча, будь она неладна – она-то, конечно, не в чемодане, но назначена на девять утра. Опаздывать никак нельзя – я, собственно, только ради этой встречи и приехал.
– Никогда не известно заранее, ради чего был совершен тот или иной поступок, – неопределенно заметил Уильям. И добавил: – Что касается вашего отъезда из Отранто, я просто не уверен, что это удастся устроить.
Я почувствовал смутное беспокойство.
– Ну да, ни электричек, ни автобусов, я в курсе. Придется опять брать такси. Еще полусотни евро как не бывало. Но я уже морально приготовился…
– Такси дело хорошее, – флегматично согласился Уильям. – Но его еще надо найти. Здесь у нас всего два таксиста, Карло и Альберто. Обычно по вечерам кто-нибудь из них да работает. Но сегодня праздник.
– Что за праздник?
Такого оборота я не ожидал.
– Ежегодный городской праздник. Согласно легенде, в этот день четыреста с небольшим лет назад жители Отранто утопили в море албанского людоеда, который долгое время их изводил.
– Почему именно албанского?
Я так заинтересовался, что на время выкинул из головы неприятную информацию о таксистах.
– Ну как же. Албания совсем рядом. Всего семьдесят восемь километров. Правда, морем. Но для великана это, говорят, не было препятствием – он обладал счастливой способностью ходить по дну, подолгу обходясь без воздуха.
– О-о-о, – уважительно выдохнул я. И, поразмыслив, добавил: – Однако мне непонятно, зачем сей людоед утруждал себя долгими путешествиями. Неужели итальянцы вкуснее, чем его земляки?
– Возможно, так и есть, – согласился Уильям. – Но согласно преданию, у его поведения была иная, более возвышенная причина. Видите ли, у жителей Албании очень развито чувство патриотизма. Поэтому албанский людоед никогда не позволил бы себе набивать утробу мясом соотечественников. Он предпочитал насыщаться иноземцами и ради этого проделывал долгие, утомительные путешествия по морскому дну. Не говоря уже о риске быть убитым, что, в конце концов, и произошло.
– Вот это, я понимаю, образец патриотизма, – улыбнулся я. – Надеюсь, на родине его заслуги были отмечены, как минимум, памятником.
– Я слышал, албанцы даже назвали в его честь какой-то приморский городок, – серьезно подтвердил Уильям. И, простодушно разведя руками, добавил: – Только я запамятовал, какой именно.
– Значит, вы думаете, такси не будет? – Я больше не мог игнорировать эту неприятную тему.
– Я бы не стал вас обнадеживать. Сомнительно, что Карло и Альберто откажут себе в удовольствии выпить бесплатного вина, которым в этот день наполняется фонтан на Пьяцца Мадонна-дель-Пассо, а после этого какие из них ездоки. Вот разве что старый Барканеро. Ему что праздник, что будний день – один черт, да и вин