[35]. Интересно, у меня его нос, форма глаз, линия челюсти? Чьи у меня уши? У нас похожие интересы? Я больше похожа на биологическую мать или отца? Этих данных недостаточно, но это хоть что-то.
Выждав мгновение, я откладываю документ, берусь за конверты и переворачиваю их, чтобы узнать дату отправки. Ноябрь тысяча девятьсот восемьдесят второго и октябрь две тысячи второго.
Я беру стакан с водой и делаю глоток, но рука дрожит, поэтому часть воды выплескивается на футболку. Открою письма по порядку, вот только страшно, что там может оказаться.
15-е ноября, 1982
Мое солнышко, я даже не знаю, с чего начать. Не уверена, когда ты это прочтешь, но, надеюсь, ты счастлива.
Я называла тебя солнышком, когда была беременна. В ответ ты пиналась, думаю, прозвище тебе нравилось. Еще я частенько пела тебе Best of My Love от The Emotions.
Когда мои родители узнали, что я беременна, то отправили меня к бабушке до самых родов. Им было стыдно. Бабушка поддержала меня, а вот родители не смогли.
После родов я вернулась в родительский дом, и мне сказали делать вид, будто этого никогда не было. Но я хочу, чтобы ты знала: я никогда тебя не забуду, хоть я и целовала тебя один-единственный раз в жизни, а потом тебя унесла сестра.
Твой отец – мой парень из старшей школы. Я любила его, и, наверное, все еще люблю. Я не видела и не разговаривала с ним с тех пор, как мы узнали, что я беременна. Родители не разрешали. Я скучаю по нему. Не знаю, будем ли мы вместе.
В агентстве посоветовали рассказать тебе о моем здоровье. Я здорова в свои семнадцать, твой биологический отец – тоже. Никаких серьезных болезней у нас в семье нет. Надеюсь, это поможет.
Теперь к самому сложному. Я хотела тебя оставить, но мне всего семнадцать, и я несовершеннолетняя. Родители сказали мне отдать тебя в приют. Мне больше некуда идти, разве что к бабушке. Я их не виню. Они считают, я слишком мала, чтобы заботиться о тебе, мол, я сама еще ребенок. Я надеялась, что они передумают, но они ни разу со мной не виделись за эти девять месяцев.
Я хотела, чтобы у тебя был хороший дом, где тебя будут любить и обеспечивать всем необходимым. Надеюсь, агентство сделало правильный выбор.
Я постоянно о тебе думаю.
С любовью.
Я плачу, читая письмо и в первый, и во второй раз. Плачу некрасиво, сильно, с соплями и всем прочим. Перечитываю еще десять раз. Час разбираю каждое предложение. Мысли в беспорядке мечутся в голове, словно рассыпавшиеся камешки.
Пульс ускоряется при мысли, как молода была моя мама, когда она выносила и родила меня. Ей, наверное, было страшно. В шестнадцать я боялась в очередной раз обжечь лоб плойкой, куда уж тут вырастить человечка и вытолкнуть его из себя.
Сердце разрывается от боли. Ее заставили отказаться от меня и притвориться, что этого… что меня никогда не было. Но она хотела меня. Я обдумываю эту мысль, и мое сердце колотится.
Интересно, возродила ли она отношения с моим биологическим отцом. Наверное, это маловероятно, но сердце надеется на счастливую концовку.
Смогу ли я их найти? Я часто думала о своих биологических родителях, хоть и никогда не признавалась в этом Максу, Эйвери и уж тем более не своим приемным родителям.
Я беру в руки второе письмо от первого октября две тысячи второго и открываю конверт. Этот лист бумаги исписан уже не таким аккуратненьким почерком.
Глава 35
Утро воскресенья. Я попиваю кофе на веранде. Майя прыгает и делает сальто на батуте. Макс сидит напротив, уткнувшись в медицинский журнал. Мои глаза опухли, нос тоже. Майе я сказала, что у меня аллергия. Макс знает, почему я выгляжу так, словно меня покусал рой пчел, но хранит секрет. Прошлым вечером, уложив Майю спать, я кратко рассказала ему, что вычитала из писем.
Открываю ежедневник. Теперь, когда учебный год закончился, мне нужно добросовестно все планировать. Завтра у Майи начинается дневной лагерь, и у меня будет время заниматься бизнесом. По утрам мы часто ходим в ближайший бассейн. Уж там-то Беатрис точно не будет, ведь у нее есть свой.
На телефон приходит сообщение. Помяни дьявола…
Беатрис:Я готова тебя выслушать.
Глаза лезут на лоб при виде такого неожиданного сообщения. Готова поспорить, она просто хочет узнать про Крэйга и Кэрри, потому что видела их на концерте.
Надо встретиться на нейтральной территории. Я предлагаю встретиться за поздним обедом в среду во французском кафе. В более утонченном заведении меньше шансов, что она устроит сцену. Как раз хватит времени оставить Майю и встретиться с Беатрис.
– Все хорошо? – смотрит на меня Макс.
– Беатрис написала.
Он вскидывает брови.
– Да?
– Похоже, она передумала и не против встретиться.
– Хорошие новости.
– Ага, – говорю я, хотя у меня такой уверенности нет. Может, она просто снова обзовет меня стервой или того похлеще.
Макс понимает, что мне неуютно, и не давит вопросами. Он закрывает журнал и встает.
– Может, отправимся в поход? День отличный, солнце светит. Давно у нас такого не было.
Семьей у нас такого никогда не было. Я наклоняю голову и прищуриваюсь. Не помню последний раз, когда Макс предлагал заняться чем-нибудь всей семьей.
– Смотрю, ты в восторге, – говорит он.
Я понимаю, что это его способ поддержать меня после вчерашнего. Свежий воздух и природа пойдут мне на пользу.
– Извини, я просто удивилась.
По воскресеньям Майя делала домашнее задание в школу, а я убиралась, но теперь учебный год окончен. Правда, уборка никогда не кончается. Днем мы обнимаемся и смотрим фильм, пока не приходит время ложиться спать. Я отправляюсь на коммерческую кухню работать над шоколадом. В это время года Макс вовсю занимается газоном, а потом с головой уходит в медицинские расследования. Я благодарна ему за работу в саду – никогда не питала любви к садоводству.
– Я подготовлю пикник, а ты иди, скажи Майе, – говорю я. Вот теперь и впрямь пора принять таблетку от аллергии.
Из кухни я слышу, как Майя визжит от радости.
Мы выбираем легкую тропинку в десяти минутах от нашего дома. Мы с Максом не знаем, как долго протянет Майя, прежде чем начать канючить. Я рассчитываю на то, что прекрасные виды отвлекут ее от боли в ногах. Уже через пару минут на каменистой дорожке мы останавливаемся, чтобы попить воды и посмотреть на горы.
– Где мы живем? Отсюда виден наш дом? – спрашивает Майя.
Макс, который лучше разбирается в ориентировании на местности, показывает пальцем, а я даже повернулась не туда. Хорошо, что по этой тропинке часто ходят и здесь есть указатели.
– Вон там. Видишь домики? Там есть и наш.
Майя делает лодочку ладонью, закрывая глаза от солнца.
– Кажется, я вижу бассейн.
– Давайте-ка я вас сфотографирую. – Я осознаю, что они уже целый год не фотографировались вместе, и хмурюсь. – Только близко к краю не подходите.
Макс в победоносном жесте вскидывает руки, и Майя повторяет за ним. Хорошее фото получилось. Кажется, будто мы куда выше, чем есть на самом деле. Оставлю ее на День отца. Мы поднимаемся дальше.
Майя подпрыгивает и кричит:
– Кто-то пробежался по моей ноге!
– Не бойся, солнце, это всего-то безобидный бурундучок.
Я слежу за Майей, чтобы она не сходила с тропы, и сама спотыкаюсь о камень. Макс подхватывает меня, помогая удержать равновесие.
– Осторожно. Не ушиблась?
– Нет, спасибо.
– Да, главное, чтобы не как в тот раз.
Удивительно, что он вообще это помнит. Двадцать лет прошло. Поверить не могу, что мы так давно вместе. Я об этом как-то не задумывалась – совместная жизнь стала для нас естественной как воздух. Половину своей жизни я провела с Максом.
Мы останавливаемся на вершине. Я снимаю рюкзак, расстегиваю его и достаю обед. Вручаю всем по сэндвичу. Из Майи сыплются вопросы: «Кто сделал тропинку? А если мы тут застрянем? Тут есть медведи или змеи?» – и так далее. Макс терпеливо отвечает на каждый из них. Я им не мешаю, поскольку я с Майей провожу больше времени и им нужны эти драгоценные моменты вместе.
Зеленые холмы усеяны желтыми, оранжевыми и фиолетовыми полевыми цветами. В это время года здесь очень красиво. После дождей начался прелестный сезон цветения. Хорошо, что я приняла таблетки от аллергии – от соплей и чешущихся глаз мое и без того печальное настроение ухудшилось бы. Я доедаю сэндвич, прижимаю ноги к груди и слушаю, как Макс болтает с Майей. Вспоминаю, как мы ходили в поход двадцать лет назад.
Макс запланировал похожий поход в тридцати минутах от колледжа и даже подготовил ливерные колбаски и крекеры для пикника. Выглядят они не лучшим образом, зато вкусные. Мы тогда были бедными студентами, и ливерная колбаса была для нас деликатесом. Дополнительные очки Максу за старания. В походе мы обсуждали наше будущее и чего мы хотим от жизни.
Макс передал мне слова его родителей. Они хотели, чтобы после колледжа он вернулся и помогал им на ферме, но ему такая перспектива не нравилась. Он не хотел доить коров всю оставшуюся жизнь, но переживал, что расстроит родителей. Я не предлагала ему слушать свое сердце – это было его решение, и только его. Я бы не смогла жить на ферме, я городская девчонка до мозга костей. Это я ему тоже не сказала, только то, что тоже не собираюсь возвращаться домой. Я хотела жить в маленьком городке и заботиться о большой семье.
В конце концов родители простили Макса и решили, что лучше всего будет продать ферму, поскольку Мэйв, его сестра, тоже не хотела ею заниматься. Родители Макса радовались тому, что будут жить рядом со своими детьми, а вот мои переехали во Флориду, поэтому не так расстраивались, что я не вернулась жить домой. Все сложилось очень удачно.
Потом, когда мы возвращались по той же тропе, я споткнулась о камень, полетела головой вперед в терновый куст и подвернула лодыжку. Вся в синяках, крови и пристыженная, я не стала плакать, чтобы не ухудшать ситуацию. Макс четверть мили