– Можно Бяка поедет с нами? – спросила я.
Услышав свое имя, Бяка оживился и его хвост несколько раз стукнул по ножке моего стула.
– Ни в коем случае. Он распугает всю рыбу, – жаловался папа, открывая дверцу морозилки и бросая внутрь пакет с наживкой.
– Рой! – проворчала мама, игриво крутя перед ним полотенцем. – Что я тебе говорила про эту рыбу?
Он улыбнулся и увернулся от полотенца.
– Поверь мне, Руби, это меньшее из двух зол, – сказал он, в танце убегая от нее. – Единственное, что может пахнуть хуже, чем замороженные мальки – это оттаявшие мальки.
Она рассмеялась и снова замахнулась на него полотенцем.
– Спаси меня, Рори! – кричал мой папа, прыгая за моим стулом в наигранном ужасе.
– Только если Бяка поедет завтра с нами на рыбалку, – сказала я. – Правильно, мальчик?
Бяка откинул голову назад и завыл в знак согласия.
Мама снова слегка ударила папу полотенцем. Но на этот раз, вместо того чтобы увернуться, мой папа схватил конец полотенца и потянул маму к себе.
– Семейные обнимашки! – закричал он, я спрыгнула со стула и присоединилась к ним. Мы сплелись руками вокруг друг друга и Бяка снова завыл, отчего все засмеялись.
Том самый момент, когда мы все вместе обнимались на нашей кухне, обрамлен в моих воспоминаниях в золотое свечение, как рамка на картине. В нашей семье не было чего-то необычного. Мы были самой обычной сплоченной семьей, но потом произошло кое-что, разрушившее мой мир. И все началось с серебряного браслета с подвесками Линдси Тоффл.
Глава 2Больше, чем рыба любит плавать
– Руби, ты это видела? – спросил папа на следующее утро, указывая пальцем на статью с первой полосы воскресной газеты. – Они сносят Хиллтоп Хоум.
– Как жалко, – сказала мама, поглядывая на картинку через папино плечо. – В свое время там было очень красиво.
Папа усмехнулся.
– Они пишут, что на его месте скоро построят супермаркет. Вот как раз только этого нам и не хватало.
– Рой, тебе подлить кофе? – спросила мама. – Могу еще сварить.
Я уже давным-давно оделась и собралась.
– Пап, кажется, ты говорил, что утром первым делом мы поедем на рыбалку, – проворчала я. – Уже почти восемь!
Папа сложил газету и встал, отодвинув стул назад.
– Малышка, ты набери мальков, а я схожу за удочками, – сказал он.
Я помогла загрузить коробку для снастей, сеть и другие штуки в кузов пикапа, и в рекордно короткое время мы уже катились по дороге, а мама кричала нам вслед:
– Эй, вы двое, повеселитесь там хорошенько!
– Точнее трое! – я высунулась из окна вместе с Бякой и помахала маме на прощание.
Спустя двадцать минут мы сидели в лодке и смотрели, как наши красно-белые поплавки медленно качаются на блестящей зелёной поверхности озера Барлетт. Бяка внимательно следил за удочками, огрызаясь на пролетающих мимо слепней.
– Твоя мама сказала, что вчера вечером она проезжала мимо дома Тоффл, – сказал папа, крутя катушку и выпуская немного лески. – Похоже, у них была вечеринка.
– Вчера у Линдси был день рождения, – объяснила я.
– Я так и думал. А почему тебя не позвали?
– Позвали, – ответила я, – но мне не захотелось идти.
Когда я обнаружила розовый конверт на своей парте, сначала я обрадовалась. Линдси никогда не приглашала меня на свои вечеринки. В этот раз она позвала весь класс, даже мальчиков. Я слышала, что будет диджей и шоколадный фонтан с клубникой – я видела такой по телевизору и очень хотела попробовать. А потом во время физкультуры я случайно подслушала разговор Линдси с подружкой. Она пригласила меня только из-за того, что её попросила мама. Когда мы вернулись в класс, я порвала приглашение и выбросила его. Даже клубника в шоколаде не могла заставить меня пойти куда-то, где мне не рады.
У папы начало клевать, но когда он смотал леску, на крючке не было ничего, кроме клубка зелёных водорослей.
– Кажется, сегодня на ужин будет салат, – сказал он.
Я рассмеялась.
– Даже если мы и поймаем рыбу, мы не понесем ее домой, – сказала я. – У мамы будет истерика. По-моему, она собиралась приготовить мясной рулет с картофельным пюре.
– Я знаю, – сказал папа. – Это была шутка.
Мы посидели немного молча, лишь вода мягко билась о борта лодки. Затем папа откашлялся. Я поняла, что сейчас что-то будет.
– Как дела в школе? – спросил он.
– Как обычно, – насторожившись, ответила я.
– Ничего нового?
– На этой неделе болел Дэнни Лебсон, так что теперь у меня самая высокая посещаемость в классе. Мистер Тэйлор сказал, что если я продолжу в том же духе, то в последний день школы он испечет для меня вишневый пирог.
– Здорово, – сказал папа, но по нему было видно, что он все еще о чем-то думает. – Я говорил тебе, что когда я был твоего возраста, меня дразнили из-за зубов?
– Да у тебя же вроде вполне нормальные зубы, – ответила я ему.
– Конечно, они нормальные, но раньше я носил брекеты. Соседский мальчишка, которого звали Стиви Притчетт, называл меня Могильщик Франклин.
– Почему?
– Он говорил, что мои зубы настолько кривые, что мой рот выглядит как кладбище со старыми перекошенными надгробными плитами.
– Это жестоко, – ответила я.
Он кивнул и посмотрел на меня.
– Иногда дети бывают жестокими.
Я вздохнула. Ну вот мы и приплыли. Вот то что-то, что я чувствовала.
– У нас сейчас будет разговор в мамином стиле? – спросила я.
– Что ты имеешь в виду?
– Ну, ты знаешь. Когда она спрашивает, не задирают ли меня дети в школе, потому что я странная, а я отвечаю ей, нет, они просто не обращают на меня внимание, а она спрашивает, не обижает ли это меня, а я отвечаю, что совсем нет, но она не верит мне, поэтому снова спрашивает, а я отвечаю, что привыкла к этому, а потом она очень огорчается.
По выражению папиного лица я догадалась, что папа понял, о чем я говорила.
– Мы с твоей мамой очень хотим, чтобы ты была счастлива, – сказал он.
Ну и ну. Я уже привыкла к тому, что мама постоянно меня опекает, а теперь еще и папа?
– Вот в чем дело, пап, – сказала я. – Вы не можете переживать вдвоем, потому что это уже совсем перебор. Вспомни, когда на крыше скапливается слишком много снега, тебе приходится лезть наверх, чтобы почистить ее. Так уж вышло, что мама очень беспокойная, потому что по-другому она не умеет. Значит, тебе, наоборот, нужно быть спокойным человеком, который не переживает по любому поводу.
– Я попробую, – сказал он. – Можно теперь я закончу свой рассказ?
Я пожала плечами и он продолжил.
– Однажды по пути из школы домой я встретился со Стиви Притчетом, он шел навстречу мне. По выражению его лица было понятно, что ему не терпелось сказать что-то очень обидное. Но вместо того, чтобы как обычно развернуться или перейти на другую сторону дороги, я залез в карман и достал оттуда пакетик «Ригли».
– Что такое «Ригли»? – спросила я.
– Что-то типа жвачки.
– Почему она называется «Ригли»?
– Это неважно, – сказал он. – Короче, у меня осталась всего одна жвачка в упаковке. Я протянул ее Стиви и спросил, не хочет ли он. Он довольно удивился, но жвачку взял, поблагодарил меня и пошел дальше.
– Дай-ка угадаю. После этого ты и Стиви Притчетт стали лучшими друзьями?
– Может и не лучшими, но мы точно подружились, – сказал он.
– А где он сейчас? – спросила я.
– Не знаю точно. Его семья уехала из города после школьного выпускного, и мы потеряли связь друг с другом.
– Вот будет смешно, если Стиви Притчетт стал стоматологом! – сказала я.
– А? – папа наклонил голову.
– Ну он же говорил, что у тебя кривые зубы, – объяснила я. – Понял?
Не успел он ответить, как я почувствовала жесткий рывок, и кончик моей удочки опустился так низко, что я подумала, что она вот-вот сломается. Я знала, что нужно делать. Я вытянула руки и потянула удочку вверх и в сторону, чтобы вытащить крючок из воды.
– Умница, Рори! – закричал папа, доставая сачок. – Теперь мягко и медленно наматывай. Кажется, тебе попалась крупная рыбка!
Рыба уверенно боролась, но я не торопилась и ждала, когда она устанет, чтобы ее было легче опустить в сачок. Когда она была уже достаточно близко, папа наклонился за борт лодки и подхватил ее.
– Что это? – спросила я, морща нос от этой отвратительной коричневой штуки, что барахталась и вертелась в сачке.
– Сом, – ответил мне папа. – Думаю, килограмма на два потянет, а может даже на три.
Бяка был в таком восторге, что чуть было не опрокинул нас, пытаясь добраться до рыбы, чтобы понюхать ее.
– Что это за толстые штуки, что торчат у нее из морды? – спросила я.
– Усы, – ответил папа. – Не бойся. Это плавники, но их лучше не трогать. Они очень острые, особенно тот, что прямо за его головой.
– Как ты понял, что это он, а не она? – спросила я. – Из-за усов?
– Нет, у всех сомов есть усы. Только у самцов голова больше, а тело у них узкое.
К несчастью, сом проглотил крючок, поэтому папе пришлось вытаскивать его плоскогубцами. Я не знала, что рыба умеет разговаривать. Он громко возражал, издавая какой-то ужасный отрывистый звук, пока папа доставал из него крючок. Потом он выбросил рыбу обратно в воду. К тому моменту Бяка был так взволнован, что я думала, он прыгнет за рыбой в воду.
– Успокойся, парень, – сказала я, взяв его за ошейник и оттаскивая его от края лодки. – Ты что, забыл, что ты больше не щенок?
Мы не знали точно, сколько было лет Бяке. Ему уже точно должно было быть девять лет, потому что когда мы взяли его, мне было три. Это было накануне Рождества. Мой папа уже собирался уезжать с полицейской станции, как какой-то человек привел бродягу. Он сказал, что нашел его на Трассе 52. У собаки не было ошейника и медальона с информацией о владельце, и так как в приюте для животных на Рок Хилл никто не поднимал трубку, мой папа решил, что ничего другого не остается, кроме как забрать собаку домой.