– Проходи, – сказала она. – Я все равно собиралась вставать.
Это был просто предлог, чтобы войти, но я все равно подошла к шкафу и достала оттуда свитер.
– Эта комната навевает у меня так много воспоминаний, – сказала Хайди. – Когда я спала здесь в первый раз, я сказала твоей маме, что простыни пахнут небом.
– Как пахнет небо? – спросила я, стукнув себя по кончику носа один, два, три раза. Я стала дотрагиваться до него чаще с тех пор, как Хайди приехала.
– Вот так, – сказала она, поворачивая лицо в подушку. – Я думаю, они так пахнут, потому что Руби сушит вещи на улице, а не в сушилке.
– Я думала, так все и делают, – сказала я, дотрагиваясь до своих локтей – сначала до правого, а затем до левого.
Хайди улыбнулась.
– Только не в Рено. И никто там не умеет готовить такое вкусное жаркое, как получается у твоей мамы. Я не понимаю, что она делает, чтобы морковь была такой вкусной. Я могу съесть целую тонну.
Мама скоро должна была прийти домой, поэтому я не хотела тратить время на разговоры о простынях и морковке.
– Если бы тебе пришлось угадать, где сейчас Бяка, что бы ты сказала? – спросила я, стараясь не показать, как я была взволнована.
Мне показалось, что Хайди не ожидала такого вопроса.
– Боже. Я совсем не разбираюсь в собаках.
– Это неважно. Просто угадай, где он сейчас.
– Когда Бернадетт что-то теряет, она говорит: Кем ни найдется – пусть ко мне вернется; светит лучик золотой, освещает путь домой.
Мое терпение лопнуло. Настало время поймать ее на крючок.
– Слушай, – сказала я, – не сердись, но я знаю про четырехлистный клевер. Я видела, как ты положила его в карман.
Хайди приподнялась на один локоть.
– Что ты видела? – сказала она.
Я почувствовала, что мои щеки загорелись.
– Извини, – ответила я, – что следила за тобой. Но за клевер я не извиняюсь. Я рада, потому что это значит, что ты можешь помочь мне найти Бяку!
– Ox, – сказала Хайди. – А я думаю, почему ты вдруг стала такой дружелюбной.
– Я уже извинилась, – сказала я, потянувшись рукой к задней стороне шеи, чтобы почесать ее. Я забыла вывернуть свитер наизнанку, и теперь шея чесалась из-за бирки. – Но ты же поможешь мне найти Бяку, да?
– Я бы помогла, если могла, Аврора. Правда, помогла бы. Но я больше не везучая.
Я подбежала к полке и схватила копилку. Я потрясла ее, чтобы из нее выпала монетка.
– Орел или решка? – сказала я, подбросив монетку и поймав ее на тыльной стороне ладони. Так всегда делал папа, когда рассказывал мне историю, как Хайди угадала в подбрасывании монетки десять раз подряд.
– Я больше не умею угадывать, – настаивала Хайди.
– Нет, умеешь, – сказала я. – Просто попробуй.
– Хорошо… орел.
Я подняла руку.
– Да! – закричала я.
Я снова подбросила монетку.
– Решка? – угадывала Хайди.
Я подняла руку, но там снова был орел. Я подбросила монетку еще восемь раз, но она отгадала только один.
– Ты хочешь обмануть меня, – сказала я. – Ты бы смогла угадать, если захотела.
– Нет, – сказала она, – не смогла бы. Мне не везет уже много лет. С тех пор, как…
– Бла-бла-бла, – перебила я. – Я знаю, что ты хочешь сказать, но эта история ненастоящая.
– Какая история?
– Та самая, в которой ты передаешь свою удачу моей маме. По правде говоря, ты ведь так и не передала ее, правда?
– Нет, – сказала Хайди. – Не передала.
– Видишь! Я знала! Как только я увидела клевер, я поняла, что ты не отдавала ей свою удачу.
– Нет, – сказала Хайди, – я больше не удачливая. Я не отдавала ее – она сама ушла. Тот клевер ничего не значит.
– Тогда зачем ты хранишь его?
– Я думала, что это мог быть знак от мамы. Чтобы я знала, что она присматривает за мной и ребенком. Я потеряла удачу в день, когда умерла мама. Я очень скучаю по ней. Прости, Аврора. Я не могу тебе помочь.
Я упала лицом вперед на кровать.
– Теперь я никогда не найду Бяку! – завопила я. – Он никогда не вернется.
Зазвонил телефон, и Хайди пошла ответить. Звонила моя мама. Она сказала, что у нее спустило колесо и она припозднится. Хайди не сказала ей, что я была расстроена.
– Все хорошо, Руби, – я слышала, как она отвечает ей. – Не переживай. И не беспокойся по поводу ужина. Я сделаю омлет, или мы доедим то, что осталось в холодильнике. Ты же знаешь, что я могу хоть каждый день есть твое жаркое. И Рой тоже.
Она повесила трубку и вернулась в комнату.
– Послушай, – сказала она. – Может, я больше и не везучая, но это не означает, что я не могу тебе помочь с поисками Бяки.
– Мы уже везде смотрели, – сказала я, вытирая нос рукавом. – И развесили миллион объявлений.
– Везде – это довольно большое место, – сказала она. – А парк? Вы там смотрели?
– Поблизости нет ни одного парка, – сказала я. – Только игровая площадка и общественный сад. Но вход собакам туда воспрещен.
– А что по поводу друзей Бяки? Может он пошел к одной из знакомых собак?
– Разве что только немецкая овчарка, она жила около озера Бартлетт. Они с Бякой иногда обнюхивали друг друга, но в последние разы, когда мы ездили на рыбалку, я не видела его там.
– Стоит попробовать, – сказала Хайди. – Озеро очень далеко?
– Пешком – да, далеко.
– Мы могли бы поехать на велосипедах, если у тебя есть еще один.
Я посмотрела на огромный распирающий живот Хайди.
– Ты можешь кататься на велосипеде?
– Мне нельзя только кататься на лошади. Но мне все равно, я ведь и так не умею на ней ездить. Давай, пошли.
Я поехала на моем велосипеде, а Хайди на мамином. Мы ехали до озера почти час, потому что приходилось часто останавливаться, чтобы Хайди отдохнула.
– Как ты назовешь свою малышку? – спросила я на одной из остановок.
– София, – ответила она. – В честь мамы.
– Мы так и думали, – сказала я. – София – многообещающее имя?
Хайди улыбнулась и сморщила нос.
– Откуда ты это знаешь? – спросила она.
– Моя мама помнит все, что ты когда-либо сказала, – ответила я. – И я вместе с ней, даже несмотря на то, что я там не была.
– Нам с Полом очень нравится имя София, и мы никак не могли назвать ребенка в честь его мамы. Ее зовут Этель.
Я хотела бы продолжать злиться на Хайди, но (первое) она оказалась очень милой и (второе) она помогала мне найти Бяку.
– Я рада, что вы не собираетесь назвать ребенка Линдси, – сказала я. – Я не знаю ни одного человека по имени Линдси, кто бы мне нравился.
Мы еще немного проехали и снова остановились, потому что Хайди надо было отдышаться.
– Пол все время катается на своем велосипеде, – задыхалась Хайди. – Его икры крепкие, как ствол дерева.
– Это хорошо? – спросила я.
– Хорошо, что он сильный, – сказала она. – Еще он хороший мастер. Когда мы заходим к Бернадетт, она всегда просит его помочь ей что-нибудь отремонтировать в доме.
– А почему вы с Полом не живете у Бернадетт? Наверно, ей очень скучно жить совсем одной.
– Ни капельки, – засмеялась Хайди. – У Бернадетт есть кавалер.
– Кава что? – спросила я.
– Парень. Его зовут Харрисон, и он играет на саксофоне в джаз-группе.
– Я не знала, что у старушек могут быть парни, – сказала я.
– Если ты когда-нибудь встретишься с Бернадетт, ни в коем случае не называй ее старушкой! – предупредила Хайди. – Из нее прямо льется энергия. Они с Харрисоном ходят на занятия по бальным танцам.
– Я думала, что она никуда не выходит.
– Да, так и было, но все поменялось после смерти мамы, – объяснила Хайди.
– Как с твоей удачей, – сказала я.
Хайди кивнула.
– Кстати, еще Харрисон учит Берни играть на саксофоне. Вот по чему по чему, но по этому я не скучаю. У нее получается такой звук, как будто где-то умирает лось.
Мы прошли мимо дома, где раньше жила немецкая овчарка. Но окна дома были заколочены и Бяки там не было.
– Может посмотрим у воды? – сказала я. – Когда мы ходим на рыбалку, он любит плавать вместе с нами в лодке.
Мы оставили наши велосипеды на дороге и пошли по грязной дорожке к озеру.
– Подожди, – сказала Хайди. – Давай вместе это скажем.
Она взяла меня за руки, мы закрыли глаза и сказали: «Кем ни найдется – пусть ко мне вернется; светит лучик золотой, освещает путь домой».
Мне кажется, никто не услышал наших просьб, потому что мы все звали и звали, а Бяка так и не пришел.
– Скоро надо будет возвращаться домой, – сказала Хайди. – Твоя мама наверно уже дома. Я оставила записку, что мы вернемся через час.
– Мы можем остаться здесь еще ненадолго? – спросила я. – Пожалуйста.
Хайди пошла по дорожке.
– Я подожду тебя здесь, – сказала она. – Возле велосипедов. Но нам правда надо собираться обратно, твоя мама будет переживать.
Я дошла до берега, где стояли лодки, и закрыла глаза.
– Кем ни найдется – пусть ко мне вернется; светит лучик золотой, освещает путь домой, – шептала я. – Кем ни найдется…
– Аврора! – закричала Хайди. – Быстрее!
Я была уверена по ее голосу, что она что-то нашла. Может отпечаток лапы или красный ошейник Бяки, или может, а вдруг…
– Бяка! – завопила я. – Бяка! – я бросилась бежать и чуть было не сбила Хайди. Она сидела на земле, а из ее туловища торчали две тонкие ровные ноги, словно кукольные.
– Ты нашла его? – закричала я. – Ты нашла Бяку?
– Еще слишком рано, – сказала она, как-то весело скорчив лицо.
– О чем ты? Что рано?
– Ребенок, – сказала она. – Началось.
Глава 17Больше, чем люлька любит качаться
Я попыталась убедить Хайди, чтобы я поехала домой за помощью или, по крайней мере, вышла на дорогу и поймала кого-нибудь, но она запаниковала.
– Не оставляй меня, – просила она. – Я не справлюсь одна.
Я попыталась помочь ей подняться, но она сказала, что ей очень больно идти. Я заметила, что перед ее платья был мокрым, и я очень испугалась.