— Кто-нибудь был в доме во время пожара? Как твоя мама, сестра? А ты… Тебя же там не было?
— Нет, но пока они думают, что я там был. Мы выиграли немного времени. Но правду просекут быстро. — Заехав в какой-то совершенно незнакомый двор, Миша останавливает машину и обходит ее. Открывает дверь с моей стороны. — Пойдем.
— Куда?
Я пытаюсь поспевать за его широкими шагами. Обходим здание, минут десять идём пешком. Миша не отпускает мою руку, сжимая ее так, будто я вот-вот сбегу от него.
Издалека вижу черный внедорожник. Его фары которого загораются, едва мы подходим. Из машины выходит… Виктор?
— Добрый вечер, — здоровается он, протягивая ладонь Мише, а потом мне. — Как добрались?
— Все хорошо. — Миша наконец выпускает мою руку. Он тянется к внутреннему карману пиджака, достает пачку сигарет. Закуривает. — Саш, садись в машину. Прохладно.
— Нормально мне. Я хочу понять, что происходит. Почему я внезапно оказалась в криминальном мире и не могу нормально передвигаться по городу. Мне это не нравится.
— Никому не нравится. — Выпустив клуб дыма, Миша снимает пиджак и накидывает на мои плечи. В нос сразу ударяет безумно знакомый запах.
— Вы аккуратнее. Как доберешься, сообщи мне, — говорит Виктор. — А ты, Саш… — Он качает головой, будто что-то вспомнив. — Просто верьте друг в друга и держитесь крепче. Только в этом случае у вас все получится.
Он уходит. Я смотрю на Мишу. Докурив, он бросает окурок и снова выпускает изо рта дым. Потом открывает переднюю пассажирскую дверь, жестом приглашает сесть.
Еще минут десять езды. Полная тишина. Я знаю, что мы едем к моим родителям, но не понимаю почему. Если устроили пожар в доме Загорских, с таким же успехом его устроят и в доме моего отца.
— Там вокруг охрана, менты… Не осмелятся что-либо сделать. — Он будто мои мысли читает.
Или это я говорю вслух все, что думаю?!
— Ясно, — отзываюсь сухо.
Миша резко выруливает в сторону и тормозит в узком переулке.
— Что?!
— Ничего. Я пиздец как испугался за тебя.
Он подаётся вперёд. Положив руку на мой затылок, фиксирует, не оставляя ни единого шанса увернуться. И впивается в мои губы жадным, голодным поцелуем.
Глава 40
Пространство вокруг кажется маленьким и замкнутым. Душным. Едва его губы касаются моих, все остальное будто исчезает. Я чувствую, как мое сердце колотится, будто вот-вот вырвется из груди. Меня целует тот, на кого я долго обижалась, и я не думала, что когда-нибудь снова окажусь так близко к нему. Что позволю прикоснуться ко мне. И что ещё хуже: я растворяюсь в нем вновь.
Поцелуй начинался грубо, но теперь он осторожный, как будто Загорский понимает, что перегибает, и в то же время ждет, чтобы я его оттолкнула. Я этого не делаю, и он снова набрасывается на меня с напором.
Его губы становятся более настойчивыми, и вместе с поцелуем нарастает волна того, что я пыталась подавить: тепло, нежность и неистовое желание. Закрываю глаза, позволяю себе погрузиться в этот момент. Чувствую, как по телу разливается жар. Кажется, все мои обиды растворяются, оставляя только трепет и волнение. Уходят на второй план. Мне не хочется думать о прошлом. О его болезненных словах. О том, как он тогда поступил.
Я так испугалась, что с ним может что-то случиться… Готова была душу дьяволу продать, лишь бы с ним все было хорошо.
Вот, продаю. Самому страшному дьяволу, который украл мое сердце еще несколько лет назад и не хочет возвращать. Из-за которого это самое сердце так долго болело…
Мои руки сами тянутся к его лицу. Я касаюсь щетины и сама горю от его прикосновений. Его ладони на моей талии. Ощущаю его дыхание — оно опаляет кожу, губы. Я снова чувствую то, что когда-то было так знакомо. Наши губы движутся в унисон, будто мы вовсе не были разлучены. Будто того времени, что мы были вдали друг от друга, вовсе не существовало… Не было ни разочарования, ни боли. Было лишь какое-то недоразумение, которое мы сейчас пытаемся забыть.
Внутри меня бушует самый настоящий ураган эмоций. Я жажду этого поцелуя, жажду его прикосновений, его присутствия. Это не просто поцелуй — это возвращение к тому, что я уже почти забыла. Не хочу, чтобы этот момент заканчивался. Не хочу, чтобы он отстранялся.
Мне так хорошо.
Мое тело реагирует на каждое его движение: сердце бьется всё быстрее, а внутри, внизу живота скапливается приятная тяжесть. По телу разливается ни с чем не сравнимое желание, которое я не могу игнорировать. Забываю о горечи, забываю о причиненной Загорским боли, позволяю себе быть здесь и сейчас.
— Это ничего не значит, — шепчу, оторвавшись от его губ, чтобы глотнуть воздуха.
— Ничего не значит, — с усмешкой повторяет Михаил.
И снова целует меня. Просовывает язык в мой рот, сплетается с моим, вырывает стон из горла. Зарывается пальцами в мои волосы, а второй рукой поднимает подол платья.
Боже, я горю.
Ловлю его ладонь, сжимаю, запрещаю делать то, что он задумал. Нельзя. Я его не простила. Это всего лишь… всего лишь минутная слабость.
— Саш, — хрипит он мне в губы.
— М?
— Люблю, слышишь? Жить без тебя не могу и не хочу…
Он тяжело дышит.
— Об этом раньше надо было думать.
— Прости.
— Я тоже испугалась… за тебя, — вдруг признаюсь. — Когда тебя долго не было…
— Все будет хорошо, не переживай.
Михаил проводит подушечкой большого пальца по моей щеке, дотрагивается нижней губы, которая тоже горит огнем и саднит от его поцелуев, тянет вниз. Шумно сглатывает, глядя на меня. Я же… не знаю, что чувствую.
Бог видит, как мне плохо. Так и хочется обо всем забыть, не думать. Так и хочется вычеркнуть прошлое и начать все сначала. С чистого листа. Ради нас и нашего малыша. Попробовать ещё раз… А если нет… Если не получится, то разойтись раз и навсегда.
Я едва отошла от стресса. Взяла себя в руки и вроде бы решила остаться одна. Но… Мозг и сердце дают сбой, когда он рядом. Когда так смотрит на меня. С нежностью, любовью… сожалением…
Телефон Загорского подаёт признаки жизни. Отстранившись, он ругается и, что-то процедив сквозь стиснутые зубы, принимает звонок. Я же залипаю на бугре в его брюках. У него эрекция. Он тоже возбужден, и его дыхание до сих пор тяжелое.
— Что случилось? — Он хмурится. Повисает пауза. — Понял. Ублюдки…
Отключается, поставив телефон на подставку, поворачивается ко мне.
— Планы изменились, Саш.
— Куда едем?
— В загородный дом.
— Что с моими родителями?
— Ничего. Все нормально. Они в безопасности, не волнуйся. Можешь даже поговорить с ними, если не веришь мне на слово.
— Где они, Михаил?
— У себя дома. Все окей. Позвони. — Он протягивает мобильный.
Забрав, набираю номер отца. Принципиально. Раз настаивает…
Миша выруливает на трассу и разворачивает машину. Едем в другую сторону.
— Алло, — раздается в трубке усталый голос.
— Папуль, привет. Ты как?
— Дочка? Добрый вечер. Все хорошо. Ты там как? С тобой все хорошо?
— Да все отлично, не переживай, — говорю с нервной улыбкой. — Как ты себя чувствуешь? Мама как? А Егор?
— Сидим с мамой в гостиной, все нормально, смотрим новости. А брата твоего нет дома. Ну как всегда…
— Замечательно. — Я снова бросая взгляд на Загорского. Он задумчиво и хмуро смотрит перед собой. — Маме привет передавай.
— Я так понимаю, ты в дороге? Как домой доедешь, позвони, она с тобой поговорить хочет.
— Очень постараюсь, пап. Спокойной ночи.
— И тебе, родная. Береги себя.
Прав был Михаил, когда говорил, что родители не будут задавать лишних вопросов. Действительно так и есть.
Возвращаю телефон на место и, откинувшись на спинку сиденья, тоже смотрю вперёд. Дороги пустые, едем мы долго. Час точно. И Загорский за это время принимает несколько звонков. Говорит то с Виктором, то с каким-то Сергеем, то с безопасником. Я не очень понимаю, о чем, поскольку не слышу, что говорят собеседники Миши. В итоге вырубаюсь. Просыпаюсь, когда теплая ладонь ложится на мое колено, а дыхание касается шеи.
— Приехали, — слышу хриплое.
Едва открываю глаза. Голова ужасно болит, а спина ноет.
Мы во дворе незнакомого дома. Оглядываюсь, пытаясь вспомнить, была ли я тут когда-то, но ничего в голову не приходит.
— Где мы?
— В нашем доме.
Вскидываю брови.
— В нашем? — вылетает с усмешкой.
— Да.
Он очень близко ко мне. Настолько, что его дыхание буквально опаляет кожу. Намотав на палец прядь моих волос, играет с ним, глядя мне в глаза, а я даже выдохнуть не могу.
Но Загорский резко отстраняется. Выходит из машины и открывает дверь с моей стороны, помогает выйти. Прохладный ветер бьёт в лицо, щеки, которые горели секунду назад, обдувает свежим воздухом. Оглядываюсь. У массивных ворот вижу два черных внедорожника, и рядом с каждым — несколько мужчин в черных костюмах. Ещё одна толпа у беседки.
— Что происходит?
— Телефоны прослушивают и планы обдумывают.
— Дурно от твоих слов становится. Что за война, Миша? Я не пойму… Разве деньги важнее здоровья? Жизни, в конце концов.
— Ты этот вопрос не тому человеку задаешь, Саш. Мне плевать на все. И войну начал не я. А устаканивать все почему-то должен именно я. Все не так просто, как кажется на первый взгляд. Никому не в кайф тратить время на какую-то бредовую ситуацию. Слишком многих против нас настроили, подставили наших ребят. А потом стрелки на нас перевели, — выдыхает он вымученно. — Пойдем в дом, холодно.
— А если просто сесть, поговорить и все объяснить? — Мы идём к дому.
Миша усмехается. Закуривает.