Если бы американцы знали, что Джонсон и его советники думали о Вьетнаме в то время, Голдуотер не казался бы экстремалом. Ведь боевые действия во Вьетнаме шли настолько плохо для сил Дьема, что руководители администрации разрабатывали планы по усилению роли Америки. К лету 1964 года они в частном порядке решили, что рано или поздно Соединенным Штатам придётся сбросить бомбы на Север, и в августе они манипулировали военно-морскими столкновениями в Тонкинском заливе у побережья Вьетнама, что дало им разрешение Конгресса на эскалацию, если придёт время.[1392]
Получив право на военные действия в будущем, Джонсон во время предвыборной кампании выступал как кандидат мира. Он осудил республиканских ораторов, включая Голдуотера, которые говорили о бомбардировках Севера, и заявил: «Я хочу быть очень осторожным и осмотрительным и использовать их [бомбы] только в крайнем случае, когда я начну сбрасывать бомбы, которые могут вовлечь американских мальчиков в войну в Азии с 700 миллионами китайцев». Он добавил:
Я не думал, что мы готовы к тому, чтобы американские мальчики воевали за азиатских мальчиков. Я пытался сделать так, чтобы мальчики во Вьетнаме сами участвовали в боевых действиях с помощью наших советов и нашего оборудования. Именно этого курса мы и придерживаемся. Поэтому на данном этапе мы не собираемся идти на север и сбрасывать бомбы, и мы не собираемся идти на юг и бежать, оставив все на откуп коммунистам.[1393]
С самого начала кампании опросы показывали, что Джонсон имеет большой перевес. Но ему было не просто победить, ему нужно было доминировать. Не желая рисковать, он санкционировал беспрецедентно жесткую и негативную серию телевизионных роликов. В одном из них большая пила разрезала деревянную карту Соединенных Штатов, а диктор цитировал высказывание Голдуотера о Восточном побережье. В другом ролике изображена пара рук, разрывающих карточку социального страхования.[1394] Самый противоречивый ролик характеризовал Голдуотера как маньяка, чья внешняя политика разрушит мир. В нём была показана маленькая девочка, которая отрывала лепестки от маргаритки и считала: «Один, два, … пять…». Затем девочка испуганно поднимала глаза, и кадр застывал на её взгляде, пока она не растворялась в грибовидном облаке, а экран становился чёрным. Пока она распадалась, мужской голос громко, словно на испытательном полигоне, произносил: «Десять, девять…» Последовал взрыв, после чего раздался голос Джонсона. «Ставки таковы: создать мир, в котором смогут жить все дети Божьи, или уйти во тьму. Мы должны либо любить друг друга, либо умереть». Ролик завершался знакомым сообщением: «Голосуйте за президента Джонсона 3 ноября. Ставки слишком высоки, чтобы вы могли остаться дома». Ролик «Маргаритка», как его называли, вызвал шквал протеста, который завалил телефонный коммутатор Белого дома звонками. Смутившись, Джонсон снял ролик после одного показа. Но телевизионные новостные программы неоднократно показывали его в течение следующих нескольких недель. Позднее было подсчитано, что 40 миллионов американцев видели его в то или иное время.[1395]
Голдуотер и его штаб ответили своими негативными высказываниями. Действительно, в 1964 году борьба была особенно ожесточенной. Более позднее исследование кампаний с 1964 по 1988 год показало, что в 1964 году рекордно высокие 40 процентов телевизионной рекламы содержали негативные личные выпады в адрес оппозиции.[1396] Но ролики Голдуотера были гораздо менее негативными, и они привлекли меньше внимания. Вместо этого большая часть бюджета GOP ушла на освещение речей и заявлений. Они продолжали демонстрировать бескомпромиссные и зачастую реакционные взгляды Голдуотера, в основном по внутренним вопросам. Согласно опросам, они никак не повысили его шансы в ноябре.
НЕКОТОРЫЕ РЕЗУЛЬТАТЫ выборов 1964 года сигнализировали о грядущей опасности для Демократической партии. В основном благодаря яростной поддержке Джонсоном закона о гражданских правах многие южные белые показали, что больше не хотят иметь с ним ничего общего. Во многом по этой причине в ноябре он проиграл штаты Миссисипи, Алабама, Южная Каролина, Луизиана и Джорджия, а также Аризону Голдуотера. Он с небольшим отрывом победил во Флориде. Большинство белых избирателей в Арканзасе, Теннесси, Северной Каролине и Вирджинии отвергли президента.[1397]
Начиная с 1964 года, рост численности партии GOP на Юге и Юго-Западе стал одной из важнейших долгосрочных тенденций в послевоенной американской политике. В дальнейшем республиканцы были весьма конкурентоспособны на президентских выборах в этих регионах. Причин упадка Демократической партии на Юге и Юго-Западе было много, но главной из них, как признавал сам Джонсон, было его открытое одобрение гражданских прав в 1964 году. «Я думаю, — сказал он Калифано, подписывая закон о гражданских правах, — мы передали Юг республиканской партии на всю вашу и мою жизнь».[1398]
В 1964 году, однако, мало кто обращал внимание на трудности демократов на Юге. Вместо этого они сосредоточились на поразительном национальном триумфе Эл Би Джея. Избиратели отдали Джонсону 43,1 миллиона голосов против 27,2 миллиона у Голдуотера. Это составило 61,2 процента от общего числа голосов — необычайно высокий результат. Одержав победу во всех штатах, кроме шести, ЛБДж победил в коллегии выборщиков со счетом 486 против 52. Кандидаты от демократов в Конгресс шли за ним по пятам. Они должны были контролировать Палату представителей с перевесом в 295 голосов против 140, а Сенат — с перевесом в 68 голосов против 32, то есть на тридцать семь и один голос соответственно.
Несмотря на эти цифры, некоторые наблюдатели сомневались, что мандат Джонсона продержится долго. Многие, кто голосовал за него, делали это из отвращения к Голдуотеру, а не из поддержки президента или его программ. ЛБДж никогда не вызывал глубокой привязанности у избирателей. Тем не менее, не было никаких сомнений в том, что в конце 1964 года Джонсон сидел высоко в седле. Начиная с его успокаивающего присутствия в тревожные дни после убийства, он казался целеустремленным и эффективным в течение года пребывания у власти. Он проявил большое мастерство в общении с Конгрессом, добившись от него одобрения очевидно выгодного снижения налогов и «войны» с бедностью. Он провел исторический закон о гражданских правах, руководил годом быстрого экономического роста и поддерживал мир. В 1965 году, когда его ждал сильно демократический Конгресс, он был готов повести нацию к новым и беспрецедентным триумфам. Либерализм, который он отстаивал, переживал прилив.
19. Великое общество и подъем правосознания
Уезжая с инаугурационного бала в январе 1965 года, Джонсон предупредил своих помощников: «Не засиживайтесь допоздна. Предстоит ещё много работы. Мы на пути к Великому обществу».[1399]
И само словосочетание «Великое общество», и планирование его создания относятся к маю 1964 года, когда Джонсон выступил перед выпускниками Мичиганского университета. «У нас есть возможность, — провозгласил он, — двигаться не только в сторону богатого общества и общества власти, но и вверх, к Великому обществу». Именно там «город человека служит не только потребностям тела и коммерции, но и стремлению к красоте и жажде общения… Это место, где люди больше заботятся о качестве своих целей, чем о количестве своих товаров».[1400]
Некоторые из мероприятий Джонсона, в частности война с бедностью, уже готовились к реализации программы «Великое общество». Летом того же года он создал первую из 135 «целевых групп» для изучения широкого круга социальных проблем.[1401] После выборов Джонсон устремился вперёд со всей своей легендарной энергией, поскольку был уверен, что его мандат не продержится на Капитолийском холме. «В первый год ты должен выложиться на полную», — сказал он одному из помощников. «Неважно, с каким большинством ты придёшь. У тебя есть всего один год, когда к тебе будут относиться правильно, и прежде чем они начнут беспокоиться о себе».[1402]
Добиваясь принятия мер со стороны конгресса, Джонсон добился очень большого авторитета в своих руках. Сразу после выборов он резко сократил численность Демократического национального комитета, даже убрал междугородние телефонные линии из его офисов. Он приказал помощникам и главам кабинетов министров ничего не говорить СМИ о стратегиях — все сообщения должны были исходить из Белого дома.[1403] Его стремление к личному контролю было направлено, помимо прочего, на устранение утечек и обуздание неуправляемой федеральной бюрократии. Это ускорило долгосрочную послевоенную тенденцию к ослаблению партийных организаций в Америке и сосредоточению принятия решений в Белом доме.[1404] Она также отражала все более властную и диссимулирующую манеру поведения, которая огорчала его друзей и возмущала других. Весной 1965 года журналисты начали писать о «разрыве доверия», исходящем из Овального кабинета.
В 1965 году, однако, императивность Джонсона не повредила его эффективности как лидера внутренней политики. Никогда ещё глава государства не казался настолько контролирующим ситуацию. С января по август Джонсон направил на Капитолийский холм шестьдесят пять отдельных посланий, и никогда не останавливался на достигнутом. Большая часть его просьб была направлена на то, чтобы выйти за рамки хлебного либерализма Нового курса и создать Великое общество, которое было бы качественно лучше и гарантировало бы «права» и государственные пособия. И Конгресс выполнил его просьбу, приняв самое значительное внутреннее законодательство со времен первого срока Рузвельта и ускорив процесс осознания людьми своих прав. Комитет конгресса GOP ворчал, что это был «Конгресс с тремя „Б“ — запуганный, задуренный и с промытыми мозгами». Журналист Джеймс Рестон удивлялся, что ЛБДж «добился в Конгрессе всего, кроме упразднения Республиканской партии, а этого он ещё не пробовал».