Дарья ПлотниковаБольше разговоров
Мудро слышать и слушать о поэзии Дарьи Плотниковой
Чтение книги Дарьи Плотниковой представляется не иначе как удивительным и особенным путешествием. Сливаясь с голосами стихов, мы преодолеваем инерцию обыкновенной жизни и оказываемся среди прекрасных пейзажей, обнаруживая себя скорее героями необычных театральных сценок, чем простыми читателями.
Гармоничное сочетание слов в каждом стихотворении то и дело соблазняет нас на запоминание приближающихся к афоризму строчек. Их хочется повторять, причём – повторять вслух. Чтобы их смог услышать кто-нибудь ещё, близкий или незнакомец.
Чтобы научиться слышать и слушать эти стихи, достаточно открыться собственному опыту, обнаружить блики на гранях прошлого, нашей личной и исторической памяти, которая с течением времени тускнеет…
…но не в сердце поэта. Поэт мудр и дорожит временем и опытом.
Продолжая линию вкрадчивой, жизненной и глубокой поэзии, автор вроде дирижёра заставляет играть на бис сонмы переживаний, как будто не способных застыть на бумаге. Эти стихи могут лишь замедлить свою игру, но никогда не остановить полностью:
«Может, в этом оркестре окажутся звонкие трубы
И оденут волнение сердца в грозо́вый раскат,
Может, нежные скрипки споют со мной с радостью друга
Кантилену мелодии тонкой усилив в сто крат…»
Такое дыхание и музыку нельзя прервать – ни расставанием, ни обидой, ни катастрофой:
«Радиоволнами, проводами,
Песками, морями, городами
Рассыпается между нами
Связь…»
Так о чём же всё это? О чём поют эти голоса?
Автор никогда не забывает о сложности человеческой души, особенно творческой. Как будто опрокидывая взгляд из будущего на себя настоящую, ей удаётся говорить о себе как о художнике, женщине, матери. Даже простые разговоры о погоде оказываются наполнены философским рассуждением и рефлексией:
«Клён коралловый ещё.
Стойкий.
Переход времён вокруг…»
Кажется, что никакие слова лучше не передадут то, чему посвящены эти стихи, однако с уверенностью хочется заметить – каждое стихотворение из этой книги – это разговор. Автора с читателем. Человека с искусством. Сердца с вечностью.
От автора
Внутри каждого из нас живёт голос – разговор с самим собой. Иногда он затихает, а иногда с новою силой начинает говорить и говорить о том, что важно для него. Эта книга получилась состоящей из таких разговоров, и моих личных, и чужих – услышанных вокруг. Думаю, они будут близки и созвучны многим людям – женщинам и мужчинам, родителям, влюблённым.
Но не только поэтому книга называется «Больше разговоров». Есть такие темы в человеческой жизни, о которых очень сложно сказать простыми словами, чтобы передать собеседнику все тонкие нюансы того, что чувствуешь. Стихи в этом смысле изумительная возможность, особый жанр общения, на грани правды и вымысла, на грани материального мира, совмещающий в себе и гротеск, и метафору, и высоту. Поэтому он даёт возможность говорящему подобрать такие слова, которые никогда бы не встали в канву обычной беседы, и тем самым выразить недоступные и часто неуместные для передачи в повседневной жизни смыслы, ноты и переживания. Получается, что стихи – это больше, чем разговор, больше обычных разговоров.
Ещё одна причина, почему для меня стихи нечто большее, чем просто слова, – это удивительная способность ритмических рифмованных строк врезаться в память и вводить в состояние частичной отрешённости от обыденности, сопереживания. Ни для кого не секрет, что слова, которые мы слышим вокруг, как бы сонастраивают с собой весь наш жизненный путь, говоря языком современной психологии, «программируют» нас. Стихи же – усиленное во много раз послание, мало того, что легко запоминается, так ещё и попадает в самые глубины души, чтобы выплывать оттуда в нужные моменты.
Поэтому желаю всем нам, чтобы внутренний разговор был наполнен самыми необходимыми, важными строчками, в которых, возможно, найдётся немного места и для строчек из этой книги.
«Мόю смыслы из мыслей коромыслом стиха. Лихорадка поэта – как болезнь, нелегка. Вроде мира касаюсь я у всех на виду…»
Мόю смыслы из мыслей коромыслом стиха.
Лихорадка поэта – как болезнь, нелегка.
Вроде мира касаюсь я у всех на виду,
А на самом-то деле жизнь двойную веду.
Вот опять обостренье. Я в тяжёлом бреду,
В забытьи вдохновенья внутрь себя упаду.
Внешне будто спокойна, улыбаюсь слегка,
А внутри дым пожарищ и порыв ветерка
Завязались в престранный, но прекрасный сюжет.
Я – стеклянный блаженный! Подождёт этикет.
Вновь, зажатая между о случившемся грёз
И фантазий о будущем, что не всерьёз,
Я плету и плету из взъерошенных нитей
Зазвучавшую ткань стихотворных событий,
И лекарства от жаркого бремени нет,
Лишь смиренно принять, что душой ты… поэт?
Отпусти голос свой
«Твоё спокойствие – пленительный маяк…»
Твоё спокойствие – пленительный маяк,
Мой компас в буре вод, разбитых ветром.
Когда безумство разливаю щедро,
Твои молчанье и улыбка – добрый знак.
Я – словно чёрная волна глубокой ночи
И липкой нефти с ядом пополам,
Ты – укротитель ураганов, гроз и драм,
Ты знаешь, как рассеять всплеск движеньем
точным:
Не ведая причин и не касаясь дна,
Легко мою ладонь накрыл рукою –
Стихают ветры, наполняется покоем
И постепенно замедляется волна,
И трепетно теплу руки твоей внимает.
Впредь не безумствует… теперь уже не к спеху…
И гребень падает слезами или смехом,
И пеною прозрачной мягко обнимает.
«Я по тебе скучаю. Как скучает…»
Я по тебе скучаю. Как скучает
По уксусу запущенный чайник.
Как по рыбе скучает случайно
Заплутавшая в городе чайка.
Как дождями осень скучает.
По-простому, неграмотно. Скучаю я
«За тобой», горячо, одичало…
Ошибки в чувстве и в речи не замечая.
Эсэмэски твои читаю… в строчки
Впиваясь, как промёрзшая ночью
Собака бездомная в хлеба кусочек.
Цепляюсь за каждый пробел и точку,
Тереблю на шее платочек, цепочку,
В поиске смыслов тону в одиночку,
На два твоих слова строчу очерк,
Удаляю. И снова пишу срочно:
«Я о тебе тоскую! Как тоскует
Невеста по сладкому поцелую,
Ждущая будто вечность цéлую
Венчального своего Аллилуйя».
Эту глупость и лёгкий пот на лбу я
Опять стираю. Вздохнув, поминаю всуе.
И так и не набравшись духа, блефуя,
Отправляю: «Скорей приезжай. Целую».
«Ты – моё солнце…»
Ты – моё солнце,
я – твоё море.
Каждый день солнце
тонет в просторе
моря,
и с новою силой
встаёт над волнами.
Круговорот
любви между нами.
Днями
свет твой и ласку
я отражаю,
и этим тебя я
преображаю.
Знаю,
в каких бы высотах
ты ни оказался,
помнишь, как вечером
моря касался
и улыбался.
«Я смотрю в окно…»
Я смотрю в окно
и вижу опять
герань,
черепицу крыш
и чáек
под облаками.
У тебя в Москве
роса во дворе
и рань,
видишь ты во сне
мой подоконник
с цветами.
Сколько синих волн
без тебя прокатил
океан,
сколько вечеров
мы с тобою уже
в разлуке…
Здесь вовсю сезон
диких сёрферов и
россиян,
как в 2014-м,
помнишь альбом
в «Фейсбуке»?
Я надену áлое
нежного шёлка
платье,
и бретелькой тонкою
скину с плеча
печаль,
прилетай, мой Грей,
в атлантическом красном
закате.
Я – твоя Ассоль,
и я выйду тебя
встречать.
«Ты говоришь мне: «Я знаю, как почувствовать…»
Ты говоришь мне: «Я знаю, как почувствовать вечность.
Я еду навстречу
морю. Не такому, где в дельте множество речек
и лотосы в августе быстротечны,
а к настоящему бесконечному
морю, такому, от которого не уберечься,
в котором каждый, даже стальной, мёртвый и искалеченный,
всё равно даёт течь или трещину,
которое ракушками, раковинами, Путём Млечным,
волнами, болтающими на особом наречии,
вымоет, высолит и залечит,
навсегда и вскоре.
Больше всех о бессмертии знает море».
Ты ещё говоришь мне: «Я знаю, как почувствовать время.
Я еду навстречу горным вершинам,
их глыбам, льдинам,
встающим за перевалами исполинам,
я еду туда, где режет лицо снегом нетополиным,
и почки режет адреналином,
туда, где чёт/нечет звенит каждым щелчком карабина,
и стынут,
где стынут,
от каждой секунды стынут
руки и спины,
и сердце ныряет в глубины…
Будь это соло или же сборы,
больше всех о бессмертии знают горы».
А я слушаю и молчу, я вечно слушаю и молчу, всё время.
Что поделаешь с вами, Одиссеево племя,
но я знаю тайну, которую знают и море, и горы
пусть они сами ведут с тобой о ней разговоры –
море шепчет о ней штилями и восходами,
кричит ветрами и непогодами,
и горы поют камнепадами и лавинами
о тайне этой неуловимой, неумолимой…
она открывается, бывает, мужчинам,
на поле минном,
в подвалах винных,
знают её на полках пыльных
Шекспир, Данте, Пушкин любимые,
любившие,
вот уж кто знает о бессмертии не вполовину…
И я жду тебя обратно, год назад, сегодня и вновь,
Ведь тайна в том… что больше всех о бессмертии знает… Любовь.
1
Я мечтаю попасть во французский музей –
У полотен Дега очутиться, в Орсе.
Но не так – средь толпы, скомкав в шарик билет,
Пробежаться по залам… – что видел, что нет.
Я мечтаю о таинстве! В гулкой тиши
Пред закрытием самым вовнутрь поспеши,
Нашурши ты охране известный пароль
И тяжёлые двери для нас лишь открой.
Я надену фатиновой пачки бутон,
Окружу мягко шею темнее на тон
Лентой и золотистых кудрей мишуру –
На плечах моих россыпь – наверх соберу.
Встань по центру. Чуть голову вбок наклоня,
Ты в балетных сюжетах узнаешь меня,
Ты увидишь реальность и с нею мираж
В перекличке немой. У полотен дрожа,
Плотный воздух вдруг станет прозрачен и свеж;
Силуэт мой внезапно окажется меж
И внутри всех картин, словно в сонме зеркал,
Множась и отражаясь; засветится зал,
Как ключом от шкатулки резной, отворён
Хрупкой женщиной. И на меня, как на сон,
Ты глазами художника взглянешь в тот миг,
Будто гения тайну в искусстве постиг.
И пускай нас Москва, суета и снега
После кружат, – навечно тот вечер с Дега
В моей памяти будет сверкать волшебством
Приоткрывшейся сути в шедевре земном.
2. Саломея
Летят покрывала
По пышному залу,
Безжалостно пир продвигая к финалу,
Танцует царевна в вуалях семи,
Покорна судьбе и печати семьи;
Неся родовые
Проклятья немые,
Движенья волшебные ткёт круговые,
Желаний своих не имея, пуста,
С готовым желаньем чужим на устах;
Змеёю, лозою,
Грозой роковою,
Молчавшие струны души беспокоя,
Не ищет чудовищной славы в веках
Она на полотнах, в легендах, стихах;
Парит в дымке зноя,
Чтоб просьбой одною
Для солнца на блюде стать вечной луною,
Стать той, у кого своего света нет,
Стать лишь отражающей солнечный свет.
Жар танца и лета
Плывёт в силуэтах,
И в жизни царевниной важно лишь это
Мгновение – суть и основа всего
По замыслу иль попущенью Его.
3
Маяк-музей, что может быть скучней?
Блестящий лаком старый мавзолей
Морских историй.
Приезд подружек в гости наконец
Для воссоединения сердец…
Маяк им в море!
В который раз идёшь, пыхтишь, ведёшь:
«Как мама? Как там брат? Работа что ж?
Ты похудела!»
Лифт заморожен в шахте лифтовой,
По лестнице бредёт перед тобой
Подружье тело.
Выходишь с острия винта наверх,
На холод полуприоткрытых век,
На вдох, на воздух.
И кажется, что ухватить простор,
Раздор ветров и брызг солёных спор
Сейчас так просто!
Но нет, опять цинично сверху вниз
Плюёшь, прикидывая в баллах бриз
И направленье,
Два ритуальных круга, и в углу
Ты видишь, где в спасительную мглу
Начать движенье.
Плетёшься вниз, неспешна и мягка,
В окостенелом брюхе маяка
Назад к подножью.
Хотелось дух маячий на прицел
Живьём взять, но лишь тела белый мел
Был потревожен.
1
Если был бы я моряк,
Бригантину б приручил:
Перерезал якоря
И на палубу вскочил.
Позабыла бы причал
Королева каравелл,
Я б сквозь бурю ей кричал
И шальные песни пел,
Я бы с мачтою-мечтой,
Все занозы вытерпев,
Наслаждался высотой
Сквозняков стремительных,
Я б умело направлял
Лодку между волнами,
И сокровищ бы собрал
Я карманы полные!
А пока я не моряк,
Засыпай, задорная,
Бригантина ты моя,
Пара непокорная.
2
В час, когда волны застыли во льдах,
Выползет тихо морская звезда
Из-подо мхов на пиратский бушприт,
Сказкой неспешною заговорит,
Вспомнит она о сраженьях морских,
Что приключались от прений мирских,
И заставляли солёную гладь
В копоти едкой, в дыму умирать;
Вспомнит на картах утопленных след
Тех кораблей, что на множество лет
Мир изменили, уйдя в океан
За отступающий меридиан;
Вспомнит сокровищ затерянных стон,
Эхом зовущий из древних времён;
Песни сирен и русалочий плеск,
Неводов полных мерцающий блеск…
Всех убаюкав, закончит звезда
Тем, что от льда остаётся вода,
И за зимою приходит весна,
И корабли поднимают со дна,
Миропорядок повсюду таков –
Солнечный свет через толщу веков,
Тонны воды мелким бликом дробя,
Светит на всех, на звезду… и тебя.