Жестокая конфронтация в Университете Миссисипи в сентябре 1962 года показала опасность такого подхода. Эти беспорядки последовали за попытками Джеймса Мередита, поддержанного федеральными судами, поступить в университет в качестве первого чернокожего студента. Однако Барнетт, выступая против зачисления Мередита, опирался на давно дискредитированные заявления о правах штатов. Он также разжег расистский ажиотаж среди студентов и жителей штата. «Ни одна школа в Миссисипи не будет интегрирована, пока я ваш губернатор», — заявил он. Он потребовал отставки любого чиновника штата, «который не готов претерпеть тюремное заключение за это праведное дело… Мы не будем пить из чаши геноцида».[1216]
Кеннеди, как и в прошлом, надеялись предотвратить возможность насилия, ведя тайные переговоры с Истлендом и Барнеттом.[1217] Накануне приезда Мередит они думали, что им удалось заключить сделку. Барнетт, по их мнению, будет поддерживать порядок в кампусе. Поэтому федеральное присутствие можно было ограничить 500 маршалами. Армия останется наготове в Мемфисе, расположенном в шестидесяти пяти милях. Но к 7:30 вечера 30 сентября, за день до того, как Мередит должна была поступить в университет, враждебная толпа (численность которой достигла 3000 человек) студентов и посторонних собралась в кампусе и начала бросать кирпичи и бутылки с зажигательной смесью в маршалов. Восемь человек были ранены, после чего маршалы применили слезоточивый газ. Дорожный патруль Миссисипи, который должен был сдерживать толпу, вместо этого отступил; Барнетт нарушил своё слово. Толпа превратилась в толпу. В темноте раздались выстрелы, ранившие маршалов и случайных прохожих. Сделка между Кеннеди и Барнеттом закончилась беспорядками.
К 10 часам вечера маршалы были осаждены, и Роберт Кеннеди отправил в Мемфис сообщение о прибытии первых 5000 солдат. Но целый ряд проволочек помешал вмешательству, и люди прибыли только в 2:15 ночи, почти через семь часов после начала беспорядков. К тому времени у маршалов уже не было слезоточивого газа, а двое прохожих были убиты и 160 ранены, двадцать восемь — выстрелами. После этого войска восстановили порядок, и Мередит был принят в университет. Он выдержал год в университете и закончил его (под охраной федеральных охранников) в 1963 году.
Беспорядки в «Оле Мисс» в то время мало что изменили в повседневной жизни широких масс чернокожего населения США. Мередит был измученным, мужественным символом. Это противостояние также не сильно изменило стратегию братьев Кеннеди. Как и прежде, они питали иллюзии, что национальная администрация сможет держать дистанцию. Но становилось все более очевидным, что заключение сделок и «федерализм» — слабые тростинки, на которые можно опереться. Как долго федеральное правительство может полагаться на других в поддержании мира?
НЕ ОЧЕНЬ ДОЛГО, потому что в 1963 году Мартин Лютер Кинг решил добиться отмены «Джима Кроу». Тщательно подготовившись, он решил устроить массовые демонстрации в Бирмингеме. Этот город был известен как, пожалуй, самый систематически сегрегированный на Юге. Пятьдесят или более взрывов домов и зданий чернокожих по расовым мотивам отравили послевоенные расовые отношения. Чернокожие занимали лишь второстепенные должности, даже в процветающей сталелитейной промышленности города. Обеденные прилавки и все общественные заведения были сегрегированы. Питьевые фонтанчики были предназначены только для белых. Город даже закрыл свои парки и игровые площадки, вместо того чтобы подчиниться федеральному приказу об их интеграции. В городе запретили выступления Метрополитен-оперы, потому что труппа отказалась выступать перед сегрегированной аудиторией. Комиссар по общественной безопасности Коннор и его люди регулярно терроризировали чернокожих жителей города. Это была одна из главных причин, почему Кинг выбрал именно этот город для своей главной акции. Он ожидал, что Коннор отреагирует слишком бурно и привлечет внимание всей страны к движению за гражданские права.[1218]
Когда в апреле 1963 года Кинг и его коалиция борцов за гражданские права начали бойкоты, сидячие забастовки и демонстрации, Коннор и другие официальные лица поначалу пытались действовать сдержанно. Кинг был арестован за нарушение постановления суда штата о запрете демонстраций и провел неделю в тюрьме, где написал «Письмо из Бирмингемской тюрьмы», широко читаемое изложение его приверженности расовой справедливости и ненасилию. Демонстрации продолжались, но городские власти арестовали сотни протестующих и угрожали исчерпать имеющиеся у Кинга добровольцы. Тогда Кинг отправил около 1000 детей из штаб-квартиры своей церкви на демонстрационный марш в центр города. Силы Коннора схватили более 900 из них, которые оказались в тюрьме. На следующий день Коннор приказал новой группе детей не выходить из церкви. Когда некоторые из них вышли, Коннор и его силы потеряли голову. Пожарные включили шланги высокого давления, вода из которых сбивала демонстрантов на тротуар и била их о стены зданий. Некоторые лежали, истекая кровью и теряя сознание. Полицейские набрасывались на демонстрантов и избивали их ночными палками. Другие полицейские держали на длинных поводках собак, которые, казалось, наслаждались зрелищем того, как собаки огрызаются и кусают демонстрантов, когда те отступают от натиска.[1219]
Насилие взбудоражило Коннора, который в итоге бросил в тюрьму более 2000 детей. Когда один из его офицеров сдерживал группу белых людей, он обратился к нему: «Пусть эти люди подойдут к углу, сержант. Я хочу, чтобы они увидели, как работают собаки. Посмотрите, как бегают эти черномазые». Через несколько дней, когда демонстрации продолжались, струя воды попала на преподобного Фреда Шаттлсворта, одного из главных помощников Кинга, впечатала его в стену церкви и оставила без сознания. Когда его увезла машина скорой помощи, Коннор ликовал: «Хотел бы я, чтобы его увезли на катафалке».[1220]
Действия Коннора оказались более чем терпимы для демонстрантов. В ответ некоторые из них стали бросать в полицейских камни и бутылки. Один размахивал ножом в сторону полицейского. Это был первый случай, когда значительное число чернокожих нарушило мандат ненасилия. С другой стороны насилие стало гораздо сильнее. Противники протестов взорвали бирмингемский дом брата Кинга. Ещё одна бомба взорвалась в мотеле Бирмингема, где, как предполагалось, остановился Кинг. Эти взрывы вывели чернокожих на улицы, где они стали бросать камни. Полиция в ответ беспорядочно избивала чернокожих. Как признавали многие наблюдатели в то время, ненасилие теряло свою силу как идеология, заряжающая энергией. Началась новая, более кровавая фаза движения за гражданские права.
Бирмингемская борьба стала поворотной и в других отношениях. Это была первая продолжительная демонстрация, которую транслировали по телевидению в прямом эфире на всю страну. Как никакое другое событие того времени, она заставила американцев обратить на себя внимание. Многие, кто видел жестокость Коннора и его сил, особенно по отношению к женщинам и детям, начали выступать против расовой дискриминации, писать возмущенные письма в редакцию и оказывать давление на своих представителей в Конгрессе. Все больше людей, чем когда-либо прежде, отправлялись на юг, чтобы принять участие в волне новых демонстраций и бойкотов. Бирмингем во многом пробудил доселе пассивных людей на Севере.
Чёрное население тоже было взбудоражено этими событиями. Благодаря чрезмерной реакции Коннора белые умеренные в Бирмингеме поняли, что им придётся пойти на некоторые уступки. Уступив, они пообещали десегрегировать общественные заведения питания и нанять чернокожих продавцов. Однако другие отвратительные практики «Джима Кроу» сохранились, и чернокожие вышли из борьбы ещё более озлобленными, чем прежде. Джеймс Болдуин, опубликовавший в начале года книгу «Огонь в следующий раз», уже пришёл к выводу, что десегрегация мало что изменит в систематически расистском обществе. «Неужели я хочу попасть в горящий дом?» — спрашивал он.[1221] Воинствующие борцы за гражданские права на Юге, большинство из которых все ещё оставались верны CORE и SNCC, все больше критиковали приверженность Кинга ненасилию, и они возобновили протесты по всей стране. Позднее было подсчитано, что в течение следующих семи месяцев в демонстрациях приняли участие более 100 000 человек. Не менее 15 000 были арестованы.[1222]
Кеннеди тоже отошел от центра. Борьба в Бирмингеме расстроила его по нескольким причинам. Он был возмущен жестокостью, отмечая, что ему стало «плохо», когда он увидел фотографию полицейской собаки, набросившейся на негритянку. Его беспокоила широкая огласка, особенно телевизионная. Это прогремело на весь мир и повредило имиджу Америки. Как могли Соединенные Штаты утверждать, что возглавляют «свободный мир», когда попирали права собственного народа? Кеннеди также опасался новых волн насилия, если он ничего не предпримет. Прежде всего его беспокоило, что он — и правительство — может потерять контроль над динамикой протеста. Кеннеди говорил людям, что хочет «вести за собой», а не быть «поглощённым» происходящим.[1223]
По всем этим причинам Кеннеди дал помощникам добро на подготовку законопроекта о гражданских правах. Когда губернатор Алабамы Джордж Уоллес, демагог-сегрегационист, вступивший в должность в начале того же года, подражая Барнетту, попытался в июне запретить двум чернокожим студентам посещать университет штата, Кеннеди вышел в эфир, чтобы заявить о своей поддержке этого