– Не думай, я не покончу жизнь самоубийством! Впрочем, – сказал он вдруг холодно, – может, тебе и вправду стоит уйти и подумать? Хочешь ли ты быть со мной, хочешь ли ребенка от меня? Повторяю, я измениться не могу: я такой, какой есть.
– Значит, измениться должна я?
– Да. Решай. Даю тебе три дня. Если в четверг не вернешься, я буду считать, что все кончено.
И он вышел из комнаты, не взглянув на нее. Через минуту хлопнула входная дверь.
Поначалу Наташа растерялась. Она не ожидала такого поворота, но не идти же на попятный?..
Ничего страшного, подумала она, поеду домой, разберусь в своих переживаниях… За пару дней Боря остынет и все образуется.
Глава 7
Приехав в квартиру мамы, она позвонила Людке. Подруга тут же примчалась, благо жила в соседнем доме.
Выслушав Наташу, Людка попыталась убедить, что она с жиру бесится:
– Живи за таким мужиком, как у Христа за пазухой. Забот тебе не хватает?.. Роди ребенка и их выше крыши будет, даже при полном комфорте. Тем более, он сам этого хочет… Любит, уважает, заботится – чего тебе еще?
Наташка не могла даже Людке рассказать, откуда у Пахомова такие большие деньги. Как никогда не призналась бы в том, что однажды стащила на работе пачку писчей бумаги и копирку – копирка была дефицитом, а бумага, хоть и недорого стоила, но расходилась у Сашки с катастрофической быстротой. Она знала, что многие бравируют подобным мелким воровством, это тоже называется «достать», но ей было стыдно даже перед собой.
Темпераментная подруга разошлась:
– Недовольна, что мужик крутиться умеет?.. Хочешь, чтоб он жил на одну зарплату?.. Не нажилась еще в нищете, работая на двух работах и перелицовывая старье?
– У нас с ним разное представление о душевном комфорте…
– Не смеши меня! Разве это повод, чтобы разойтись? Вот мой пил запоями – это повод, я и развелась! Ты вокруг оглянись! Кто у нас лучше всех живет? Партийцы, работники торговли и официанты! Кстати, меня тут с одним мясником познакомили, чтоб отовариваться без проблем. Ничего мужичок, жаль, что женатый… В конце концов, Наташка, о сыне подумай, как ты одна его будешь поднимать?
– Да я и так, считай, все на себе тянула, привыкла…
– Не напласталась еще?
– Понимаешь, с Сашкой я сама решала, как жить, что делать, сама за все отвечала…
– Ну и чем это закончилось? – вставила Людка.
– А Пахомов, он хозяин по жизни, по своей сути! И, несмотря на заботу, подарки, он станет и моим хозяином, а я всегда буду у него в подчинении.
– По-моему, это нормально, во всяком случае, с таким мужиком, как он. Умница, красавец, одни усы и улыбка чего стоят! Если вы расстанетесь – это будет самый дурацкий поступок в твоей жизни.
– У меня еще два дня на размышление.
– Да тут и думать-то нечего!
– Я самостоятельный человек.
– А что такого самостоятельного ты в жизни сделала? Полы по утрам мыла? Статьи Сашкины перепечатывала? Платья себе шила?
– Хотя бы!
– Тоже мне, достижение… Повторяю, любая на твоем месте не задумывалась бы. Любит, заботится, деньги зарабатывает – и ладно. А тут так любит, от всех забот избавил, денег у него немерено… Я конечно, всегда знала, что ты принципиальная, но не думала, что при этом еще и идиотка! Завтра же позвони ему, а то потом локти кусать будешь. Жаль, не могу проконтролировать – уезжаю в дом отдыха почти на месяц. Вот бы подцепить там такого, как твой Пахомов! – мечтательно закатила глаза Людмила.
Но назавтра Наташа Боре не позвонила, она решила дотянуть до последнего. Конечно, она вернется, только пусть он вначале помучается.
А в четверг рано утром раздался телефонный звонок. Немолодой женский голос спросил Наталью Дмитриевну Соловьеву.
– Я слушаю, – удивленная такой официальностью, ответила Наташа.
– К нам в больницу привезли Соловьевых, Александра Николаевича и Николая Петровича. Это ваши родственники?
– Да, муж и свекор, а что случилось?
– Автокатастрофа. Еще две женщины, которые были с ними в машине, погибли практически сразу.
У Наташи в груди похолодело.
– Кто был с ними?
– Сейчас посмотрю, их в морг отвезли…
Уточнение последовало после небольшой паузы:
– Соловьева Алла Георгиевна и Межевая Елена Юрьевна.
«Боже мой, Сашина мама! А вторая, наверно…»
– А что с Сашей и Николаем Петровичем?
– Соловьев А. Н. в реанимации, состояние стабильно тяжелое.
– К нему можно?
– Пока нет. А вот старший, его из реанимации перевели, но совсем тяжелого, а персонала, сами понимаете…
– Хорошо, я сейчас же приеду. Адрес подскажите.
В этот день Борис вернулся с работы рано. Привез цветы, коньяк, шампанское и кучу всяких деликатесов, чтобы устроить праздник при свечах. Он был абсолютно уверен, что Наташа вернется. Весь вечер провел у окна, наблюдая за улицей и вздрагивая от каждого телефонного звонка, но Наташа так и не вернулась, не позвонила. В полночь он открыл коньяк и выпил залпом полстакана. Затем взял телефонную трубку, набрал Наташин номер, но там никто не отозвался. Тогда он позвонил Свиридову.
– Андрюха, она не вернулась.
– Может, именно сейчас едет? Ты ей звонил? – поинтересовался друг.
– Звонил. Не отвечает. Не хочет, или… Ладно, подожду до завтра.
Назавтра Наташа не объявилась. Дома не поднимали трубку. Андрей уговорил Бориса позвонить ей на работу, – нет и там, и коллеги ничего не знают. Вечером они вместе обзванивали больницы, обращались в милицию – ничего. Пахомов позвонил на дачу. Выяснил, что Наташа не приезжала и не звонила. Не говоря, что Наташа исчезла, он предупредил Ольгу Павловну, что вряд ли они приедут на выходные.
А в это время на руках у Наташи умирал Николай Петрович.
Сутки она провела возле него, меняя утки, пытаясь накормить больничной кашей. Голова свекра была перебинтована, оставались только рот и глаза, постоянно закрытые. Один раз появился доктор, пощупал пульс, заглянул под веко, назначил капельницу. Сестра поставила ее и удалилась. Наташу удивляло, почему больного не пытаются вывести из бессознательного состояния, но она рассудила, что медикам виднее. На вторые сутки Николай Петрович ненадолго пришел в себя, узнал Наташу, прошептал: «Как Аллочка?» и вдруг, видно, вспомнив, что жена погибла, заплакал и опять впал в забытье.
Через некоторое время дыхание его изменилось, из груди стали слышны прерывистые хрипы. Испугавшись, Наташа поспешила на пост, но медсестры там не оказалось. Она нашлась в ординаторской на другом конце коридора. Сестра взглянула на больного и побежала искать дежурного врача. Пока нашли его, свекор почти перестал дышать. Врач посмотрел зрачки, взял его за руку и сел рядом.
– Уходит.
– Как уходит? Делайте же что-нибудь! – возмутилась Наташа.
– Ничем не помочь. Слишком много травм. Обширнейшее кровоизлияние в мозг. Даже если бы он каким-то чудом выкарабкался – поверьте, это была бы не жизнь…
Несколько минут они провели в молчании, следя за тем, как дыхание умирающего становится все реже.
Наконец Николай Петрович судорожно вздохнул в последний раз и затих.
Наташа впервые видела смерть, и была буквально раздавлена. Мелькнула мысль: «Надо позвонить Боре, он знает, что делать», но тут врач сказал:
– Кстати, ваш муж пришел в сознание, вечером его перевели в палату.
– К нему можно?
– Да, конечно. Пойдемте, я вас провожу.
Весь следующий день она провела у постели Саши. Потрясенный известием о смерти отца, матери и любимой женщины, он впал в отчаяние и замкнулся. Его не удивило, что Наташа рядом, он только попросил:
– Позвони отцу на работу, у тебя есть телефон?
– Да.
– И в редакцию.
– Это была она?
Саша прикрыл глаза и отвернулся.
Она позвонила на работу свекра, там обещали взять подготовку к похоронам Николая Петровича и Аллы Георгиевны на себя. Связалась с редакцией, сообщила о трагедии. Попыталась дозвониться до Бори, но телефон был занят. Несколько раз повторила попытку – безрезультатно.
Она решила, что, когда Саше станет лучше, приедет и все ему расскажет. Еще она позвонила на работу и попросила отпуск за свой счет по семейным обстоятельствам. Известила маму, велела ехать с Димкой домой.
Медсестра не позволила больше занимать телефон.
В день похорон свекров Наташа опять звонила Боре. Дома никто не отвечал, а на работе сказали, что он будет не раньше, чем через две недели.
Состояние мужа врачи оценивали, как тяжелое: серьезная травма позвоночника, вызвавшая паралич ног; кроме того, сотрясение головного мозга и перелом ключицы.
Обездвиженный, он был практически беспомощен, и Наташа постоянно находилась возле него. Меняла утку, подкладывала судно, обтирала против пролежней, кормила. Она внимательно следила, как сестры делают уколы и ставят капельницу. Саша был подавлен, молчал, равнодушно принимал еду и лекарства из Наташиных рук. Спустя три недели после аварии его выписали из больницы.
Казалось, Саша не заметил переезда. Он был безучастен ко всему, и это пугало. Еще в больнице Наташа говорила об этом с невропатологом, тот сказал, что нужна помощь психиатра и время. О перспективах лечения позвоночника врач говорил туманно, ссылался на опыт Дикуля, и советовал обратиться в Москву, если есть связи. Наташа была уверена, что у Бори есть связи, он все может.
Ольга Павловна привезла Димку. Мальчик сильно испугался: ему было непонятно, почему папа не шевелится и не обращает на него внимания. А Саше, казалось, было все равно – он даже не заметил, как сына увезли.
Наташа не знала, что еще сделать, чтобы победить его апатию. За последние недели она осунулась, ей постоянно хотелось спать, она думала, это из-за усталости, и не сразу поняла, что беременна. Опомнилась, когда слопала в один присест целую селедку и ее вывернуло.
«Вот уж некстати, – подумала она, все сообразив и подсчитав, – а, впрочем, кстати! Наверное, Боря уже вернулся. Завтра же поеду к нему, все расскажу, и мы опять будем вместе. А Сашку мы не бросим, пока не выздоровеет. А почему завтра?.. Всего десять часов вечера. Надо позвонить Людке, ведь она еще ничего не знает».