Поскольку ситуация продолжала ухудшаться, в конце июля Макнамара написал решающий меморандум. В нём были изложены три варианта действий: «сократить потери и вывести войска», «продолжать действовать примерно на нынешнем уровне» или «быстро и существенно расширить давление США». Макнамара призвал отказаться от первого варианта как «унижающего Соединенные Штаты и наносящего большой ущерб нашей будущей эффективности на мировой арене». Второй вариант «поставил бы нас позже перед выбором между выводом войск и экстренным расширением сил, возможно, слишком поздно, чтобы принести какую-либо пользу». Он рекомендовал третий вариант. Он привел бы к «значительным затратам в виде потерь и материальных средств», но «имел бы хорошие шансы на благоприятное урегулирование в долгосрочной перспективе». Макнамара считал, что численность американских войск во Вьетнаме должна быть увеличена с 75 000 человек, уже находящихся там, до более чем 200 000.[1527]
Меморандум Макнамары, один из самых важных в истории войны, с особой ясностью изложил логику американской политики во Вьетнаме. Все основные темы были налицо: страх «унижения», необходимость поддержания американского авторитета на «мировой арене», вера в выверенную эскалацию, недооценка противника, грандиозное ожидание, что военное давление в конечном итоге заставит Хо Ши Мина согласиться на урегулирование, сохраняющее политическую целостность некоммунистического Южного Вьетнама. Как и другие высшие руководители, Макнамара не верил, что эскалация уничтожит все силы противника. Но он не мог смириться с мыслью о том, что придётся отступить, и был уверен, что огромная мощь Соединенных Штатов одержит верх.
Пять человек, которые видели меморандум, были главными действующими лицами: Макджордж Банди, Раск, Тейлор, Уэстморленд и Уилер. Другие члены Совета национальной безопасности не принимали в этом участия. Конгресс ничего не знал об этом. Все пятеро вместе с Макнамарой одобрили меморандум и рекомендовали его Джонсону. Некоторые из них, включая Макнамару, хотели пойти дальше и призвали Джонсона объявить чрезвычайное положение в стране и добиваться повышения налогов, чтобы поддержать значительное увеличение военных расходов. Военные лидеры призывали президента мобилизовать 235 000 резервистов. По мнению этих советников, администрация собирается ввязаться в масштабную войну и должна дать это понять Конгрессу, американскому народу и всему миру.
Если бы Джонсон предпринял эти шаги, он, по крайней мере, стимулировал бы открытые дебаты о политике во Вьетнаме. Но он отказался зайти так далеко. Он считал, что эти шаги могут вызвать военный ответ со стороны Китая или Советского Союза, что они «спровоцируют правую волну» внутри страны, которая потребует от него дальнейшей эскалации, и что они ослабят поддержку конгрессом его программ «Великого общества», некоторые из которых (включая законопроекты об избирательных правах и Medicare) ещё предстоит принять. Мобилизация резервистов, опасался он, спровоцирует массовое беспокойство среди американцев, которые будут опасаться, что их призовут на военную службу. Вместо этого ЛБДж принял основные рекомендации меморандума Макнамары, не объяснив американскому народу их последствий. 28 июля он объявил об усилении призыва и отправке во Вьетнам ещё 50 000 человек. В частном порядке он обещал отправить ещё до 75 000 человек к концу года. Это увеличило бы численность американских войск во Вьетнаме примерно до 200 000 человек. Решение было принято.
ПИСАТЕЛЬ ДЭВИД ХАЛБЕРСТАМ, служивший репортером New York Times во Вьетнаме в начале 1960-х годов, позже (в 1972 году) написал одну из первых широко продаваемых книг с критикой войны. Её название было явно ироничным — «Лучшие и самые яркие». Многие писатели поддержали его мнение о том, что либеральные интеллектуалы и технократы не только спровоцировали эскалацию, но и подлили масла в огонь после 1965 года. Макнамара, гений системного анализа и рационального планирования, был самым ярым: критики политики администрации говорили о «войне Макнамары». Но и другие поджигатели войны казались не менее яркими. Макджордж Банди был деканом факультета в Гарварде. Раск был стипендиатом Родса. Как и Уолт Ростоу, который затем стал широко известным профессором экономической истории в Массачусетском технологическом институте, а затем поднялся до статуса главного советника. Уэстморленд был первым капитаном кадетов в Вест-Пойнте и участвовал в боевых действиях во Второй мировой войне и Корее. Тейлор был ветераном Дня Д и генералом либералов, который говорил на нескольких иностранных языках и писал книги.
В последующие два с половиной года у некоторых из этих людей появились сомнения в том, что они сделали. Банди покинул администрацию в начале 1966 года, и его заменил Ростоу. Сомнения Макнамары возникли ещё в декабре 1965 года, когда он сказал Джонсону, что сомневается в том, что американская общественность поддержит войну в течение длительного времени, которое для этого потребуется. Джонсон был достаточно заинтригован, чтобы спросить: «Значит, независимо от того, что мы делаем в военной области, уверенной победы не будет?» Макнамара ответил: «Именно так. Мы были слишком оптимистичны». Затем он убедил Джонсона объявить «рождественский перерыв в бомбардировках» в надежде, что переговоры могут начаться. Приостановка продлилась тридцать семь дней и не принесла результатов.[1528]
В 1966 году Макнамара стал ещё более обеспокоенным. Фантастическая эскалация того года не достигала своих целей. Мартин Лютер Кинг и другие осуждали его как архитектора катастрофы, особенно для американских чернокожих, которые умирали в огромных количествах. К октябрю Макнамара уже не считал, что дальнейшая эскалация войск и бомбардировок многого добьется, и вместо этого призвал построить огромный проникающий барьер, чтобы стабилизировать ситуацию. Эта странная и дорогостоящая идея, которая показала степень веры Макнамары в технологические решения, не вызвала поддержки у других советников и в итоге была отменена до завершения строительства. К 1967 году Макнамара расхаживал по своему просторному кабинету в Пентагоне, смотрел на большую фотографию министра обороны Форрестала (который покончил жизнь самоубийством) в рамке и плакал. К концу 1967 года Джонсон отказался от него. Война разрушила уверенность в себе самого уверенного из людей.[1529]
Однако другие «лучшие и умнейшие» оставались верны своему курсу вплоть до окончания президентства Джонсона в 1969 году. Если Ростоу и Раск и испытывали серьёзные сомнения в целесообразности эскалации, они держали их при себе. Оба давали неизменно «ястребиные» советы. Уэстморленд иногда сообщал, что выверенная эскалация не работает, но обычно для того, чтобы попросить о дополнительной помощи.[1530] Большинство военных лидеров требовали от Америки большего, а не меньшего участия. Для них, как и для ЛБДж, политика эскалации не должна была быть отменена только потому, что она медленно достигала своих целей.
Гражданские советники время от времени поддерживали прекращение бомбардировок и надеялись на урегулирование путем переговоров, но никогда не ставили под угрозу независимость Южного Вьетнама. Хо Ши Мин, однако, настаивал на том, что любое урегулирование должно учитывать программу Фронта национального освобождения. Это означало (как минимум) участие ФНО в переговорах и значительное представительство ФНО в коалиционном правительстве. ЛБДж и его советники были уверены, что это приведет к установлению в Южном Вьетнаме режима, контролируемого коммунистами, и к объединению под руководством Хо. По этой причине Джонсон никогда не поощрял серьёзные переговоры. Когда в декабре 1966 года польскому дипломату показалось, что он вот-вот добьется успеха в развитии мирных переговоров, администрация Джонсона сорвала эту идею, нанеся мощные бомбовые удары в радиусе пяти миль от центра Ханоя. Аналогичная судьба постигла попытки переговоров, предпринятые в начале 1967 года британским премьер-министром Гарольдом Вильсоном. Джонсон и Хо Ши Мин были настолько далеки друг от друга, что у переговоров не было шансов.[1531]
Провал попыток договориться оставил судьбу Вьетнама на усмотрение солдат. В 1965 году потери оставались скромными, а моральный дух американцев был на высоте. Несмотря на то, что многие (не все) подразделения южновьетнамской армии сражались с трудом, американцы обычно одерживали верх, когда могли противостоять врагу в бою лицом к лицу. Однако в 1966 году эскалация с обеих сторон нарастала, потери увеличивались, а боевой дух было все труднее поддерживать.[1532] Примерно 80 процентов американских солдат во Вьетнаме были выходцами из бедных слоев населения или рабочего класса. Не учась ни в колледже, ни в аспирантуре, где большинство студентов получали почти автоматическую отсрочку от призыва до середины 1968 года, они часто оказывались призванными в армию после окончания средней школы. Действительно, американские солдаты во Вьетнаме были беспрецедентно молоды — в среднем 19 лет, в то время как во Второй мировой войне и Корее им было по 27. Для таких молодых людей боевой опыт во Вьетнаме был особенно пугающим. Большую часть времени не было ни «фронта», ни четкой территориальной цели. Молодые люди — в основном мальчики — чувствовали, что они всегда находятся далеко «в кустах». Их отправляли в дозоры в густые заросли, и они были приманкой, чтобы заманить врага в бой. Многие из них были уничтожены изнуряющим огнём из кустов или подорвались на минах.[1533]
Моральный дух также страдал из-за того, как были организованы вооруженные силы. Большинство американских солдат во Вьетнаме были призывниками или «добровольцами», которые вступали в ряды вооруженных сил, чтобы служить в то время, которое они сами выберут. Большинство из них должны были оставаться там в течение одного из двух или трех лет службы. В отличие от тех, кто воевал в Корее или во Второй мировой войне, они рассчитывали покинуть поле боя в четко оговоренное время, после чего их место займет кто-то другой. Неудивительно, что некоторые из тех, у кого срок службы подходил к концу, не хотели рисковать. Большинству американских морских пехотинцев во Вьетнаме предстоял тринадцатимесячный срок службы, включавший до трех выходов в поле по восемьдесят дней каждый. Это было необычайно тяжелое и пугающее воздействие боевых действий, которое во мн