Девушка мне нравилась, хотя она и выглядела нелепо в своем ужасном балахоне и была очень бледна, но у нее было симпатичное лицо, а под платьем угадывалось чертовски соблазнительное юное тело.
— Как тебя зовут? — спросил я.
Она ткнула пальцем в металлическую бирку, прикрепленную на груди. На ней было выгравировано имя Анна.
— Так ты Анна. Разве ты не умеешь говорить? Она отрицательно помотала головой. У меня мурашки побежали по спине. Я вспомнил, что не слышал ни разу, чтобы Диббс издал какой-либо звук, и все рабы, с которыми я сталкивался, тоже были безмолвны.
— Открой рот, Анна.
Она покорно раздвинула челюсти. Розовый язык был на месте и зубы тоже, хотя пара-тройка зубов зияли дуплами и нуждались в немедленном лечении.
— Почему ты не можешь говорить, Анна?
Она откинула голову назад, и я увидел у нее на шее перерезавший ее безобразный шов. У нее были повреждены голосовые связки. Гнев закипел во мне.
— Это делается со всеми рабами?
— Нет, — помотала она головой.
— С некоторыми из них?
Она кивнула утвердительно.
— Это наказание?
— Да, — кивнула она.
— Тебе было больно?
Мука исказила ее лицо.
— Здесь есть еще люди, которые, как и я, прибыли из других миров?
Ответом на этот раз был пустой взгляд.
— Я говорю о чужестранцах. Они прибыли издалека и выглядят не так, как ваши люди.
Утвердительный кивок.
Я вернул ей ключ, она открыла дверь, и мы вышли в коридор. Она остановилась у дверей комнаты, расположенной напротив моей, вставила ключ в скважину — он подходил, очевидно, ко всем замкам на этом этаже. Дверь открылась.
Я увидел рыжеволосого парня, сидевшего за столом и орудовавшего ложкой. Он не перестал есть и тогда, когда, подняв глаза от миски, увидел нас с Анной. Ее, взяв за руку, я тоже затащил в комнату.
— Вы прибыли сюда из параллельной временной структуры? — спросил я.
Он пробурчал что-то неразборчиво — звуки вязли у него во рту, плотно набитом тушеной рыбой.
— Меня зовут Шеридан Мичер, — представился я. — Я историк. То, что я увидел в этой стране…
Подождав немного и не услышав ответа, я продолжал:
— Мы не можем поддерживать этот режим. Вся эта система, основанная на насилии, должна быть уничтожена. Я ищу людей, которые думают так же, как я.
Он привстал, нависая над столом тяжелой мясистой тушей, ложку он так и не выпустил из руки.
— Что это за система, основанная на насилии? — спросил он. — Ты о чем, парень?
Я показал ему шрам на шее Анны и объяснил, откуда он взялся. Выслушав меня, он рассмеялся.
— Тебе бы стоило побывать в моей стране. Не хочешь туда смотаться на денек? Берусь доставить. — Он похлопал меня тяжелой лапищей по плечу. — Как бы тебе понравилось, что вытворяют эти азиаты? Заполонили всю Европу — от них просто проходу нет. Скоро они нас совсем задушат.
— Азиаты? — изумился я. — Они-то тут при чем?
— Как это при чем? Вся эта красная сволочь, китаезы… Разве не они победили в Третьей мировой войне?
Теперь пируют, изгаляются над белым человеком — за людей нас не держат… А ты говоришь, рабство… Тут Церковь, культура, а у нас — узкоглазые…
— Коммунистический Китай?! Выиграл Третью мировую?! Но китайцы в ней даже не участвовали…
— Ну тогда вам здорово повезло, Джек…. На вашем месте я бы все-таки остерегался… Не особенно-то им доверяйте — с азиатами нужно держать ухо востро. — Он снова потянулся к миске.
Когда мы с Анной вошли в следующую комнату, мы сильно напугали краснолицего лысоватого человечка, занимающегося любовью с подаренной ему рабыней.
— Я из параллельного мира, — сказал я ему. — Я возмущен здешними порядками. Я надеюсь, что вы тоже отвергаете рабство.
— Пожалуй, то, что я видел здесь, не самый плохой вариант. А что, собственно, не устраивает вас?
— То, что они калечат своих рабов. Одного этого достаточно, чтобы начать борьбу с этой системой.
Он почесал свою лысую голову, оценивая сказанное мной.
— Ну, не знаю… Есть вещи похуже рабства… Это голод и нищета. Рабство по крайней мере гарантирует кусок хлеба. В нашей стране жизненный уровень упал настолько, что дальше падать просто некуда. Кое-кто начинает уже поговаривать, что коммунизм не решает всех проблем… Британия, говорят они, могла бы пойти своим особым путем и доказать всему миру, что альтернатива существует.
— Коммунизм в Британии? О Боги!
— Не понимаю, чему вы удивляетесь… В тысяча девятьсот двадцать девятом году к власти пришла коммунистическая партия под руководством мудрого вождя и учителя всех народов Гарри Поллита… Первая пятилетка…
— Прошу вас, не продолжайте — мне больно вас слушать. Вы станете участвовать в борьбе против рабства?
— Я не говорил, что отказываюсь от борьбы. Но я должен прежде созвать конференцию, обсудить с товарищами стратегию и тактику нашей борьбы, выбрать руководящие органы… Революционное движение масс и пролетарское самосознание…
Я опрометью выскочил из комнаты и столкнулся с каким-то человеком, бежавшим по коридору. Мы вели себя не слишком-то вежливо, бесцеремонно разглядывая друг друга. Он был молод, одного роста со мной, и, как я оценил на глаз, в нем было столько же фунтов костей, мышц и требухи, сколько и во мне. У него было смуглое лицо, сросшиеся на переносице брови и жгуче-черные глаза. Мне показалось, что я смогу найти с ним общий язык.
— Вы из параллельного мира?
— Ну да, — сказал он и крепко пожал мою руку. — Марк Клауд Гейл, к вашим услугам. Я участвовал во многих мятежах у себя на родине и могу постоять за себя и других. В вас чувствуется военная выправка. Побывали на войне? Я так и думал. Вряд ли кто-нибудь из этих слизняков, попрятавшихся в комнатах, присоединится ко мне, но я объявляю войну сутанам…
— Вы можете рассчитывать на меня. Меня зовут Шерри Мичер, я историк и по необходимости солдат. Нас уже двое, — обрадовался я. — Возможно, к нам присоединятся и другие… А если поднять рабов…
Мы услышали переливистую трель звонка, и разговор наш прервался.
— Брифинг начинается, — сказал Марк. — Нужно послушать, что они там будут молоть. Черт подери, жизнь становится интересной. Обожаю заварушки.
Его последняя фраза смутила меня, не ради же приключений мы вступаем в опасную схватку с режимом. Но в конце концов, не это главное, гораздо важнее то, что у меня появился союзник. Мысль эта грела меня. Если и дальше дела пойдут так же успешно… Меня охватило возбуждение. Я услышал зов судьбы. Подлинную историю не пишут — ее делают. Марк Клауд Гейл и я переделаем этот мир, а потом позовем историков. Скажи мне кто-нибудь вчера утром, что завтра я займусь переустройством мира, я бы рассмеялся ему в лицо, но теперь мне было не до шуток.
Двое полицейских провели нас в зал, у входа в который нас догнал коммунист из Британии, но он сделал вид, что не знаком со мной. Анна куда-то исчезла в тот момент, когда мы спускались по лестнице.
Зал был похож на обычную студенческую аудиторию — длинные столы и жесткие скамьи, кафедра и стол на возвышении. В президиуме сидели представители церковной администрации и референты, с одним из них, Растелом, я уже достаточно хорошо успел познакомиться. За спинами у них стояли полицейские в черных сюртуках, похожих на сутаны. Я насчитал в зале пятьдесят человек, прибывших, судя по разнообразной одежде, из параллельных миров.
На кафедру поднялся весьма респектабельного вида человек.
— Джентльмены! Я обращаюсь к вам ко всем — и тем, кто глубоко чтит Господа нашего, и тем, кто пребывает в неверии, — со словами благодарности за то, что, откликнувшись на наш призыв, вы прибыли сюда, на нашу планету, согреваемую светом любви Отца нашего и оберегаемую матерью-Церковью. Мы приветствуем вас на этой святой земле. Вам выпала великая честь. Вы присутствуете на первом брифинге, посвященном истории и перспективам развития Параллельных Временных Структур. Мы ознакомим вас с историей нашей планеты — сравнивайте, делайте выводы. Нам интересно будет выслушать ваше мнение о возможных путях развития нашей системы. Мы очень рассчитываем на вашу помощь и с благодарностью выслушаем любые советы. Мне, члену Координационного Совета Объединенной Мировой Церкви, главе администрации города Эдинбурга, лейтенанту Исследовательского Корпуса Параллельных Временных Структур Дикону Блигху, поручено открыть брифинг. А теперь перед вами выступит капитан Апостол Растел.
Растел поблагодарил Блигха, склонив голову, и занял его место на кафедре. Доклад продолжался около двух часов — они пролетели незаметно. За это время ни один звук не нарушил тишины — все напряженно слушали. Мы узнавали историю мира, схожего иногда до мелочей, а иногда в корне отличного от тех, история которых была не просто нашим прошлым, но и сегодняшней болью. Конечно, в изложении Растела это не могло быть чистейшей правдой, основанной на строгих научных фактах, тенденциозность пронизывала каждую его фразу, но все равно было безумно интересно.
Я не стану здесь приводить весь доклад, который мне удалось законспектировать. Приведу несколько выдержек.
…В середине двадцатого века Церковь контролировала практически все сферы, не только духовную и общественно-политическую, но и сферу производства. Представители Церкви входили во все правительства, парламенты, в комитеты по безопасности и обороне, и везде их голос стал решающим. Объединение всех религий положило конец национальным распрям. Контроль над вооружением, включая ядерное, обеспечил стабильность… Но и торможение производства, вызванное сокращением военных заказов. Перестала развиваться космическая техника, потому что были сняты с производства ракеты, — Церковь наложила вето на любую технику, которая могла быть использована в войне. О полетах на ближайшие планеты, такие как Марс и Венера, никто и не помышлял. Представляю, каким потрясением для них стал бы мой рассказ о битве за Венеру в ходе Пятой мировой войны, в которой я принимал участие. В парламентах большинства стран планеты, о которой нам рассказывал Растел, по требованию церковных ханжей были приняты законы, запрещающие применение противозачаточных средств. Население планеты быстро возросло. Обнищание части населения, переизбыток дешевой рабочей силы должны были неизбежно породить и в самом деле породили такое позорное явление, как рабство. Ну а что касается положительных моментов… К ним можно отнести некоторые выдающиеся открытия ученых, одним из которых стали «небесные врата», устройство, с помощью которого можно переместиться в параллельный мир. Да, роль церкви, как я понял, была здесь совсем не такой, как на моей родной планете. Церковь подмяла здесь под себя все властные структуры и стала монопольно управлять миром. Увы, результаты этого правления самые плачевные, для меня в этом не было никаких сомнений.