&T в Гринсборо, Северная Каролина, вошли в местный универмаг Woolworth, чтобы устроить акцию протеста. Магазин был открыт для всех — чем больше посетителей, тем лучше. Но его стойка с обедом, как и в других местах на Юге, была открыта только для белых. Четверо молодых людей, Эзелл Блэр-младший, Дэвид Ричмонд, Франклин Маккейн и Джозеф Макнейл, решили провести сидячую забастовку у стойки, пока руководство не согласится на десегрегацию. Их смелый и мужественный поступок положил начало этапу прямых действий в движении за гражданские права в Соединенных Штатах. Протестующие не бездумно отнеслись к своему вызову. Они многое знали о бойкоте в Монтгомери и узнали о тактике сопротивления из брошюры на эту тему, распространенной CORE. Местный белый владелец магазина, член NAACP, призвал их бороться против расовой дискриминации. По понятным причинам они были напуганы. Когда они сели за стол, чернокожая посудомойка за прилавком, боясь потерять работу, громко обругала их за то, что они «глупые, невежественные… отъявленные негодяи, смутьяны». Позади них белый полицейский, растерянный и нервный, расхаживал взад-вперед и хлопал дубинкой по ладони. Их никто не обслуживал, а магазин закрылся на полчаса раньше, в 17:00. Когда они вернулись в кампус, то обнаружили, что стали местными героями. Так они и остались ими спустя десятилетия.[1086]
Из этих скромных начинаний возникла волна сидячих забастовок, которая изменила движение за гражданские права. В Гринсборо на второй день четверо стали двадцатью четырьмя. На четвертый день к ним присоединились белые женщины из местного женского колледжа при Университете Северной Каролины. К тому времени протестующие, в основном чернокожие студенты, начали устраивать забастовки в обеденных кассах в других частях штата. Через неделю движение перекинулось через границу в Хэмптон, штат Вирджиния, и Рок-Хилл, штат Южная Каролина. Неделю спустя пятьдесят четыре сидячие забастовки проходили в пятнадцати городах девяти штатов Юга.[1087] По тому, как искра протеста перескакивала с места на место, было очевидно, что недовольство чернокожих, которое почему-то не смогло разжечь другие сидячие забастовки в период с 1957 по 1959 год, взорвалось.
Сидячие забастовки 1960 года, как и движение за гражданские права в последующие годы, возникли благодаря коллективным усилиям местных активистов, не получивших признания: они возникли снизу вверх. Многие последующие лидеры, неизвестные в 1960 году, сразу же бросились в бой. Одним из них был Кливленд Селлерс, тогда шестнадцатилетний подросток из Дании, штат Южная Каролина. Он начал руководить протестами там. Другим была Руби Дорис Смит, которая присоединилась к демонстрациям в Атланте. В «нэшвиллскую группу» вошли такие известные впоследствии активисты, как Джон Льюис, Мэрион Бэрри, священники Джеймс Лоусон и К. Т. Вивиан, а также Дайана Нэш. Обученные гандистским принципам, они верили в развитие дисциплинированного «любимого сообщества». В «группу Атланты» входил Джулиан Бонд. Стоукли Кар-Майкл, студент Университета Говарда в Вашингтоне, отправился на юг, чтобы принять участие в работе. В Нью-Йорке Роберт Мозес, двадцатишестилетний школьный учитель, посмотрел газетные фотографии молодёжи Гринсборо и был вдохновлен их «угрюмым, сердитым, решительным» видом, который отличался от «оборонительного, сжимающегося» выражения лица, характерного для чернокожих на Юге. Мозес, ставший легендарным активистом, вскоре присоединился к студенческому движению.[1088]
В середине апреля Элла Бейкер, пятидесятипятилетний исполнительный директор Южной христианской лидерской конференции, решила, что настало время собрать вместе студентов-протестантов и разработать стратегии, которые выходили бы за рамки старомодных, по её мнению, подходов Мартина Лютера Кинга. Конференция, которую она созвала в колледже Шоу в Роли, превзошла все ожидания: более 300 студентов. Хотя большинство из них были из южных чёрных колледжей, среди присутствующих было девятнадцать белых студентов из северных колледжей. Кинг выступил перед студентами, но наибольший энтузиазм вызвал Лоусон, который участвовал в сидячих забастовках в Нэшвилле. Когда студенты разошлись, они создали новую организацию — Студенческий координационный комитет ненасилия, или SNCC. Барри стал его первым председателем.[1089]
Обращаясь к студентам на собрании, Бейкер призвала их бороться с расовой несправедливостью во всех сферах жизни, включая жилье, здравоохранение, голосование и трудоустройство. «Нынешние сидячие забастовки и другие демонстрации, — сказала она, — связаны с чем-то гораздо большим, чем гамбургер или даже кока-кола гигантских размеров».[1090] В то время, однако, в SNCC преобладали чернокожие студенты южных колледжей, таких как Морхаус и Фиск.
Будучи нацеленными на борьбу с узаконенным расизмом на Юге, они в 1960 году не слишком заботились о проблемах на Севере.[1091] Сосредоточившись на борьбе с «Джим Кроу» в Дикси, SNCC не сильно отличался от Кинга и других основных лидеров движения того времени.
Протестующие быстро натолкнулись на всевозможное сопротивление. Этого следовало ожидать, ведь подавляющее большинство белых на Глубоком Юге оставалось непримиримым противником десегрегации. На сегрегированных пляжах Билокси, штат Миссисипи, белый мужчина застрелил и ранил десять чернокожих. Даже на Верхнем Юге белые в целом отказывались от десегрегации (Гринсборо сдался только в июле, и к тому времени магазин Woolworth потерял примерно 200 000 долларов, или 20 процентов от предполагаемых продаж). Обычно они вызывали полицию, чтобы арестовать демонстрантов по таким обвинениям, как незаконное проникновение на территорию или нарушение общественного порядка. В 1960 году в тюрьму попали около 3000 протестующих.[1092]
Активисты также столкнулись с сопротивлением внутри чёрных общин, которые никогда не были монолитными. Во многом это сопротивление отражало разделение поколений, которое сохранилось и в последующие годы. NAACP, насчитывавшая на тот момент около 380 000 членов, оставалась крупнейшей организацией по защите гражданских прав в стране, и в ней доминировали лидеры старшего поколения, которые никогда не поддерживали стратегию сидячих забастовок. Местные отделения NAACP иногда помогали протестующим, предоставляя юридические услуги и деньги на залог, но делали это самостоятельно. Тургуд Маршалл назвал гандийскую тактику демонстрантов «сидеть в тюрьме» непрактичной и дорогостоящей и возмутил активистов из Нэшвилла, посоветовав им: «Если кто-то предлагает вам выйти, уходите».[1093] Президент Южного университета в Батон-Руж, чернокожего учебного заведения, отстранил от занятий восемнадцать лидеров сидячей забастовки и заставил всех студентов подать заявления об отчислении и повторном поступлении, чтобы он мог проверить их заявления и отсеять нарушителей порядка. Он сказал: «Подобно Линкольну, который стремился сохранить Союз, моя главная задача — спасти Южный университет».[1094]
Несмотря на это, сидячие забастовки быстро распространились не только по всем южным штатам, но и в Иллинойсе, Огайо и Неваде. По оценкам, в них приняли участие 70 000 демонстрантов. Протестующие выступали против сегрегации в столовых, парках, бассейнах, на пляжах, в ресторанах, церквях, библиотеках, на транспорте, в музеях и художественных галереях. Движение за права, которое так и не удалось остановить, вылилось в борьбу с дискриминацией при голосовании и в сфере занятости. Когда в сентябре кампусы вновь открылись, новый всплеск активизма показал, что движение за перемены не ослабевает, а становится неудержимым.
ОДНАКО ПОЛИТИКА, КАК ОБЫЧНО, сохранялась и на фоне этих потрясений. Сидячие забастовки так и не смогли пробудить совесть у подавляющего большинства белых американцев того времени. Большинство белых на Севере считали, что расизм — это проблема Юга, а большинство на Юге не желали смириться. Даже осенью 1960 года, когда участились сидячие забастовки, большинство кандидатов на выборах в национальные органы власти и органы власти штатов вели свои кампании так же, как и всегда, — мало говоря о расовых отношениях. Это в равной степени относилось и к основным кандидатам в президенты, вице-президенту Ричарду Никсону и сенатору Джону Ф. Кеннеди. Оба были завсегдатаями партии и центристами, которые уделяли относительно мало внимания гражданским правам в 1960 году. Главными вопросами в то время, как и на большинстве выборов с 1945 года, оставались экономика и холодная война.
Такого внимания следовало ожидать от Никсона, чьим главным крестовым походом в жизни до 1960 года была борьба с коммунизмом. Многие демократы, действительно, ненавидели его за эксцессы в этом деле с 1940-х годов. Никсон, повторяли они, выиграл место в конгрессе в 1946 году, ложно назвав своего оппонента, действующего президента Джерри Вурхиса, коммунистом. Баллотируясь в Сенат в 1950 году, он устроил «красную травлю» своему либеральному оппоненту, представителю Хелен Гэхаган Дуглас. На посту вице-президента он проявил себя как энергичный и неизменно пристрастный «воин холодной войны». Когда он баллотировался в 1960 году, ему было всего сорок семь лет.[1095]
Соратники-республиканцы восхищались упорством Никсона и его партийным духом. Но мало кому из них удавалось сблизиться с одним из самых закрытых политиков Америки. Современники отмечали неловкость Никсона на публике и его привычку постоянно испытывать себя, словно на дуэли, против людей, которых он считал смертельными врагами. Многие из этих врагов были хорошо связанными фигурами: Алгер Хисс, Ачесон, Стивенсон. Выросший в скромной, трудолюбивой калифорнийской семье, Никсон никогда не чувствовал себя уверенно в кругах восточного истеблишмента и с трудом скрывал свои обиды. Даже союзники по партии иногда находили его холодным и чрезмерно амбициозным. Другие глубоко не доверяли ему. «Купили бы вы подержанный автомобиль у этого человека?» — гласили оппозиционные плакаты с его изображением. Эйзенхауэр с сожалением отмечал, что у Никсона, похоже, не было друзей. Секретарь Айка, Энн Уитман, согласилась с этим. «Все, — признавалась она в своём дневнике, — доверяют и любят Айка». «Но вице-президент иногда кажется человеком, который скорее ведет себя как хороший человек, чем является им».