И как люди зимой пользуются ими? Тем более, дети? Хотя я сам деревенский.
— У меня время ещё есть, могу подбросить. Только я поведу, — неожиданно для себя предложил я.
— Подождёшь немного? — спросила женщина. — Я переоденусь, сына соберу пока.
Смотрю на свои часы «Бланпен», которые, как мне сказали в своё время, стоят пять тысяч долларов. Да время ещё есть, мы за двадцать минут доехали!
— Жду, — соглашаюсь я.
— Дорогие часики, — тут же отметила женщина.
— Подарок от лидера английских профсоюзов шахтёров, — отвечаю ей.
«Уже больше года как мы не виделись с мистером Яном Севелином. А они мне должны и за североирландское золото, и за турецкое. За испанское заплатили честно, а за турецкое сто тысяч долларов заплатят ли? Могут обмануть. Хех! Надежды юношей питают! Большие надежды. Как бы связаться с Яном?» — размышляю я, ожидая маму с сыном.
Можно, конечно, через выезжающих за рубеж что-то передать, но в Великобританию едут единицы. Хотя стоп! Была же у нас недавно пожилая дама…
Ровно через двадцать минут из дверей вышла модная парочка — Ира в длинном красном пальто и подросток пижонистого вида в импортной куртке.
— Знакомься. Дядя Толя, — представила меня сыну Ира.
— Анджей, — буркнул мне парень.
— Отец поляк у него, — криво усмехнулась Ира. — Имя вот дал, и вся его заслуга.
— Как вы тут живете зимой? — спросил я, чтобы сменить тему.
— Да мы тут недавно. Я же сначала в штабе дивизии на Киренского служила, удобно и рядом совсем, пешком ходила. Сейчас на правый берег таскаюсь, а автобусов утром не дождаться и опаздывать у нас на развод нельзя. Хочу меняться квартирой, да желающих нет пока, — пространно поясняла женщина, не забывая указывать мне дорогу.
— А я вон там живу, — показал я на свою улицу, проезжая перекрёсток. — Снимаю домик. Две комнаты, большой участок, баня, канализация центральная.
— Соседи, значит, с тобой! Стоп! Приехали! Ну, спасибо, Толя, и за компанию, и за то, что порулить дал. Теперь не страшно будет сдавать экзамен на вождение.
— Да ты прилично водишь, экзамен сдашь точно! — ни капли не польстил я женщине.
На мероприятии по случаю политдня было откровенно скучно. Говорили про дела прошлые — подняли вопрос о сталинских репрессиях и реабилитации их жертв. Оказывается, в СССР в сентябре этого года была создана комиссия Политбюро ЦК КПСС по этой самой реабилитации, возглавляемая Яковлевым, карьера которого стремительно шла в гору. В январе его приняли кандидатом в члены политбюро, а летом уже членом. Яковлев всецело поддерживал Горбачева, а после ссылки в Канаду, стал, как мне кажется, ярым противником советского строя. И как эту гниду к стенке не поставили?
Успел ещё и на тренировку. Игорь Леонидович обрадовался мне, но заметил, что я опять подошёл к границам своего веса — шестьдесят три кг при росте метр семьдесят семь. Выходные провёл в неге и ничегонеделании — парился в бане, готовил во дворе шашлык, и только вечером выезжал в общагу, чтобы забрать деньги за сеансы. У Идола новых хороших кассет почти не осталось, а повторы мы уже несколько раз делали. В легальном же прокате вообще голяк. Спас Аркаша! Редко мы с ним теперь видимся, но в торговом институте, где он учится, много разных крученых людей, и мой предприимчивый друг навел мосты. На базе обмена на наши с Зойкой личные кассеты, нашлось десятка три приличных фильмов. Разумеется, есть риск, что твою кассету испортят — не у всех же импортные видеомагнитофоны. Плюс Аркаше по пятерке за аренду плачу.
В понедельник Сизов действительно заехал к Шенину, но (вот досада!) меня не было на рабочем месте — занятия в универе. Черти, постоянно расписание меняют! В пятницу девятого мне на работу неожиданно позвонила Ирина. Своего номера телефона я ей не давал, но должность мою она знала и смогла сама его найти.
— Ну что, Анатолий Валерьевич? Пляши! Твой друг уже электрик в роте обеспечения учебного процесса, — весело сказала она, хотя я и не просил информировать меня.
Глава 31
По такому случаю нелишним будет заехать, навестить друга. Я сегодня планировал встретиться с той самой выезжающей в Великобританию Мариной Мэй. Но она, насколько знаю, только-только получила новое приглашение и ждёт одобрения выезда к мужу в Англию.
— А заехать к вам можно? Или есть какие-нибудь специальные дни для посещения? — уточняю я у прапорщика.
— Если до пяти успеешь, то я выведу к тебе твоего друга, — обещает Ирина.
— Уже мчу, — весело говорю я и иду собирать манатки.
Еду в часть через рынок. В багажнике у меня припасы для Бейбута. Еда, в основном. Сало, четыре кг, двух сортов — с прослойкой и без, купил на рынке. Десяток банок зелёного горошка и пара баночек майонеза. Печенье, конфеты, чай, яблоки, три бутылки кока-колы. Я уже отпросился у Лунёва и могу ехать, но меня неожиданно остановила на выходе Мария.
— Анатолий Валерьевич, я сегодня последний день работаю, перехожу секретарём к Михаилу Сергеевичу.
— А где… — я замешкался, вспоминая имя и отчество секретарши Лунёва.
— Она на пенсию уходит, — пришла мне на помощь Маша.
Что ж, это ожидаемо. Я с Марией не сработался, и прадед вывел её из-под удара. Ненадолго, но вывел. Мне-то такая секретарша нафиг не сдалась. В таком разе я Машке уже не начальник и дрючить её не смогу. Пока не смогу. Шенин уже намекнул в приватной беседе, что к Новому году меня поставят во главе комиссии. Лунёву восемьдесят три, возраст почтенный. Это он получается с четвертого года? Глыба! И на своём месте уже лет двадцать. Но я не боюсь ответственности. Сейчас правила выезда сильно упростились, и комиссия скоро вообще никакая не нужна будет. Уже когда ехал в часть, в голову пришла мысль, что старая секретарша Лунёва могла бы и отвальную сделать. Или сделала, но меня на неё не позвали?
На КПП прошу вызвать Ирину Солнцеву. Та пришла через десять минут уже в новой форме с погонами старшего прапорщика. Стройные ножки девушки скрывала длинная шинель — красноярский гарнизон перешёл на зимнюю форму одежды. С собой она привела Бейбута с немного ошалевшими глазами и красными руками — полы мыл в роте. В помещении КПП есть комната для свиданий с солдатами, там имелись диванчик, стол, стулья, телевизор. Даже раковина была. Всё чисто, но по-казённому неуютно. Стулья стоят в один ряд — ни на миллиметр не выдвинуты.
— Рассказывай, что да как? — говорю я, выкладывая гостинцы.
— Страху натерпелся, — признался Бейбут, вгрызаясь в яблоко. — Мне Шейко сказал, что среди новобранцев будет проходить опрос, и я должен сказать, что не хочу быть сержантом. Тогда меня переведут в хозвзвод, тут же, в части. Была комиссия, я так и сделал. Что там началось! Генерал, не тот, что с тобой приехал, а другой, так орал!
— Сизов не со мной приехал, — поправил я. — А почему орал? Какая ему разница?
— Кричал, что я здоровый парень, спортсмен, а трудностей испугался. Вышка, говорит, тебе светит самая высокая в западной Сибири! Аж слюни летели!
— Вышка? — не понял я.
— Ну, мол, отправят меня в какой-то Ширгеш, и буду я там стоять на вышке в морозы, жуликов охранять.
— Шерегеш, — поправил я. — И не жуликов, а заключенных. Там же не только жулики сидят.
— У нас про всех говорят «жулики», — спорит Бейбут. — Так вот. Дай-ка газировку! Но Шейко пообещал, что всё нормально будет. И вот вчера меня перевели в электрики. Я ничего не умею, но есть прапор в части, он меня учить будет.
— А что в части? Дедовщина? — интересуюсь я.
— В полку хуже! Уставщина. Всё по уставу, даже сверх него, а в роте — дедовщина. Хорошо!
— С чего это хорошо, ты же «дух»! — не поверил я.
— У нас молодые только полы моют и кровати «дедам» заправляют. Зато потом, когда «черпаком» станешь, ни разу к тряпке не притронешься. Сам посуди, что лучше — или полгода каждый день полы мыть, а потом полтора отдыхать, или мыть все два года, но через день? Всё справедливо, — убеждает меня друг.
Дверь без стука открылась и в комнату вошёл этот самый бравый капитан, который, несмотря на гнев важного генерала смог перевести солдата из одной дивизии в другую. Бейбут встал, отряхиваясь от печенья. Когда он его точить начал, я и не заметил.
— Мне прапорщик Солнцева сказала, что ты опять нас навестил, — протянул руку мне мужчина и добавил для солдата: — Вольно, что тянешься? Ешь давай, если хочешь.
— Спасибо за помощь, если надо что — обращайтесь, — благодарю я.
— Тут не только я отличился, но и Поликарпов, которого могли бы строгачом порадовать, а то и неполным служебным. Ты вовремя заметил, что ворота — не наша зона ответственности. Так что, ты тут желанный гость теперь.
— Я переживаю, что Бейбут в розетках не шарит, — высказываю я свои опасения.
— Ну, это лучший вариант был, другие хорошие места заняты. Почтальон есть, киномеханик есть, поваром — квалификация нужна. Водилой? Так прав нет у него. А розетки его чинить научат! И своя кандейка в клубе будет. На двоих с прапорщиком. Вдобавок график свободный, ведь аварии случаются внепланово. Утром после завтрака занятия, развод, и до вечера его никто дергать не будет, — вдохновенно рассказывает капитан о преимуществах занимаемой Бейбутом должности. — Я начальник КЧ полка, так что с увольнениями для него тоже помогу. Должность сержантская, будет двенадцать рублей получать, а не семь. Единственно, я жду перевода в Краснодар, но давно уже бодаюсь.
— Я могу попросить… — предложил я помощь.
— Если ты через своего знакомого Сизова, — прервал меня Шейко, — то не надо. Леонид Георгиевич может не понять, слишком правильный.
— Нет, через Власова. У нас хорошие доверительные отношения, он мне, думаю, не откажет, — раскрываю карты и, кажется, я смог впервые пошатнуть уверенность капитана в том, что этот мир ему понятен и прост.
— Гм… Ну, попробуй, хуже для меня не будет, а для себя — сам смотри, — предупредил он меня.
Гость ушёл, а мы ещё с полчаса сидели и болтали о разном. Бейбут без умолку рассказывал мне о последних событиях своей жизни в этой части. И про то, что у него теперь есть своя комната, куда может идти после того, как прапорщик Белый уедет домой, и про то, что кличка у него теперь «Фаза», а парень на должности почтальона мой тёзка. И фамилия схожая.