Другие военные также обвиняли Джонсона в робости при ведении войны. Уэстморленд позже сказал: «Чтобы убить кролика, нужна вся мощь тигра». Один из командиров батальона добавил: «Помните, мы сторожевые псы, которых вы снимаете с цепи, чтобы загрызть грабителя. Не просите нас быть мэрами или социологами, заботящимися о сердцах и умах. Позвольте нам съесть грабителя по-своему, а потом посадите нас обратно на цепь».[1509] Некоторые из этих критиков утверждали, что Соединенным Штатам следовало направить американские войска против вражеских убежищ в Лаосе и Камбодже. Они снова и снова подчеркивали, что Соединенные Штаты должны были проводить гораздо более массированные бомбардировки северовьетнамских военных объектов и инфраструктуры. Некоторые призывали заминировать гавань Хайфон, точку доступа для внешней помощи северянам, и бомбить Ханой. Возлагая большие надежды на способность Америки контролировать мировые события, они не могли понять, как относительно небольшая страна, такая как Северный Вьетнам, может выстоять против такой мировой державы, как Соединенные Штаты.[1510]
Другие аналитики американской военной стратегии ворчали, что стратегия Уэстморленда «поиск и уничтожение», направленная на преследование вражеских сил в Южном Вьетнаме, привела к напрасным усилиям. Они отмечали, что подход «ищи и уничтожай» опустошил множество деревень, сделав врагами людей, которым Соединенные Штаты пытались помочь. Некоторые из этих критиков считали, что было бы лучше сконцентрировать американские силы вблизи демилитаризованной зоны, разделяющей противников, и вдоль границ с Лаосом и Камбоджей. Ключ, настаивали они, заключался в том, чтобы перенести войну на Север, откуда шёл враг, и уделять меньше внимания волнениям на Юге. Другие говорили, что лучше было бы направить больше усилий на умиротворение, как это называлось. Это была политика, периодически применявшаяся после 1965 года, которая в меньшей степени зависела от миссий по поиску и уничтожению и в большей — от военно-гражданских программ, направленных на обеспечение стабильности и мира в густонаселенных регионах Южного Вьетнама.
Однако остается крайне сомнительным, что подобные военные варианты — многие из них были скорректированы задним числом — смогли бы переломить ход событий. Ястребы были правы в том, что Джонсон зажал генералов и адмиралов: Северному Вьетнаму не приходилось опасаться худшего. Но на протяжении всей послевоенной эпохи критики «ястребов» всегда были склонны преувеличивать потенциал военных действий, особенно бомбардировок, для достижения политических целей. Как и Макнамара, они слишком оптимистично верили во всемогущество американских технологий. И они часто предполагали превосходство белого западного образа жизни: Азиаты, считали они, не смогут долго противостоять западной цивилизации. Это были неуместные и этноцентричные предположения, которые сильно исказили ситуацию во Вьетнаме. Что особенно выделяется в американском участии в Юго-Восточной Азии, особенно в ретроспективе, так это то, в какой степени действительно огромные военные обязательства — как бомбы, так и войска — не смогли остановить, не говоря уже о победе, гораздо менее индустриально развитого противника. Если не уничтожить большую часть Севера, сбросив ядерные бомбы на гражданские центры — вариант, который не рассматривался на высоком уровне, — трудно понять, как более активное военное участие могло бы достичь целей Соединенных Штатов. Военная проблема Джонсона, в некотором смысле более сложная, чем у его предшественников в Белом доме, в значительной степени была обусловлена двумя простыми фактами. Во-первых, многие жители Южного Вьетнама не проявляли особого желания воевать. Преемники Дьема, как оказалось, были ещё менее успешны, чем он, в обуздании коррупции и завоевании народной поддержки. Южновьетнамские лидеры плохо сотрудничали с программами умиротворения, которые были плохо скоординированы с военной стратегией и часто не имели даже элементарной безопасности.[1511] Ежегодно треть боевых южновьетнамских войск дезертировала.[1512] Один из важнейших уроков, который можно было извлечь из войны во Вьетнаме, заключается в том, что нации — даже мировой державе — трудно реформировать и защищать государство-клиент, которое не может или не хочет управлять собой. Невозможно обеспечить защиту, если государство, находящееся в беде, также сталкивается с широкомасштабными гражданскими беспорядками и вторжением, как это было в случае с Южным Вьетнамом.[1513]
Во-вторых, северовьетнамцы были готовы сражаться упорно и долго. Это всегда было самым большим препятствием для американских шансов на долгосрочный успех во Вьетнаме, как бы он ни измерялся. Чем дольше продолжались боевые действия в далёкой стране, которая, казалось, не представляла стратегической ценности для Соединенных Штатов, тем короче становилось терпение американского народа, который терпел гораздо меньше потерь, чем противник.[1514] Можно представить себе, что Соединенные Штаты разместили сотни тысяч солдат у границ Северного Вьетнама, Камбоджи и Лаоса, пытаясь при этом поддерживать порядок и безопасность в городских районах на Юге. Но командиры Хо были очень хороши в проникновении и мотивации своих людей, а границы, которые нужно было охранять, простирались более чем на 1000 миль. Даже разместив 600 000 или около того человек во Вьетнаме — кто знает, на сколько лет, — Соединенные Штаты, возможно, не смогли бы замедлить проникновение с севера. Кроме того, за границей у Хо была резервная армия численностью около 500 000 человек. Китай угрожал вступить в войну, если Соединенные Штаты начнут преследовать Хо на севере. И кто мог сказать о быстро вооружающихся Советах, с которыми ЛБДж надеялся сохранить разрядку?
Подобные дебаты по поводу американской военной стратегии оживляли генеральские кресла ещё долго после окончания войны. Однако в 1964 и начале 1965 года Джонсон решительно сопротивлялся самым ястребиным советам. Он боялся оттолкнуть союзников и спровоцировать Китай и Советский Союз. Не менее важно и то, что он глубоко заботился о своей программе «Великое общество». Развязывание масштабной войны во Вьетнаме могло поставить под угрозу реализацию его внутренних программ. Прислушавшись к советам своих ближайших советников, в конце 1964 года он решил пойти на эскалацию, но только после выборов и выверенным и постепенным образом.
В то время это казалось политически обоснованным, а также перспективным с военной точки зрения подходом. Мы возвращаемся к силе консенсуса времен холодной войны в Соединенных Штатах. Если бы Джонсон ничего не предпринял и наблюдал за развалом Южного Вьетнама, он рисковал подвергнуться критике не только со стороны консерваторов и «ястребов», но и со стороны важных союзников в демократической коалиции. Лидеры рабочих, включая Уолтера Ройтера, поддержали эскалацию в 1965–66 годах. Президент AFL-CIO Джордж Мени горячо поддерживал её ещё долгое время после этого. «Я бы предпочел сражаться с коммунистами в Южном Вьетнаме», — сказал он в 1967 году, — «чем воевать с ними здесь, в Чесапикском заливе». Антивоенная резолюция, внесенная на съезд AFL-CIO в том же году, проиграла с перевесом в 2000 голосов против 6.[1515]
Большинство демократов в Конгрессе также с энтузиазмом поддержали шаги Джонсона в сторону эскалации. ЛБДж, действительно, больше беспокоился о критике своей внешней политики со стороны правых на Капитолийском холме, чем со стороны левых. Ричард Рассел из Джорджии, один из самых влиятельных людей в Сенате по вопросам обороны, никогда не верил, что Южный Вьетнам имеет большую стратегическую ценность для американских интересов, и в начале 1965 года он был не против эскалации. Однако как только Джонсон начал действовать, Рассел поддержал его до конца. «Мы уже там», — сказал он. «Если мы сорвемся и убежим, это поколеблет доверие свободного мира к любым обязательствам, которые мы можем взять на себя». Он и его коллеги, по сути, отказались от надзора Конгресса за политикой во Вьетнаме на протяжении большей части президентства Джонсона. Беспрецедентно высокие законопроекты об ассигнованиях на оборону в эти годы пронеслись по Капитолийскому холму практически без обсуждения. Даже слушания по делу Фулбрайта в 1966 году не вызвали особого интереса на холме. До 1968 года Джонсон пользовался значительной двухпартийной поддержкой в Конгрессе в отношении своего ведения войны.[1516]
За исключением нескольких наиболее антикоммунистически настроенных военных, сторонники эскалации в 1964–65 годах не были уверены — по крайней мере, большую часть времени — что Соединенные Штаты и Южный Вьетнам должны выиграть войну в смысле уничтожения всех вражеских подразделений на поле боя. Скорее, они надеялись причинить столько боли противнику как на Севере, так и на Юге, чтобы Хо позволил свернуть войну. Американское участие, полагал Джонсон, рано или поздно заставит Хо Ши Мина «протрезветь и разрядить свой пистолет».[1517] Во многом благодаря продолжению американской эскалации после 1965 года Соединенные Штаты действительно предотвратили падение Южного Вьетнама в годы правления ЛБДж. Однако в ретроспективе становится ясно, что эта политика была обречена в долгосрочной перспективе. Она отражала завышенные ожидания относительно потенциала американской военной и дипломатической мощи, а также ошибочную веру в то, что американский народ будет продолжать платить цену, которую влечет за собой эскалация. Их нежелание делать это после 1967 года подрывало политику и заставляло Джонсона кричать от недоумения и ярости. Подход Джонсона также выявил глубокое непоним