Подобные убеждения не заставили Кеннеди с головой погрузиться в эскалацию военных действий. Напротив, Кеннеди противился идее отправки американских солдат в бой. После «Залива свиней» он стал более осторожным в отношении потенциально дорогостоящих военных авантюр, предпочитая в соседнем Лаосе переговоры и тайные операции. Во Вьетнаме он довольствовался отправкой 400 спецназовцев.[1286]
Кеннеди продолжал сопротивляться советам «ястребов» и позже в 1961 году. В октябре Тейлор и Ростоу возглавили миссию во Вьетнам и вернулись, чтобы призвать к отправке туда 8000 американских солдат — «оперативной группы материально-технического обеспечения», состоящей из инженеров, медиков и небольшого количества боевой пехоты для поддержки. Тейлор объяснил, что эти люди будут служить «видимым символом серьезности американских намерений» и резервными силами на случай внезапного ухудшения военной ситуации.[1287] Другие советники, однако, подвергли критике некоторые аспекты доклада Ростоу-Тейлора. Заместитель государственного секретаря Боулз предупредил, что создание таких сил приведет к тому, что Соединенные Штаты «на полном ходу бросятся в тупик». Кеннеди разрывался. С одной стороны, он по-прежнему очень нервничал по поводу непредсказуемого Хрущева. «Этот сукин сын, — говорил он, — не будет обращать внимания на слова. Он должен видеть, как вы двигаетесь». Как всегда, он беспокоился о сохранении авторитета Америки в мире. С другой стороны, Кеннеди уделил лишь беглое внимание Юго-Восточной Азии, и он по-прежнему опасался сильного американского вмешательства. Он отмечал: «Войска пройдут маршем, оркестры заиграют, толпы будут ликовать, а через четыре дня все забудут. Потом нам скажут, что нужно послать ещё больше войск. Это все равно что принять алкоголь. Эффект проходит, и приходится пить снова».[1288] Выступая против ввода боевых войск, в ноябре 1961 года он согласился на направление большего числа военных советников. К концу года в Южном Вьетнаме их было 3205.[1289] Однако при этом Кеннеди вряд ли отказался от Дьема. Помимо увеличения числа советников, Кеннеди принял в ноябре и другие ключевые решения, которые определили курс его администрации на оставшуюся часть срока. Прежде всего, он отверг рекомендации Боулза и специального советника Аверелла Гарримана о том, что Соединенные Штаты должны добиваться прекращения огня во Вьетнаме, за которым со временем последует соглашение на основе переговоров, ведущее к выборам, которые воссоединят нацию. Это был курс, аналогичный тому, который Гарриман в то время разрабатывал для Лаоса. Учитывая степень американской поддержки Дьема с середины 1950-х годов, такую политику было бы трудно продать американской общественности. Более того, Дьем и Хо Ши Мин находились на пути столкновения и горячо воспротивились бы этому. В любом случае, Кеннеди едва ли рассматривал такой вариант. Вместо этого он занялся продвижением Дьема как некоммунистического лидера суверенного Южного Вьетнама, хотя и признавал — и это было невозможно не признать, — что Дьем с годами становился все более деспотичным и коррумпированным. «Дьем есть Дьем, — размышлял Кеннеди, — и это лучшее, что у нас есть».[1290]
Кеннеди отверг другие варианты, предложенные ему в ноябре 1961 года. Один из них, на котором настаивал лидер сенатского большинства Майк Мэнсфилд из Монтаны, заключался в том, чтобы Дьем использовал американскую помощь и ноу-хау для продвижения социальных реформ, особенно в деревнях, где борьба с FNL была проиграна. Если Дьем отказывался это делать, его следовало прервать. Раск, один из самых ярых сторонников обуздания коммунизма в Азии, время от времени, казалось, симпатизировал этому варианту. Дьем, жаловался он, был «восточным деспотом». Соединенные Штаты должны были занять жесткую позицию по отношению к нему, иначе их поддержка была бы напрасной.[1291] Подобные советы имели смысл для Кеннеди и для многих других, кто в течение многих лет пытался выработать последовательную политику в отношении Вьетнама. Но воплотить его в жизнь было чрезвычайно трудно. Во-первых, Дьем продолжал пользоваться значительной политической поддержкой в Соединенных Штатах, особенно со стороны консервативных католиков и решительных «холодных воинов». На протяжении всего своего президентства Кеннеди сильно беспокоился о политических последствиях «мягкой» позиции во Вьетнаме. Помня, что «воины холодной войны» (в том числе и он сам) обвиняли Трумэна в «потере» Китая, он решил, что не войдёт в историю как президент, «потерявший» Вьетнам. С другой стороны, во многом благодаря решениям, принятым администрацией Эйзенхауэра, правительство в Южном Вьетнаме возглавлял Дьем. Если он отказывался поддержать крупные реформы, что оставалось делать Соединенным Штатам? Ответ заключался в том, что они не могли сделать очень многого, за исключением, возможно, поиска более уступчивого, но столь же антикоммунистического преемника. На самом деле, Кеннеди столкнулся с более сложной ситуацией, чем та, с которой столкнулся Эйзенхауэр: в конце 1950-х годов Дьем сохранял некоторое правдоподобие как лидер, но в начале 1960-х годов он стал быстро терять его. Это поставило Кеннеди перед серьёзной дилеммой. Он мог угрожать и угрожал отрезать Дьема от власти, но это в основном приводило к ухудшению отношений, не сильно меняя упрямый курс самого Дьема.
После конца 1961 года советники Кеннеди сосредоточились на двух направлениях: борьбе с повстанцами и программе «стратегических деревень». Противодействие повстанцам предполагало использование американских военных советников для помощи вооруженным силам Дьема в борьбе с противником. Однако южновьетнамские военачальники не проявляли особого интереса к боевым действиям. Многие из них вместо этого занимались вымогательством и другими формами коррупции. Соединенные Штаты присылали все больше и больше военных советников: к декабрю 1962 года их было уже 9000, а также 300 с лишним военных самолетов, 120 вертолетов и другое тяжелое вооружение. Но Кеннеди был занят другими проблемами и не уделял этой работе особого внимания. Его политические советники также не уделяли этому внимания, оставив решение вопросов в основном на усмотрение генерала Пола Харкинса, американского командующего во Вьетнаме. Харкинс пытался (к декабрю 1963 года в ходе операции погибло около 100 американцев), но не смог переломить ситуацию. В ходе миссий «Поиск и уничтожение» погибло множество жителей деревень. Использование напалма опустошило часть сельской местности. Борьба с повстанцами становилась все более непопулярной среди южновьетнамцев в сельских районах, где в конце 1962 года FNL стремительно наступал.[1292]
Программа «Стратегические деревни» была направлена на создание очагов силы в этих сельских районах. Американские и южновьетнамские власти должны были сотрудничать в развитии гражданских программ, укреплений и радиосвязи в ключевых деревнях и между ними. Рвы и бамбук должны были защитить деревни от врага. Но программа требовала выкорчевывания и перемещения людей из деревень, чтобы они были в безопасности в населенных пунктах. Кроме того, оказалось невозможным, даже когда жителям было велено иметь при себе удостоверения личности, предотвратить проникновение диверсионных сил в деревни. Самое главное, программа стратегических деревень не способствовала ни земельной реформе, ни демократическим практикам. Хотя многие сельские жители не доверяли FNL, который часто проявлял жестокость, у них не было причин поддерживать коррумпированное и диктаторское правительство Дьема в Сайгоне. Большинство из них, вероятно, прежде всего хотели, чтобы их оставили в покое.[1293]
Политическая ситуация в Южном Вьетнаме начала серьёзно ухудшаться в 1963 году. Дьем стал все больше полагаться на Нху, которого один из ведущих ученых назвал «хрупким и зловещим человеком, склонным к паранойе и мании величия», и на жену Нху, «красивую, амбициозную и с кислым языком».[1294] Дьем и Нху, которые были католиками, особенно раздражали южных буддистов, один из которых, Куанг Дуе, 11 июня предпринял экстраординарный шаг — публично сожгли себя в знак протеста в Сайгоне. Фотографии сожжения Куанг Дуе потрясли весь мир, в том числе и Кеннеди.[1295] Другие буддисты последовали этому примеру в течение лета, а мадам Ню бесцеремонно отнеслась к этим акциям как к «барбекю». Она предложила снабдить спичками и бензином тех буддистов, которые хотели сжечь себя. Дьем и Нху посадили в тюрьму сотни протестующих и устроили облавы в буддийских пагодах. В августе они устроили масштабную чистку противников и арестовали 1400 человек.
На следующий день после этих арестов Генри Кэбот Лодж-младший прибыл в Сайгон в качестве нового американского посла в Южном Вьетнаме. Лодж был республиканцем, соперником Кеннеди по выборам в Сенат в 1952 году и помощником Никсона в 1960 году. Его назначение символизировало стремление Кеннеди найти двухпартийный политический консенсус, чтобы укрепить свою шаткую политику в Юго-Восточной Азии. Понимая, что в Сайгоне царит деморализованное настроение, Лодж не верил в способность Дьема управлять страной. Более того, Вашингтон дал ему понять, что переворот, если он, скорее всего, удастся, будет приемлемым. Администрация Кеннеди ещё больше выразила своё недовольство Дьемом и желание добиться его смещения, сократив в октябре помощь. Сотрудники ЦРУ установили тесные контакты с генералами, выступавшими против Дьема.