Он мрачнеет, сжимает кулаки, но ничего больше не говорит.
Буквально через час я уже свободна. Прошу Таню помочь с букетами и подарками от учеников. Не с первого раза все относим в машину, приходится бегать дважды.
— Ты в курсе, что твой муж сейчас в школе? — спрашивает подруга.
— Угу, — бросаю через плечо, пытаясь не сталкиваться с Таней взглядом, потому что она сразу поймет все по моим глазам. — Дела у него тут.
— Ну, ожидаемо. Он же каждый год проводит с тобой тут День знаний.
И опять воспоминания обрушиваются на меня осколками стекла. А ведь Таня права… Ни разу Миша не отпускал меня одну. До самого вечера ждал, когда я освобожусь и мы вместе вернемся домой. Я на эмоциях рассказывала ему все, а он с интересом слушал и хвалил меня.
Внутри бушует ураган, который я не в силах остановить. Больно-то как!
— Я… сумку заберу.
Я снова иду в школу, а когда возвращаюсь, Тани уже нет. Замечаю Мишу рядом с директором. Муж слегка поворачивает голову и видит меня. Жестом дает понять, чтобы я подождала, однако я притворяюсь слепой. Сажусь за руль и, не дожидаясь его, завожу двигатель. Благо людей уже не так много — все разошлись по домам.
Жму на газ до упора, едва оказываюсь на трассе. Мне плохо. Настолько, что от переполняющих эмоций невозможно дышать.
— А-а-а-а-а… — Бью в руль ладонью.
Больно! Мучительно больно!
Слезы начинают течь по щекам, я больше не могу их сдерживать. Эти слезы — воплощение всего, что накопилось за годы: надежды, мечты, любви. Я сильная, я выдержу любые удары судьбы и любую боль. Но сейчас мне кажется, что я просто слабачка. Будто все силы покинули меня. Мир вокруг теряет четкость: я еду, но как будто стою на месте. Дорога расплывается перед глазами, вижу расплывчатые огни и тени вокруг. Сердце колотится так, будто пытается вырваться. Оно как бешеное стучит прямо в горле.
Не могу избавиться от слов мужа, которые так и стучат в висках: «Документы о разводе готовы?» Как будто кто-то выдрал мое раненое сердце. Я чувствую, как внутри разрастается ледяная обжигающая пустота. На миг мне даже кажется, что я просто не выдержу.
Стоит ли он того? Моих слез и боли? Стоит ли из-за него так страдать? Причинять себе еще бо́льшую боль?
Нет, не стоит. Предатели не стоят ничего!
Но вопреки инстинктам я вспоминаю счастливые моменты нашей жизни: мы смеялись и строили планы. Мечали… Все это кажется таким далеким. Как мы дошли до такого? Неужели так легко разрушить то, что строилось, казалось бы, бесконечной любовью?
Ненавижу чувствовать себя такой беспомощной. С каждым километром боль все сильнее давит на грудь. Словно каменная плита. Меня наполняет безысходность, и я не знаю, как с этим справиться. Я всё еще еду, а в голове только темнота. Мир вокруг продолжает двигаться, я же будто застряла.
Вдруг оказываюсь во дворе. Заезжаю в гараж и некоторое время просто сижу за рулём в тускло освещенном помещении. Светится лишь небольшая лампочка на потолке, и я, устремив на нее взгляд, снова чувствую, что задыхаюсь.
Где-то звонит телефон. Звонки Михаила я не принимаю, но сейчас на экране имя Оли.
— Алё, Оль, — всхлипываю.
— Я внизу, Саш. Ты приехала уже?
— Да, я в гараже. Подойди, пожалуйста. Тут цветы и шоколадки.
— Минуточку.
Открываю багаж и застываю, увидев огромный букет красных роз. В истерике смеюсь, запрокинув голову.
— Идиот, кретин, — рычу от злости. — Идиот! — буквально кричу. — Захлопываю дверцу багажника и вылетаю наружу.
Воздух! Мне нужен воздух!
— Сашуль… — Теплая ладонь Оли ложится на мое плечо. — Что случилось, родная?
— Он хочет развода! — Губы дрожат. — Я даже не успела рассказать ему! Не успела! Он заткнул мне рот своим вопросом, готовы ли документы о разводе! Прямо перед Денисом!
— Ох, — только и успевает сказать Оля.
Я снова возвращаюсь к машине. И забрав букет, который непонятно каким образом оказался в моей машине, несу его к мусорному баку. Мне от него ничего не нужно! НИ-ЧЕ-ГО!
Оля за несколько раз поднимает в квартиру подарки и цветы, а меня просит привести себя в порядок. Принять душ. Что я и делаю. Но перед тем, как отправиться в ванную, ставлю телефон на беззвучный, чтобы звонки не действовали на нервы.
— Ну как ты себя чувствуешь? — спрашивает Оля, кивая на стул напротив себя. — Садись, ужинать будем.
— Аппетита нет, — вымученно улыбаюсь я, опускаясь на стул и обхватывая пальцами кружку с горячим чаем.
— Слушай, я вот думаю… Ну, может, Миша это специально так? Я, конечно, понятия не имею, что у вас там за страсти, но он тебе уже раз двадцать, наверное, позвонил, пока ты в ванной была.
— Плевать, — отзываюсь тихо. — Любящий мужчина никогда не причинит боль жене. И уж тем более не при человеке, который горит желанием, чтобы наш брак разрушился.
Оля хмурится.
— Ну вот… Получили ответ на свой вопрос. Саш, это точно для того, чтобы вытащить тебя из этой ситуации. Иначе зачем взрослому и умному человеку устраивать сцену при Денисе? Может, всё-таки выслушаешь Михаила? Вон, он снова звонит. Вибрацию чувствуешь?
— Не хочу я его слушать, — отбиваюсь резко. — Чтобы вытащить меня из дерьма, не нужно унижать и растаптывать. Я не тряпка, Оля.
Она фыркает. Потом встаёт и сама идёт за мои телефоном. Кладет его на стол передо мной и садится.
Семь пропущенных от мужа. Один — от адвоката.
Набираю юриста.
— Здравствуйте, Мирослав Дмитриевич, — здороваюсь, едва он берет трубку.
— Александра, здравствуйте. Я освободился. Можем встретиться через час? Где скажете.
Выдыхаю, глядя на Олю. Откидываюсь на спинку стула и прикрываю глаза.
— Мирослав Дмитриевич, вы не могли бы оформить документы о разводе? От мужа я ничего не хочу. Делить нам нечего. Просто подпишем бумаги и разойдемся.
В трубке повисает тишина. Напряжение разрастается. А я не дышу, лишь жду, не желая открывать глаза.
— Конечно, Александра. Вы… уверены? Неожиданное решение.
— Уверена. — Я сглатываю, чувствуя горечь во рту. — Но, пожалуйста, пусть это останется между нами. Родители не знают. Я им сама все расскажу.
— Конечно. Тогда… до завтра? Я вам позвоню.
— Буду ждать.
Положив трубку, пялюсь на потолок.
— Блин, Саш, — шепчет Олька и сразу же вскакивает с места.
Кто-то стучит в дверь. И стучит так, будто пришел нас убить. Я вздрагиваю. Сердце колотится, потому что стук в дверь не прекращается.
— Откройте! — доносится крик.
Глава 16
Распахнув дверь, вижу мальчишку лет десяти. Рыдая, он бьет носком ботинка в другую дверь и зовет на помощь.
Босыми ногами подбегаю к нему и, сжав плечо, заставляю повернуться ко мне.
— Что случилось?
Глаза у него красные-красные, будто давно плачет. Трясется, будто торчал на морозе несколько часов.
— У меня… мама! Ей плохо! Помогите, пожалуйста!
Из соседней двери выходит соседка. В руках сковородка, словно собралась как минимум на войну.
— Чего вы хотите?! — кричит она.
— Ничего! Матери мальчика стало плохо, сейчас мы разберемся. Извините, — говорит Оля. — Мы не хотели вас беспокоить.
— Мама где? — спрашиваю я.
— Внизу!
Мы спускаемся на этаж ниже. Мальчишка открывает дверь и показывает, куда идти. Мы заходим в квартиру. Женщина лежит на полу на кухне. Она такая бледная… как неживая. На нее страшно смотреть.
— Скорую не вызывал?
— Нет. Я телефон как назло потерял, а у мамы она на блокировке, включить не могу. А у нее сердце больное. — Он вытирает слезы рукавом олимпийки.
— Хорошо, сейчас вызовем скорую помощь. — Я достаю мобильный. — А ты перестань плакать. И скажи, как тебя зовут?
— Матвей. Сначала брату сообщите, пожалуйста!
Вызываю медиков и только потом набираю номер брата и передаю трубку ребенку. Мальчик разговаривает максимум минуту. Коротко объясняет ситуацию и просит брата приехать. Тот, кажется, обещает, что скоро будет.
— У нее впервые такое? Твоя мама лекарства пьет?
— Пьет! Ей операция нужна! Братья днями и ночами работают, чтобы денег накопить!
Матвей снова начинает реветь, а у меня сердце в груди сжимается. Опустившись на колени рядом с женщиной, дотрагиваюсь до ее плеча, слегка сжимаю. Ноль реакции. Наклоняюсь, чтобы проверить пульс, но не могу его прощупать. По коже бегут мурашки, внутри все холодеет. Олька спокойно стоит у двери. Она всегда была такой — хладнокровной.
Скорая помощь приезжает быстро. Помимо нас, к квартиру заходит еще пара соседей. Мальчик не успокаивается, все плачет, говорит, что боится потерять маму. Взяв его за руку, прошу выйти со мной. Он поспешно кивает.
Медики обследуют женщину, я же тяну Матвея к окну.
— Не переживай, слышишь? Все с твоей мамой будет хорошо. Не плачь, — вытираю слезы с его лица.
Створки лифта расходятся. Из него выходят два парня лет двадцати, второй кажется мне чуть старше. Они тяжело дышат.
— Матвей! Что с мамой? — спрашивает один из них.
— Там врачи! — тычет тот пальцем в сторону квартиры.
Второй из парней скользит по мне заинтересованным взглядом. Останавливается на моих ногах, удивлённо вскидывает брови и я только сейчас понимаю, что так и не обулась.
Маму Матвея увозят в больницу, а я киваю соседям и парням и возвращаюсь домой.
— Мне так жаль их! — говорит Олька, резво несясь вверх по ступенькам. — Три сына. Старшие пашут как ненормальные, чтобы мать прооперировать. У них, оказывается, и папаша есть. Вполне себе обеспеченный. Но не помогает. Бросил…
— Откуда знаешь?
— Услышала, как они говорили. Младший старшему сказал, что надо отцу позвонить и попросить помощи, а тот огрызнулся… Мол, захотел бы помочь — давно помог бы. Смысла идти к нему нет, потому что по-любому пошлет далеко и надолго. Короче, я в шоке.