Я подхожу к Злобину, стоящему у стойки.
— Эспрессо, — бросаю бармену. — Леонид Юрьевич, вы ослепительны, как Принц Уэльский.
Он смотрит на меня со своей фирменной улыбочкой.
— Ты фото этого чудика Уэльского видел, вообще-то? — спрашивает он, а в глазах прыгают весёлые огоньки.
— Неважно, — продолжаю я. — Как бы то ни было, должен вас огорчить.
Он молча ждёт продолжения.
— Абрама сегодня нет с самого утра. На звонки не отвечает. Амира, его правой руки, тоже нет.
Улыбка на физиономии Злобина вмиг становится неживой, превращаясь в посмертную маску. У него ни один мускул на лице не дёргается, но жизнь и беззаботная радость бесследно улетучиваются.
— Ты посылал к нему?
— Нет, — качаю я головой.
— Почему?
— Дел было много. Не успел. Да и некого было послать.
— Лучше бы ты что другое не успел. Что это может значить?
— Много что, сами знаете, — пожимаю я плечами. — Варианты вам лучше, чем мне известны.
— Пошли к нему кого-нибудь, — внешне совершенно спокойно говорит Злобин. — Немедленно пошли.
— На звонки не отвечает. Вряд ли гонец что-то сможет выяснить.
— Пусть по всем местам проедет, где он бывает. Смотри, вон Ферик пришёл. Иди узнай аккуратно, может Абрам его целый день ублажал?
— Не знаете, кто сюда притащил Печёнкина?
— Думаю Жора. Где он кстати, Печёнкин твой?
— Вон у того бара, коньяк кушает.
Печёнкин, словно почувствовав, что на него смотрят, оборачивается и на лице его расцветает ехидная улыбка. Он поднимает бокал, салютуя нам и залпом его осушает.
Я подхожу к Ферику.
— А, Егор! — улыбается он. — Здравствуй. Красиво живёшь и людям красиво делаешь. Молодец, дорогой. Где-то тут Айгюль моя была, всё про тебя говорила, Егор то, да Егор сё, и ментов не побоялся и девушку спас. Запудрил мозги девчонке, спасатель.
Он добродушно посмеивается.
— Ну что вы, Фархад Шарафович, на какой высоте ваша племянница и где я.
— Не скромничай, — качает он головой. — Ты теперь вон какой видный жених. Скажи лучше, где Абрам? Целый день не могу дозвониться.
— Задерживается, — качаю я головой. — Сейчас пошлю за ним, а то он всё самое интересное пропустит. Он так ждал этого дня, так на девушек-красавиц желал посмотреть.
— Ценитель прекрасного, — усмехается Ферик. — Ты кстати приготовил оплату поставки?
— Конечно. Всё готово, Фархад Шарафович.
— Ну прости, — качает он головой. — Я мог бы и не спрашивать, у тебя всегда всё в идеальном порядке.
Поговорив с ним, я иду к начальнику охраны, а на сцене, тем временем, происходит оживление.
— Рафферти, Рафферти, — пробегает шепоток по залу.
— Добрый вечер, друзья! — радостно говорит Рафферти со сцены. — Приветствую вас на первом всесоюзном конкурсе красоты!
Раздаются фанфары.
— Егорка, в рот тебе касторка, — приобнимает меня за талию подкравшийся Печёнкин. — Так и быть прощу тебя, если победительницу мне отдашь.
Он сально улыбается и подмигивает:
— Победительница моя, ты понял?
Я ничего не отвечаю и, высвободившись из его объятий, подхожу к начальнику охраны. Он обещает послать бойца на поиски Мамуки. Смотрю на часы. Мне уже и самому пора выдвигаться. Киваю Игорю и незаметно выскальзываю за дверь.
Сергеич тусуется в фойе и, завидев нас, сразу оживляется, предчувствуя намечающийся движ.
По пути на телефон в машине поступают звонки от старшего моей штурмовой группы. Они на позиции. Обстановка спокойная. Всё по плану. Мы приезжаем к «Ждановской» и заходим с Игорем на станцию. Командир группы подходит к нам.
Станция открытая и на ней холодно. Сегодня морозно и ветрено. Мы встаём на платформу, с которой отходят поезда по направлению к центру, но смотрим на противоположную сторону. Народу немного. В девять пятнадцать из центра приходит очередной поезд. Пассажиры расходятся, платформа пустеет. Поезд уезжает. Никого нет. На дальнем конце платформы появляются менты. Двое. Сердце ёкает.
История такова. Двадцать шестого декабря на станции «Ждановская» в поезде окажется майор КГБ Афанасьев. Он будет возвращаться после посиделок с друзьями по поводу своего дня рождения. Сорок лет ему стукнуло. Его немного развезёт от выпитого и он пропустит свою станцию. В портфеле у него будет водка, коньяк, копчёная колбаса и ещё что-то новогоднее.
Пьяные менты затащат его в отделение, отберут продукты, а самого изобьют. Изобьют, зная, что он кагэбэшник. Они вызовут начальника отдела, и тот примет решение убрать потерпевшего и, собственно, свидетеля их бесчинств.
Жертву ещё раз изобьют и вывезут за город к кагэбэшному дачному посёлку. Там бесчувственного и полуголого его бросят умирать. Но умрёт он не сразу, а через несколько дней, потому что его найдут и отвезу в больницу, только будет уже поздно.
Ну и вслед за этими событиями будет следствие и огромные потрясения для системы в целом и для Щёлокова в частности…
Через пару минут приходит новый поезд и, когда пассажиры расходятся, я вижу двух контролёров, выводящих из вагона человека с портфелем и пакетом. Точно, в пакете коробка с ботинками.
Сердце начинает стучать быстрее. Это он, майор Афанасьев. Я вспоминаю его фотографии в интернете. Об этом историческом событии знают многие, но мне даже не по себе делается от того, что я вижу это собственными глазами. Всё происходит, как по нотам.
Сейчас его передадут ментам. Точно. Афанасьева подводят к двум сотрудникам. Он пытается что-то объяснять, но его не слушают и волокут в сторону отделения. Милиция не имеет права задерживать сотрудников КГБ, только в самых исключительных случаях. Но они ничего не боятся, знают, начальство прикроет.
Эти уроды промышляют тем что грабят задержанных. Обычная практика. Двух человек, если память не изменяет, они убили, а сколько избили и обобрали — не сосчитать.
Я еле сдерживаюсь, чтобы не отдать команду штурмовать отделение. Мы можем уделать этих уродов за пару минут, они и ойкнуть не успеют, но мне нужен состав преступления и поэтому майору Афанасьеву придётся пройти через тяжёлые испытания.
Ненавижу себя за это. Политика, как всегда, строится на кровавых жертвоприношениях. Сколько людей убили политики, чтобы добиться своих целей? Афанасьеву умереть сегодня я не дам, но и легко ему не будет.
— Александр, — говорю я командиру своего отряда. — Оставайся здесь. Без команды ничего не предпринимай. Наблюдай так, чтобы тебя не видели. Если прибудут менты или конторские, не встревай. Ясно?
— Ясно, — кивает он.
Ну, а теперь, нельзя терять ни секунды. Мы с Игорем бежим к машине и возвращаемся в гостиницу. Быстрее, Сергей Сергеевич, быстрее!
Я вбегаю в казино. Здесь веселье в разгаре. По сцене ходят красотки в роскошных платьях, взятых в Общесоюзном доме моделей одежды у Славы Зайцева. За это пришлось сделать его председателем жюри.
Но сейчас мне не до красоток. Забежав в зал, я отыскиваю взглядом Чурбанова, стоящего с бокалом коньяка и бросаюсь к нему.
— Юрий Михайлович, на пару слов, прошу вас. Очень нужно!
Он удивлённо смотрит на меня, но я не даю ему времени на раздумья и, подхватив под локоть, тащу в сторону, в закуток позади стойки.
— Где Злобин, вы его видели?
— Вон он. Да что случилось, объясни!
— Сейчас, сейчас всё объясню. Леонид Юрьевич, пожалуйста, идите сюда!
— Нашёл Мамуку? — спрашивает он.
— Нет. Слушайте. Ситуация не терпит отлагательств. В настоящий момент, вот прямо сейчас, в пятом линейном отделении милиции на станции метро «Ждановская» вершится преступление. Сотрудники отделения избивают майора КГБ Афанасьева. Они его убьют и выбросят тело. Они так уже поступали с другими людьми.
Чурбанов и Злобин оба смотрят на меня так, будто я сошёл с ума.
— У нас с вами есть шанс не просто спасти этого человека, но и перевернуть мир!
— Щёлоков не даст провести расследование, — тут же отвечает Чурбанов, ухватывая мою мысль.
— А если следствие поведёт КГБ, — возражает Злобин, то он ничего не сможет сделать. И тогда мы его просто завалим.
— Стойте! — почти кричу я. — Не завалим. Щёлокова, пока жив Брежнев, никто не завалит. Забудьте. Мы его не завалим, а используем. Юрий Михайлович, нужно действовать совместно с КГБ, чтобы невозможно было всё замять. Сейчас вы совместно накрываете банду, берёте с поличным. Там у них куча улик, вещей принадлежащих другим лицам, в том числе убитым. Там замытые следы крови, там они все пьяные в дугу. Там ад, короче.
— Щёлоков не даст провести расследование, — повторяет Чурбанов.
— Должен, — отвечаю я. — Вы втолкуете ему, что если он сам, как бы своей рукой наведёт в ведомстве порядок, то окажется не проигравшим, а победителем. Он должен очистить свою структуру от подонков, от оборотней в погонах. Нужно уволить начальника управления транспортной милиции и бывшего начальника управления, нового замминистра. Рахметова. Вы понимаете? Это же они довели дела на транспорте до такого состояния. Это уже повсеместная практика задержанных грабить. Нужно сбросить Рахметова и всю его мафию, всех, кто с ним связан. А, следовательно, и тех, кто крышует Ашотика. Улавливаете? А самого Ашотика убрать. Мы расчистим себе поле. Все нити внутри МВД перехватит Юрий Михайлович, а Леонид Юрьевич выступит, как гарант и противовес. То есть замять нельзя, можно только очистить!
Я тороплюсь, говорю сумбурно, проглатываю слова и страшно нервничаю. С одной стороны, там человека убивают, а с другой мы решаем все свои задачи на годы вперёд. Ну, давайте же, тугодумы хреновы!
— И вражду между ведомствами мы смягчаем, — говорю я и осекаюсь. — Хотя, там ведь ещё по Плешивцеву вопрос открытый. Второе подряд поражение МВД…
— По Плешивцеву вопросов нет, — мотает головой Злобин. — Официальных, по крайней мере. Из органов он уволен задним числом. Мы из него всё, что хотели вытрясли, так что он теперь никому не нужен. Не судить же его из-за того, что он тебя похитил. Согласись, овчинка выделки не стоит. Из-за какого-то Плешивцева воевать с ментами никто не будет, смысла нет.