– Ты слышала выражение: «Люди приходят в твою жизнь по определенной причине. Кто-то остается лишь на время, а кто-то – на всю жизнь»?
Помню, как читала эту цитату, всхлипывая на своем диване и горюя об утерянной дружбе.
– Да. В последнее время я много об этом думаю.
– Ты согласна с этим выражением?
– Наверное. – Я ковыряю кутикулы, чтобы снова не заплакать.
– У меня есть идея. Есть одно упражнение, которое поможет тебе разобраться со своими отношениями.
Доктор Джози достает клипборд с листком бумаги и карандаш и протягивает это мне.
– Раздели листок на четыре части. Сверху первой части напиши «Причина», сверху второй – «Период времени», сверху третьей – «Вся жизнь», сверху четвертой – «ПО».
Я странным образом чувствую себя так, словно вернулась в третий класс. Надеюсь, меня не бросит в жар. Я терпеть не могла школу. До сих пор снятся кошмары о том, как у меня самостоятельная, а я ничего не могу решить. Просыпаюсь всегда в один и тот же момент, когда учитель протягивает руку и забирает у меня пустой листок. Я провожу ладонью по лбу, смахивая ужас.
– Теперь закрой глаза и вспомни то значимое время в жизни, когда кто-то, кого ты считала другом, помог тебе, а потом ушел. Начни с самых ранних воспоминаний.
Я закрываю глаза. Мысли носятся в голове, словно их преследуют бешеные собаки. Через минуту я открываю глаза, и доктор Джози говорит мне внести имена этих людей в графу «Причина».
Я следую ее указаниям, а потом спрашиваю:
– Для чего нужна четвертая часть?
– Это «Предстоит определиться». Это для друзей, которых ты не можешь определить в какую-то категорию.
Еще несколько минут я разбираюсь с заданием. В «Причине» у меня четыре имени, три – в «Периоде времени», шесть – в графе «Вся жизнь». Последний раз, когда я занималась чем-то подобным, был в средней школе, когда я пыталась решить, кого из мальчиков пригласить на танцы в честь дня Сэди Хокинс. Категории были «Ага, мечтай», «Нет» и «Ни за что». Сами понимаете, никуда я не пошла.
– Отлично. Выбери, пожалуйста, кого-нибудь из «Причины» и расскажи мне про него.
Я делаю глубокий вдох и начинаю с Кейси. Доктор Джози сказала начать с самых ранних воспоминаний. Это был мой первый день в первом классе: помню, как я боялась и цеплялась за мамину ногу, совсем как Майя сейчас. Девочка с розовыми щечками и каштановыми кудряшками подошла ко мне и спросила, хочу ли я с ней дружить. Она представилась Кейси и протянула мне руку.
Когда я вспоминаю этот момент, в животе порхают бабочки. Кейси сделала мой день. Дружба продлилась неделю, а потом она нашла себе новую подругу, и они убегали от меня на переменке. Я пыталась подойти поиграть с ними, но они отвернулись от меня и сказали, что у меня вши. Кейси, правда, свою цель выполнила: первую неделю в школе я пережила.
Доктор Джози останавливает меня:
– Что ты чувствовала, когда Кейси завела новую подругу?
– Ничего особенного. Вот когда они не стали со мной играть, тогда мне было грустно. На переменках я много времени проводила в одиночестве.
– Ты кому-нибудь об этом рассказала?
– Нет. А в чем смысл? В школу-то ходить надо было.
– Похоже, это твое первое воспоминание о дружбе, причем печальное. Как думаешь, что происходило в жизни Кейси, что могло привести к разрыву вашей дружбы?
Я никогда не думала о том, что причина может быть не во мне, а в ком-то еще. Поверить не могу, что мы об этом говорим: я вытащила это воспоминание из самого отдаленного уголка моего мозга. Удивительно, что оно вообще еще там – столько времени прошло. Говоря об этом сейчас, я чувствую себя глупо. Мне было пять лет – вряд ли я собиралась лелеять свои задетые другой пятилеткой чувства, чтобы разрушить себе взрослую жизнь. В таком возрасте дети просовывают голову между перилами лестницы и плачут, когда не могут вылезти. Доктор Джози должна это понимать.
– Не знаю, это было давно. Не помню уже.
– Наш детский опыт делает нас теми, кто мы есть. Это очень важно. – Она выдерживает паузу, таким образом придавая вес словам и давая мне время осмыслить сказанное. – Расскажи мне, пожалуйста, о ком-нибудь из «Периода времени».
Я пересказываю историю об Уитни Росс и Великом Грязном Происшествии с Хот-Догом. Объясняю Джози, что поставила ее в «Период времени», потому что мы были подругами почти весь учебный год, пока я не испачкала ее платье горчицей.
Доктор Джози записывает что-то и просит меня перечислить имена в графе «Вся жизнь».
– Эйвери, Мел, Вивиан, Беатрис, Лайла и Эленор.
– Твои соседки-подруги. Почему ты их туда записала?
– Как я уже сказала, мы дружим семь лет.
– Да, вы подружились, когда ваши дети еще ползали в подгузниках. Теперь они повзрослели. Учитывая, как они с тобой обращаются последнее время, как думаешь, не пора ли передвинуть их в другую графу?
Ее вопрос меня удивляет. Я зажимаю кожу на лбу пальцами. Они же подруги на всю жизнь. Я медленно разжимаю пальцы. Так ведь? Но теперь, когда она задала этот вопрос, я уже не уверена.
– Не знаю.
– Кого ты записала в последнюю графу «ПО»?
– Своих новых подруг – Стейси и Кэрри. Я познакомилась с ними в специальном приложении.
– Как думаешь, может, стоит передвинуть кого-то из соседских подруг в «ПО», пока ты со всем не разберешься?
Я обдумываю эту идею. Я хочу дружить с ними всю жизнь, но не запихиваю ли я их в графу, которой они не принадлежат?
– Да, хорошо, – говорю я.
Я вычеркиваю Вивиан, Беатрис и Лайлу из третьей графы и отправляю их в четвертую, подписав «Мамочки в спа».
– Почему ты решила зарегистрироваться в приложении знакомств? – спрашивает доктор Джози.
– Хочу встретить новых друзей.
– Зачем?
Я молчу и обдумываю ответ.
– Чтобы мне не было одиноко. – Я с трудом сглатываю. – Чтобы доказать, что у меня есть время на подруг. Что я сама хорошая подруга.
– Кому ты это доказываешь?
– «Мамочкам в спа».
– Хорошо, допустим, ты доказала, что у тебя есть время на подруг, что ты хорошая подруга. Что теперь?
Я вздыхаю. Она закидывает меня вопросами, словно сержант, допрашивающий рядового. Я устала. Не помню, чтобы у нее был такой подход. Раньше она была методичнее.
– Я доказала, что «Мамочки в спа» ошибались, – через какое-то время говорю я, чтобы немного ее замедлить.
Доктор Джози вскидывает брови, побуждая меня продолжить.
– И? – спрашивает она.
– Получается, это не моя вина, что мы больше не подруги. Это их вина.
– Ага. Ты доказываешь это им или себе?
– Наверное, и то и другое.
– Почему тебе так важно это доказать?
– Потому что мне больно. Я чувствую себя непонятой.
Она записывает что-то на желтом листе бумаги.
– Ты когда-нибудь думала ненадолго уйти из соцсетей? – спрашивает она.
Надеюсь, у меня не начнется полноценная паническая атака прямо здесь, хотя это, конечно, не худшее место: психолог-то знает, что делать. Лицо горит. Нужно выпить. Лучше алкоголя. Шот виски успокоил бы мои нервы.
– Эм… Нет, не думала.
– Почему?
– Так я держу связь.
– С кем?
Хороший вопрос.
– Хм-м… С магазинами шоколада и группами о нем, с обновлениями по футболу, с семьей, школой, друзьями, новостями, рекламой обуви, знакомыми, ребятами из колледжа, «Мамочками в спа», наверное.
– Ты можешь держать связь с семьей, друзьями и организациями иным путем?
– Да, наверное, с помощью писем и сообщений.
Как пещерный человек.
– Как думаешь, сколько времени ты тратишь на то, чтобы посмотреть, что делают твои подруги-соседки?
– Не знаю.
Слишком много.
– Не засекала, но несколько раз в день проверяю точно.
– Как думаешь, помогает ли это твоему эмоциональному состоянию?
Я ковыряю кутикулы.
– Наверное, нет, – признаю я.
Да, скорее всего, я могу жить без информации о том, что люди едят на завтрак, что подают своим домашним питомцам, без случайных фактов об их жизнях, например, сколько килограммов они сбросили. Могу обойтись без их признаний в любви и благодарностей своему партнеру раз в двенадцать месяцев на годовщину, без их прекрасных отпусков, новых причесок и так далее. Но справлюсь ли я без знания о том, чем заняты «Мамочки в спа»? Это уже становится помешанностью. Может, мне стоит отступить ради собственного ментального здоровья.
– Я возьму перерыв от соцсетей, – говорю я, удивляя саму себя.
– Отлично. Можешь начинать постепенно – по дню или два, и записывай свои ощущения.
Я беру из своего шопера бутылку воды и делаю большой глоток, пока доктор Джози проверяет свои записи. Я вцепляюсь в бутылку: пальцы уже чешутся схватиться за телефон.
– Как у тебя дела с Максом?
Похоже, она поняла намек, что говорить о подругах я больше не хочу.
Я откашливаюсь.
– В порядке.
В порядке ли? Если брать в расчет запись из моего дневника, который я нашла в поисках бабушкиного сервиза, моя замужняя жизнь совсем не такая, какой я себе ее представляла. И потом, все вокруг разводятся. Даже Беатрис со своим лобстером Крэйгом.
Доктор Джози листает папку и достает листок.
– Судя по моим записям, два года назад – в последний сеанс с Максом – вы пообещали ходить на свидание раз в месяц.
Я уставилась на нее, словно она перепутала меня с другой клиенткой, у которой были четкие планы на ее брак. Смутно припоминаю что-то такое. Мы с Максом прошли долгий путь. Теперь у нас цивилизованные, взрослые разговоры, мы больше не орем друг на друга что есть сил и я перестала кричать в подушку.
В некоторых наших спорах, правда, я винила свои гормоны, которые после рождения Майи устроили какой-то беспорядок. И потом, мне крайне не хватало сна. Я обижалась на Макса за то, что он достаточно спал, чтобы потом нормально работать. Я же ходила как зомби и при этом растила Майю. Ожидания, возложенные на меня, тяготили: я, как мать, якобы должна охотно заботиться о ребенке, но со всей раздражительностью я этого не ощущала. Когда Майя начала спать по ночам, стало проще.