— Нет, мне вечером к бабушке надо.
На этом попытка коррумпировать следственный аппарат и добиться лояльности в его рядах терпит фиаско. Ну, а что, отрицательный эксперимент — тоже эксперимент. В конце концов, это же неокончательное «нет».
Потом я звоню Злобину.
— Пельмени, Леонид Юрьевич? — сходу предлагаю я.
— Вы ошиблись, товарищ, шпион живёт этажом выше. — хохмит Де Ниро, обыгрывая бородатый анекдот. — Ладно, шучу. Приходи, чего уж там.
— Пельменные недели в Макдональдс продолжаются, — шучу я в ответ, только эта шутка падает в сухую неунавоженную почву и остаётся неоценённой.
Наша особая тройка к назначенному времени прибывает на встречу на авто. Времена меняются. В лучшую сторону, до поры до времени.
— Что на этот раз? — улыбается своей денировской улыбочкой полковник Злобин.
— Дерзкая, но удивительно прекрасная идея.
— Может, лучше не нужно, Егор? Подумай. Есть такое правило, если можешь не высказать идею, промолчи. Мне же потом с этим жить.
— Давайте устраним Ашотика Большого. Пошлём его в пешее эротическое путешествие. А вместо…
— Погоди, какое путешествие? Пешее эротическое?
Он начинает хохотать:
— Где ты это берёшь, Егор? Мда… Ну, давай-давай, продолжай, пошлём его в пешее романтическое, то есть эротическое путешествие, а сами…
— А сами встанем на его место.
Он прикрывает один глаз, взвешивая мысль и качает головой.
— Слушай, нет, из-за трёх точек начинать битву с МВД никто не захочет. Главное, волна сразу же доверху дойдёт и тогда захлестнёт всех. Смоет просто. Зачем нам цунами устраивать? Никто не захочет. Точно, не сейчас.
Я киваю, пока он это говорит, но потом сразу возражаю:
— Так вся хохма в том, что мы не будем биться с ментами.
— Как это?
— Очень просто. Мы будем биться с Ашотом, подомнём его и займём его место. Я и Абрам. То есть мы будем управлять катранами совместно с МВД. Здесь с «конторой», а там с ними.
— Ты серьёзно что ли?
— Конечно. В «Москве» у нас крутая элитная тусовка, а там рабоче-крестьянская и социально-близкая. Сегменты рынка разные, целевая аудитория разная. Значит нужно иметь два бренда, не конкурирующих между собой. Грамотно позиционируем продукты и будем в шоколаде.
— Помимо иностранных словечек, смысл которых можно хотя бы попытаться угадать, — говорит он, — совершенно непонятно, нахера это нужно нам и им тоже. Вам с Абрамом, понятно, бабки, а нам зачем?
— Вы будете иметь точную информацию, о том что у ментов…
— Погоди, а они что, идиоты и не осознают этого риска? Егор, херня, какая-то, тебе не кажется?
— Да почему херня, для них…
— Так, не выражайся, — назидательно замечает Злобин.
— Хорошо, — соглашаюсь я. — Смотрите, они хотят, чтобы я на вас стучал, так? А что взамен? Типа тогда они меня не будут прессовать? Ну, это ведь смешно, правда? Поэтому я скажу этому Плешивцеву, мистер, буду делать, как ты хочешь, но отдай мне этого хоббита Ашотика Большого.
— Ты в Кима Филби решил поиграть что ли? Двойным агентом хочешь стать? Ментам нужны рычаги давления. Если тебя не за что прихватить, они не поверят. С другой стороны, и нам это не очень нужно, мы и так всё знаем.
— Да ладно, компромат лишним не бывает. Грядут перемены и инфа будет дорого стоить. Ну, и за вашу крышу, за прикрытие мы же с Абрамом будем платить. Мы же с вами… то есть я лично с вами выстраиваю глобальные контуры сотрудничества. На будущее, не на год или на два, а до упора, до победного конца. А менты нам пригодятся ещё много раз. Вот помяните моё слово. Уйдут Щёлоковы и Чурбановы, а Плешивцевы никуда не денутся. Они сейчас-то не особенно стесняются, а в новые времена такую деятельность развернут, о-го-го!
— Тебе позывной Кассандра надо присвоить, прорицатель ты наш.
— Ну, что, даёте добро? Мы этого Плешивцева и всех его начальников к ногтю прижмём. Я кстати вчера с Чурбановым познакомился.
— Где это ты умудрился? — удивляется Злобин.
— Дома у него, — улыбаюсь я. — Нормальный мужик вроде.
— Он к этим делам отношения не имеет.
— Ну, и хорошо. Это я так, к слову пришлось.
— Поражаешь ты меня, Егор. Ну да надо уже перестать поражаться… Ладно, давай, пробуй. Хрен с тобой, экспериментатор.
— А вы, ребята, совсем непростые, да? — качает головой шофёр Сергей Сергеевич. — Интересно с вами работать. Любопытно даже, куда дальше поедем. Только Кремль и остаётся, наверное…
Мы приезжаем в ментуру, так сказать, в ГУБХСС. Парни остаются в машине, а я иду разыскивать майора Плешивцева.
— Смотри-ка, сам пришёл, — удивляется он. — А я уж бригаду снаряжать начал, тебя ловить.
— Зачем меня ловить, — пожимаю я плечами, — я сам кого хочешь поймаю. Вот сейчас буду вас, Вадим Станиславович, из трясины вытаскивать, как сомика.
— Так, — хмурится он, — ты вольности эти заканчивай. Отставить. Понял? У нас есть субординация, а кроме неё нет ничего стоящего. Говори.
— Конкретный вы мужик, — качаю я головой и без приглашения сажусь за приставной столик.
— Конкретный-конкретный, — хмуро кивает он. — Паспорт принёс? Давай, записать надо, для отдела кадров.
— Погодите вы записывать, — хмыкаю я. — Поговорим сначала.
— О чём ещё говорить собрался? Всё сказано. Условия доведены до сведения. Раз пришёл, значит согласен.
— На что-то согласен, на что-то не согласен, — парирую я. — На сотрудничество согласен, но условия немного другими будут.
— Чего? — повышает голос Плешивцев. — Ты ох*ел, салабон? Я тебе сейчас в одно место другие условия забью. Ты понял меня? Паспорт давай и вот здесь подпиши.
Он протягивает мне несколько листов, отпечатанных на бумаге.
— Товарищ майор, да вы не кипишуйте, пожалуйста. Смотрите за руками, как говорится. Я работать на вас буду, ладно, но не потому, что вы грозите сфабриковать кучу дел. Нет. Это вообще детский сад какой-то. Моё предложение такое. Вы убираете Ашотика и отдаёте всё его хозяйство мне.
— Чего? — у Плешивцева даже глаза на лоб лезут. — Ты не ох*уел, боец?
— Нет. Поясняю. Я делаю ваши недоказино прибыльными и привлекательными для клиентов. Но это возможно, только если я обладаю всей полнотой власти. Доход увеличим минимум в полтора раза. В общем, Ашотика в обмен на сверхприбыли. Про двадцать пять процентов с моего другого бизнеса забудьте. Это не обсуждается. Информацию по «конторе» предоставлять буду, но подставляться ради неё не стану. Будет инфа — буду сообщать. Не будет, соответственно нет.
— Да ты не ох*ел, Брагин? — ошарашенно спрашивает Плешивцев и глаза его раскрываются широко-широко, а довольно длинные волосы, пытающиеся прикрывать его череп, вдруг электризуются и встают дыбом.
Майор поднимает трубку телефона и набирает несколько цифр:
— Дежурного с конвоем ко мне, — бросает он и кладёт трубку на место. — Пара минут у тебя есть, прежде чем отправиться в мрачные подземелья.
— Это было бы большой ошибкой, — качаю я головой. — Впрочем…
Впрочем, я не договариваю, поскольку на пороге кабинета оказывается дежурный лейтенант и двое рядовых краснопогонников.
— Большая ошибка, товарищ майор, — замечаю я. — Очень многие знают, что я к вам поехал.
— Плевать. Дело уже открыто, только тебя и ждёт.
Я пожимаю плечами. Нет, мне совсем даже не плевать, просто не хочу подавать виду.
— Выводите, — приказывает майор. — Браслеты! Потуже защёлкивайте.
Мы выходим, а сам Плешивцев тоже поднимается из-за стола и идёт в коридор следом за нами. Вот же собака такая… С удовлетворением и чувством выполненного долга наблюдает он за врезающимися в мои руки наручниками и…
Какого хрена! Вот именно! Эта фраза, произнесённая довольно громко, сотрясает здание:
— Какого хрена, майор?! Что здесь происходит?!
Вот уж действительно, попробуй-ка обоснуй, Плешивцев…
11. Говорила мама мне, не водись с ворами
Плешивцев вытягивается во фрунт, моментально краснеет и пучит глаза, будто персонаж книги о тяжкой и несправедливой жизни солдатика при угнетателях и помещиках. Ну, ещё бы, увидеть перед собой замминистра да ещё и в такой совершенно неподобающий момент.
— Товарищ генерал-лейтенант, майор Плешивцев…
— Что здесь происходит, майор?! — с нескрываемой и очень даже явной угрозой в голосе перебивает Чурбанов. — Где родители?! Где официальный представитель?! Почему несовершеннолетний у тебя в наручниках под конвоем? А ну, быстро расстегнул! Ты кто такой майор?
— Товарищ генера…
— Почему он вообще у тебя здесь?! — не слушает его Чурбанов.
— Он… — начинает Плешивцев и запинается.
— Он не придумал ещё, Юрий Михайлович, — вставляю я. — Сказал, что был бы человек, а дело найдётся.
— Что?! — задыхается майор. — Он фарцевал! Валютой торговал!
— Чем? — мне даже смешно становится. — Валютой? Да я её в глаза не видел. У меня столько дел, что на каждую минуту суток найдётся человек, что подтвердит, где я находился. А ночью дежурная по этажу. Он мне доллары хотел подкинуть. Или марки, я точно не знаю.
— Зачем? — хмурится Чурбанов.
— Хотел принудить меня стать агентом и за высокопоставленным чином из КГБ следить. С ума сошёл, не иначе.
Покрутись, друг дорогой, как уж на сковородке.
— У меня есть свиде… — начинает Плешивцев, но Чурбанов снова его прерывает.
— Снять наручники, я сказал! Плешивцев, рапорт с объяснениями. Чтобы был через пятнадцать минут у меня. Принесёшь к начальнику управления. Ясно?!
Оковы тяжкие падут,
Темницы рухнут — и свобода
Вас примет радостно у входа…
Спасибо, дорогой Александр Сергеевич, и вы, Юрий Михайлович. Если бы вы так чудесно не появились, снова бы в казематах оказался.
— За кем он хотел поставить тебя приглядыать? — спрашивает Чурбанов, когда, освободившись, я шагаю рядом с ним.
— За Злобиным. Да он и на Галину Леонидовну намекал. Явно что-то затевает человек. Я отказался, и он решил, будто я передумаю, посидев в камере. Может прессануть хотел, я не знаю.