Я вспоминаю пост, в котором опубликовала наше совместное фото с Кэрри. Это про нее Беатрис на репетиции сказала: «Развлекайся со своей “хэштег лучшая подружка”»?
Надо поговорить с Беатрис, объяснить, что я не знала, что они вместе. Но с Кэрри-то я познакомилась после того, как Беатрис начала меня игнорировать. Значит, это всего лишь еще одна причина меня ненавидеть.
– По тебе не скажешь, что нормально, – говорит Макс, рассматривая мое отражение в зеркале. Он мочит зубную щетку под струей воды.
Я наношу увлажняющее средство с запахом апельсина на кожу. Крем просачивается в поры, покалывает щеки и смягчает напряженное выражение лица.
Я вздыхаю. Не буду ему рассказывать. Вместо этого делюсь другой серьезной проблемой:
– Клиентка пожаловалась на мои конфеты в «Фейсбуке»[32]. Я хотела поговорить с ней, а она бросила трубку.
Макс откладывает щетку и поворачивается, все внимание направив на меня.
– Это ужасно! Я могу как-то помочь?
– Я просто одна сплошная неудача, вот и все. Ничем тут не поможешь. – Я хватаю расческу и с силой провожу по колтунам. – Не уверена, что справлюсь.
– Запускать бизнес всегда нелегко. – Он заключает меня в объятия. – Ты проделала такой большой путь.
Из меня полились слезы, будто шлюз открыли. Отказы, один за другим, все копятся и копятся. Сердце тяжело лежит в груди. Вот, значит, как ощущается разбитая мечта: к ногам привязан якорь, и моя голова уходит под воду.
Глава 33
– Ну что, Майя, радуешься последнему учебному дню?
Я вот радуюсь. Больше не придется носить темные солнцезащитные очки и нахлобучивать шляпу на голову, чтобы быстренько оставить или забрать Майю. Может, за это лето я отращу хребет.
– Да, мамочка. Сегодня день спорта! Будет весело!
– И правда. А вечером – концерт. Ты готова?
Майя рычит и сгибает пальчики, изображая тигриную лапу с когтями.
– Ты же накрасишь меня под тигрицу, мамуль?
– Конечно, милая.
Макс ушел на работу, Майя – на занятия, а я репетирую речь перед зеркалом как минимум раз десять. Только после этого мне хватает смелости набрать Беатрис. Делаю глубокий вдох. Сердце гулко колотится. Один гудок. «Это Беатрис…» Уф. Я убираю телефон от уха. Она тут же отправила меня на автоответчик.
Я снова подношу телефон к уху и слушаю записанное приветствие. Размышляю, не бросить ли трубку, но понимаю всю важность ситуации. После гудка я откашливаюсь и говорю как можно дружелюбнее:
– Привет, Беатрис, это Фэллон. Хотела сказать, что мне очень жаль, что с Крэйгом так получилось. Я и знать не знала, через что ты проходишь. Знала бы, позвонила бы раньше. И еще мне кое-что надо тебе рассказать. Может, встретимся за обедом? Перезвони, пожалуйста.
Я кладу трубку и смотрю на телефон в надежде, что он зазвонит. Я понадеялась, что если поманю Беатрис морковкой, то она проглотит наживку и встретится со мной. Если она знает про Кэрри, я хочу сказать ей, что не знала, что она встречается с Крэйгом. Одна-единственная беседа многое прояснит, но для этого Беатрис нужно со мной встретиться.
За весь день я проверила телефон раз сто. Беатрис совершенно плевать, что там я хочу ей рассказать. Ну и ладно. Еще увидимся сегодня на концерте второклассников. Беатрис ушла после первого же дня волонтерства. Дети настолько готовы, насколько это возможно с моими музыкальными навыками. Пару раз я убедила учителя музыки нам помочь.
В актовом зле я заняла два места в первом ряду для меня и Макса. Плюс волонтерства заключается в том, что мы приходим раньше остальных.
Я смотрю на сцену, на которой Эленор и мистер Локс были заняты делом. Подавляю смешок. Смогу ли я смотреть на сцену как ни в чем не бывало? Вряд ли.
Стулья занимают один за другим, и вскоре актовый зал битком набит родителями и сестрами-братьями. С другого конца первый ряд занят Беатрис, Лайлой, Вивиан и их семьями. Эленор машет мне с задних рядов, и мне стыдно, что я не подумала занять ей место.
Завуч выходит на сцену и произносит вступление перед концертом. Когда он официально заменит мистера Локса? Не может такого быть, что он по-прежнему тут работает. Жаль, конечно, директором он был хорошим, участвовал во всех мероприятиях и даже сидел на баке с водой на школьной ярмарке[33]. Занял первое место на конкурсе по поеданию пирогов среди учителей и руководителей. Интересно, это и привлекло Эленор? Уф, надо завязывать с такими мыслями. Скажу честно, я буду скучать по мистеру Локсу, и я наверняка такая не одна из родителей. Жаль, что он не удержал себя в штанах хотя бы в стенах школы.
Ребята из моей группы покачиваются на сцене с разрисованными под тигров лицами и поют Roar. Выглядят и поют они вполне сносно. Макс снимает их на видео, я сдерживаю слезы. Всегда плачу, когда вижу Майю на сцене. Моя малышка растет. Часовой концерт пролетает за секунду. Я выбираюсь со своего ряда и чуть не врезаюсь в кого-то.
– Фэллон!
Я поднимаю взгляд и шире распахиваю глаза. О нет!
– Кэрри, – говорю я. – Ты что тут забыла?
Нельзя, чтобы меня с ней увидели, когда Беатрис неподалеку. Она тут с Крэйгом? Крэйг настолько чурбан, что притащил ее сюда?
– Меня пригласили мамы детей, интересы которых я представляю, – шепчет она.
Я делаю глубокий вдох. Хорошо. Крэйг ее не приглашал.
– Так что у меня есть возможность рассмотреть сцену, поисследовать, все дела.
Надо бы поговорить с ней, защитить Эленор, провести Кэрри на сцену и показать, что дети не могли увидеть мистера Локса и Эленор, но мне нужно отойти как можно скорее. Если Беатрис знает, что Крэйг встречается с Кэрри, и она увидит нас вместе, то я из плохой ситуации сделаю ужасную. Макс протягивает руку Кэрри.
– Мы, кажется, не знакомы.
– Мама, мама! – Майя дергает меня за штанину.
Я наклоняюсь к ней:
– Ты большая молодец и самый милый тигренок на свете!
Майя обнимает меня.
– Спасибо, мамуль.
– Ты пела как умирающая квакающая лягушка, – говорит Сесилия, протискиваясь мимо нас.
– Что, прости? – спрашиваю я, а она поворачивается и показывает Майе язык.
Кэрри наклоняется к Майе и говорит, что пела она прекрасно.
– Сесилия, это некрасиво с твоей стороны, – говорю я.
Сесилия игнорирует меня и идет к Беатрис, которая сверлит меня взглядом из другого конца зала.
Губы Майи дрожат, глаза блестят. Я готовлюсь к потоку слез, но тут Макс подхватывает ее на руки и кружит.
– Ты была неподражаема, Майя Джамбалайя, – говорит он, заимствуя обращение у Эйвери.
К нам подходит Крэйг, и Макс ставит Майю на пол. Крэйг предлагает Максу собраться на гольф и кладет руку на спину Кэрри.
Черт, черт, черт.
Я смотрю на Беатрис. Естественно, она пялится на нас так, словно здесь происходит убийство. Если я не уйду как можно скорее, убийство и правда произойдет. Убьют меня.
Я отвожу взгляд и вдруг натыкаюсь на прищуренные глаза Эленор. Наверное, она знает Кэрри из-за всех этих судебных разбирательств. Надеюсь, она понимает, что я на ее стороне. Из этой ситуации мне победителем не выйти.
– Мамочка, мне нужно в туалет, – говорит Майя.
Я беру ее за руку, и мы идем в туалет, пока не разверзся ад на земле.
– Мне очень жаль, что Сесилия такое сказала, – говорю я и легонько сжимаю ее руку. Пусть знает, что она может рассказать мне что угодно, и уж тем более о задирах.
Майя делает глубокий вдох, разминает шею и говорит:
– Мам, все хорошо. Меня не волнует ее мнение.
Ответ меня удивил, но я рада, что она не прислушалась к ее словам. Майя куда сильнее, чем я думаю.
Мы выходим из туалета, и в меня практически влетает Эленор. Я отпрянула.
– Вот ты где. Видела, как ты говорила с юристом. Ну что, с меня снимут обвинения? – Она умоляюще смотрит на меня, и я снова чувствую себя так, словно из меня выпустили весь воздух.
Хотела бы я ответить «да», сказать, что все каким-то чудом удалось, но последнее время все в моей жизни катится к чертям, и это – не исключение.
– Я над этим работаю, – наконец говорю я.
Глава 34
Я прижимаю большой конверт к груди, будто он собирается выпрыгнуть из моих рук. Я не смотрю на адрес отправителя – и без того знаю, откуда это. Переворачиваю конверт и вскрываю.
Я столько лет не решалась обратиться в агентство и только на терапии поняла, что готова. Больше я такой ошибки не допущу. Засовываю палец в рот, чтобы унять жжение: я так торопилась открыть конверт, что порезалась бумагой.
Внутри лежат официальный документ и два конверта от агентства по усыновлению. Оба подписаны красивым почерком с завитушками.
Макс видел, как я забрала конверт из почтового ящика, и, осознав мое состояние, похожее на транс, ушел с Майей из дома. Я понимаю, что они скоро вернутся, и как можно быстрее запихиваю все обратно в конверт и поднимаюсь в нашу спальню. Закрываю за собой дверь, сажусь к изголовью кровати и кладу туда подушку. На тумбочке есть коробка бумажных салфеток и стакан воды с вечера.
Я достаю документ с «неидентифицирующей» информацией. «Вашей биологической матери было шестнадцать лет, и она проживала на Среднем Западе». Ей было шестнадцать, когда она родила меня. Шестнадцать! Ого. Руки дрожат. Это уже многое объясняет. Я читаю описание внешности моей биологической матери, выискивая сходства.
У нее тоже голубые глаза и светлые волосы. Она весила сто пятнадцать фунтов и ростом была пять футов и шесть дюймов[34]. Я делаю резкий вдох. В шестнадцать лет у нас были очень похожие фигуры. Я зажмуриваюсь. Вот откуда я произошла. С ума сойти. По телу бегают мурашки. Открываю глаза и читаю описание отца. Каштановые волосы, карие глаза, пять футов и одиннадцать дюймов, сто шестьдесят фунтов