Я долго раздумывала, но к вечеру твердо надумала никуда не идти. Что бы там ни писал Марк Маргарите, мне до этого нет дела. Главное, что сейчас он со мной. "Узнаешь самое интересное". Что там может быть написано, что? Признание в любви? Предложение о замужестве? Или… Я похолодела, внезапно вспомнив слова Двина о том, что Марку выгодно устранить меня. Что, если брак и слияние корпораций – всего лишь часть чудовищного плана, подробностями которого он поделился с Маргаритой? Тогда становится понятным ее скорое возвращение в столицу – она вовсе не боялась Марка! Только вот сглупила, когда вышла из себя и наговорила мне гадостей. Или, вернее, сказала правду, ведь я действительно должна опасаться каждого шороха и быть готовой к удару в спину. Потому-то Марк так и разозлился из-за ее слов.
Я не желала верить страшным догадкам, гнала их от себя, но они упорно возвращались. В постель я легла пораньше и к приходу Марка притворилась спящей. Впервые мне не хотелось, чтобы он прикасался ко мне.
Проснулась я с намерением в парк не идти, а подозрения от себя гнать. Вполне искренне поцеловала Марка, а он пылко ответил на поцелуй.
– Жаль, что мне пора уже уходить, – произнес он и погладил мое бедро. – Но я постараюсь вернуться пораньше.
В его голосе было столько страсти, а в глазах – столько нежности, что мне даже стало стыдно за вчерашние мысли. Марк все время был на моей стороне, а я поверила наветам Двина и нафантазировала себе всякой ерунды.
Но уже к обеду радостное настроение улетучилось. Помимо воли мысли то и дело возвращали к короткой записке. Я. Узнаю. Самое. Интересное. Самое. Интересное. Самое… Что?
После обеда у меня запланирован был визит к госпоже Саворри. Модистка суетилась вокруг меня, подкалывала булавками подол, прикладывала к ткани кружева, а у меня в голове настойчиво билось: "Самое интересное, самое-самое…" И покинув модный дом, я распорядилась кучеру отвезти меня к парку.
– Будете следовать сразу за мной, – велела я охраннику. – Не надо держать дистанцию в несколько шагов.
Мелькнула мысль о том, что этому человеку платит за его работу Марк, следовательно, с ним я не могу чувствовать себя в безопасности. Но я тряхнула головой, отгоняя ее, и быстро пошла по аллее, то и дело здороваясь с удивленно поглядывающими на моего спутника знакомыми.
Прямо, направо, опять направо, потом налево. Вот и скамейка, возле которой назначили мне встречу. Пустая. И никого рядом, только на краю, у резного подлокотника, что-то белеет.
– Там письмо, – с трудом выговорила я пересохшими губами. – Принесите мне его.
Охранник посмотрел на меня ничего не выражающим взглядом – так в моем представлении смотрели змеи – и шагнул к скамейке. Я приготовилась броситься в сторону, но ничего не случилось. Мой молчаливый спутник вернулся и протянул мне конверт. Я покачала головой.
– Откройте его. Так, хорошо, вынимайте письмо. А теперь дайте его мне.
Мне хватило нескольких мгновений, чтобы пробежать глазами строки. Это послание мало чем отличалось от предыдущих. "Самое интересное", значит? И что же здесь такого особенного? Разозлившись, я вполголоса выругалась и покосилась на охранника – не слишком ли я его шокировала? Но он успешно притворялся внезапно оглохшим. Я оглянулась в поисках урны, но быстро сообразила, что не стоит выбрасывать письмо в парке, лучше отнести его домой и там уничтожить. Сунув его в сумочку, я быстро пошла к выходу из парка, бросив через плечо:
– Все, нагулялись, пора возвращаться.
Охранник все так же молча последовал за мной.
Я шла, почти не разбирая дороги. Внутри кипела смесь злости, досады и разочарования, к которой примешивалась толика растерянности. Кто-то пытался заговорить со мной, но я стремительно пронеслась мимо, даже не разглядев обратившегося ко мне. Хотелось поскорее оказаться дома, укутаться в теплый плед и перестать думать о неизвестном, разыгравшем меня. В том, что письма и встреча оказались просто-напросто жестоким розыгрышем, я была уверена. Должно быть, шутник находился где-то неподалеку и наблюдал за мной из-за деревьев. И посмеивался над глупой доверчивой Тиали Торн.
Погруженная в свои мысли, я покинула парк и направилась к тому месту, где меня ожидал экипаж. И тут внезапно раздался крик, а за ним – испуганное ржание и громкие ругательства. Все прохожие резко повернули головы, силясь разглядеть, что происходит.
– Госпожа Торн… – начал было охранник и сразу умолк.
Охваченная тревожным предчувствием, я обернулась к нему, и в этот момент ощутила резкую боль. В глазах потемнело, и я со стоном опустилась на землю.
Я пришла в себя от болезненного покалывания в затекших мышцах. Вероятно, слишком долго пролежала неподвижно без сознания, потому-то при попытке пошевелиться едва удержалась от крика. Глаза, вопреки ожиданиям, завязаны не были, и это не сулило для меня ничего хорошего. Время от времени в затылке отдавалась тупая ноющая боль, а запястья ломило от тяжелых браслетов. Ограничители магии, знакомые мне по обители, только гораздо более мощные.
С трудом приподнявшись на локтях, я осмотрелась. Темное полупустое помещение с низким потолком было мне незнакомо. Небольшая комнатушка, пыльная, с затянутым паутиной крохотным окошком. У стены валялся тюфяк, на котором я и лежала. Ни руки, ни ноги связаны не были, но объяснение сему странному факту я нашла быстро. Как ни пыталась я встать, ничего у меня не получалось – попросту не хватало сил. Видимо, пока я была без сознания, в меня успели влить какую-то дрянь.
Скрипнула дверь, и в комнату вошел похититель. Его внешность была магически скрыта, и я видела лишь темные неясные очертания фигуры, но это не помешало мне узнать его. И я едва не застонала при мысли о том, насколько глупа я была. Теперь мне стало ясно все – ну или почти все. Жаль только, что слишком поздно.
– Не могу сказать, что рада встрече, господин министр.
Фигура вздрогнула, поплыла, чары развеялись, и Фойль уставился на меня немигающими глазами.
– Вы догадались, – констатировал он. – Интересно, где я прокололся?
– У вас весьма своеобразная походка, – любезно просветила его я.
Лицо министра просветлело.
– Значит, вы меня опознали. Впрочем, это уже неважно.
Я попробовала позвать мысленно Марка, но не была уверена, что артефакт сможет преодолеть действие антимагических браслетов. Но пусть даже я и сомневалась, что помощь придет, все равно намеревалась как можно дольше тянуть время.
– И зачем вам убивать меня? Ах да, я ведь мешала вашей карьере.
– Я не собирался вас убивать, – раздосадованно возразил министр. – Во всяком случае, до последнего времени. Или вы действительно полагаете меня совсем уж идиотом, все попытки которого срывались одна за другой? Я просто хотел, чтобы вы не лезли не в свое дело. Вот и придумал вам занятие: лечить пошатнувшееся здоровье. Инвалидность отбила бы охоту вмешиваться в политику. Но вышло даже лучше. Когда вы по собственной воле сменили обитель на лагерь для убийц, воровок и проституток, я только обрадовался. По моему мнению, там вам было самое место! Вы придумали поистине чудесный план, госпожа Торн. Даже мне не пришло бы в голову ничего лучше. Вот только ваш нынешний жених вмешался весьма некстати. И как он вас только нашел? Ведь все следы были столь тщательно заметены, сначала вашим приятелем, а затем и мною.
– Обитель, – медленно произнесла я. – Как вы узнали, что я намерена подать прошение об освобождении?
Фойль хмыкнул.
– Вы полагаете, что перемены в вашем поведении остались незамеченными? Нет, мне тут же донесли о том, с какой уверенностью вы стали разговаривать, какое беззаботное выражение приобрело ваше лицо. И я понял, что пора принимать меры.
Когда-то мне довелось читать, что преступники зачастую бывают откровенными со своими жертвами. Объяснялось все просто – негодяям хотелось, чтобы кто-нибудь оценил их хитрость, ловкость и ум. А безопаснее всего было похваляться перед тем, кто унесет чужой секрет в могилу. И сейчас желание Фойля похвастаться своей предусмотрительностью играло мне на руку. Если только – сердце пропустило удар, а затем бешено заколотилось – если только помощь действительно придет. Я прикусила до крови губу, прогоняя приступ паники. Я должна верить, что меня спасут. Должна!
– Я оказался прав, не так ли? – продолжал тем временем Фойль. – Стоило мне убрать вас со своего пути, как пост министра оказался у меня в кармане.
– Представляю, каким ударом было для вас мое освобождение.
– Не скрою, я пережил несколько неприятных моментов. Но Марк Грен представил вас как свою невесту. Откуда мне было знать, что вы пойдете против желаний жениха и захотите сместить меня? Сначала я не беспокоился, но потом вы принялись копать под меня. И подписали себе приговор.
– И тогда, на свадьбе, это вы подбросили яд? Вы сами не собирались пить вино, не так ли? Кто-нибудь – либо я, либо Марк – опередил бы вас. Но ведь первым мог сделать глоток Марк, об этом вы подумали? И он бы умер, а я осталась бы жива.
– И вернулись бы в лагерь, – Фойль оскалился в усмешке. – Вы ведь однажды уже пытались убить господина Грена, об этом все помнят. У магов-следователей была бы прекрасная подозреваемая. А я позаботился бы о доказательствах.
– Но вы остались бы без покровителя.
Глаза министра зло блеснули.
– Я остался бы без кукловода, полагавшего меня своей марионеткой. Нет, о его смерти я бы не сожалел.
Вот, значит, как. Фойлю надоело, что все решения принимал Марк. Министру захотелось принимать править самостоятельно, пусть и с оглядкой на короля.
– И что вы намерены делать со мной?
– Я? – Фойль расхохотался. – Меня здесь нет, госпожа Торн. А вот вы покончите с собой. После перенесенных испытаний ваш рассудок помутился. Какая жалось! Да еще и подлая баба, Маргарита Крейн, подлила масла в огонь, переслав вам письма вашего жениха к ней. Этот удар оказался слишком силен для вас.
– Маргарита, – припомнила я. – Это вы ее вернули в столицу?