NOW также удалось быть услышанной. В частности, именно его лоббирование побудило Джонсона в октябре 1967 года добавить слово «пол» к фразе «раса, вероисповедание, цвет кожи или национальное происхождение», которую он использовал в 1965 году в своём указе 11 246 против дискриминации в сфере занятости. NOW также одобрила поправку к Конституции о равных правах, тем самым отказавшись от долгого внимания женских лоббистов к защитному законодательству. В новом климате равноправия суды в последующие годы постепенно отменяли эти защитные законы. В 1968 году, после дальнейшего лоббирования, NOW и другим защитникам даже удалось достучаться до EEOC. До этого комиссия настаивала на том, чтобы жалобы на дискриминацию сначала рассматривались в судах. Отныне она решила, что будет рассматривать их сама. EEOC также выступила против правил авиакомпаний, которые разрешали увольнять стюардесс, вышедших замуж или достигших 32-летнего возраста, а также против объявлений о поиске работы, которые появлялись в газетных колонках, разделенных по половому признаку.[1606]
Благодаря деятельности NOW и других новых женских организаций после 1966 года СМИ уделили большое внимание подъему «феминизма» в Соединенных Штатах. Из скромного начала в середине 1960-х годов женское движение, хотя и столкнулось с расовыми и классовыми противоречиями в своих рядах, превратилось в одно из самых прочных наследий десятилетия. Кроме того, рост женских групп с особой наглядностью продемонстрировал распространение хорошо организованных лобби в американской политике, а также то, что эти лобби ориентированы на юридические действия и административные процедуры. Большая часть давления в пользу равных прав в Америке после середины 1960-х годов исходила из залов суда и офисов правительственной бюрократии.
Однако это также выявило политическую ограниченность таких организаций, как NOW. Как и многие другие группы, выступавшие за расширение прав в середине и конце 1960-х годов, NOW обнаружила, что Конгресс прохладно отнесся к её усилиям: только в конце 1970 года ERA избежала рассмотрения в судебном комитете Палаты представителей. Сопротивление Конгресса, в свою очередь, отражало более широкие сомнения населения, как среди женщин, так и среди мужчин, в отношении многих феминистских идей. Опросы показали, что, хотя женщины становятся все более чувствительными к дискриминации по половому признаку, лишь небольшому меньшинству нравится называться «феминистками». Большинство домохозяек, правда, заявили опрошенным, что они в основном довольны своей жизнью. Многие возмущались тем, что «элитарные» женщины говорят, что воспитывать семью — это скучно. Другие женщины ставили под сомнение тот акцент, который NOW делала на удовлетворении от работы вне дома. Большинство американских женщин 1960-х годов, как и ранее, были воспитаны в традиционном духе. Они предполагали, что выйдут замуж, заведут детей и, если потребуется содержать семью, будут работать. По этой причине — а не для того, чтобы конкурировать с мужчинами, — миллионы женщин нашли работу вне дома. Но многие из них не получали особого удовлетворения от доступной им работы, которая, несмотря на усилия феминисток и других, оставалась низкооплачиваемой и разделенной по половому признаку, и они часто возвращались в дом, если это позволяли семейные бюджеты.[1607]
Подобные взгляды свидетельствовали о том, что в Соединенных Штатах сохранялась мощная культурная преемственность в условиях бурных перемен 1960-х годов. Активисты, выступающие за сексуальное освобождение, столкнулись с особенно ожесточенным сопротивлением со стороны традиционалистов. Но даже те женщины, как лидеры NOW, которые сосредоточились на юридических правах, столкнулись с серьёзной оппозицией. Разочаровавшись, некоторые из них перешли к конфронтации и обрушились на «сексизм» — ставший в скором времени кличем американских мужчин, да и всего американского общества. «Сексисты», обескураженные и обиженные, открыли ответный огонь. Словесная война разрасталась, разгораясь громогласным языком прав и вызывая со временем взрыв судебных разбирательств. К концу 1960-х годов «битва полов» стала одной из многих поляризационных битв, раскалывающих американское общество.
КАКИЕ БЫ УДОВЛЕТВОРЕНИЯ ни приносили активистам правозащитного движения решения суда Уоррена, забастовка сборщиков винограда и женское движение, они были поколеблены ударами, которые обрушились на «Великое общество» Джонсона в последние три года его президентства.[1608] ЛБДж пытался продвинуться вперёд на внутреннем фронте, особенно в 1966 году, когда он призвал Конгресс утвердить масштабную программу действий. Она включала в себя законы о правдивой упаковке и правдивом кредитовании в интересах потребителей, повышение минимальной заработной платы, а также законы о повышении безопасности в шахтах и на автострадах. Не менее важными были и другие цели: улучшение детского питания, очистка рек, реформирование системы залогов, предоставление надбавок к арендной плате для бедных, увеличение поддержки городского массового транспорта и расширение доступности недорогого жилья. Особенно Джонсон стремился остановить расовую дискриминацию застройщиков и домовладельцев. Список его целей подчеркивал особую заботу либералов середины десятилетия: улучшение качества жизни в городах.[1609]
Конгресс одобрил несколько таких мер в 1966 году, завершив свою работу в октябре принятием закона, который ЛБДж и другие либералы провозгласили «Законом об образцовых городах». В течение следующих двух лет закон предложил более 900 миллионов долларов в виде федеральных грантов (80 процентов федеральных, 20 процентов местных) городам на ряд программ, направленных на улучшение жилищных условий, образования, здравоохранения, предотвращения преступности и отдыха. Однако Конгресс отказался одобрить меру «открытого жилья», которую Джонсон призывал принять для борьбы с дискриминацией на рынке недвижимости. А эффект от принятых законов был скромным. Закон об образцовых городах, наиболее разрекламированная мера сессии, помог некоторым людям, включая чернокожих, которые нашли работу в растущем бюрократическом аппарате, необходимом для реализации программ.[1610] Но, как и предыдущие законы о восстановлении городов, он мало что сделал для бедных. Некоторые из проектов были не более чем «свиными бочками», которые переводили федеральные деньги в городские машины демократов. Другие плохо управлялись.[1611]
Таким образом, сессия 1966 года оказалась лишь слабым последним «ура» для либерализма на Капитолийском холме. На протяжении всей сессии консерваторы твердили о недостатках принятых ранее законов «Великого общества», в частности тех, которые были частью войны с бедностью.[1612] Особенно они нападали на Суд Уоррена, который они обвиняли в росте преступности и расовых беспорядках в городах. Джеральд Форд из Мичигана, лидер республиканцев в Палате представителей, спрашивал: «Как долго мы будем отказываться от закона и порядка — основы любой цивилизации — в пользу мягкой социальной теории, согласно которой человек, бросающий кирпич в ваше окно или зажигательную бомбу в вашу машину, — это просто непонятый и обездоленный продукт неполной семьи?»[1613]
Сторонники прав обездоленных одержали несколько побед на выборах 1966 года, в том числе триумф Уолтера Мондейла, молодого либерала, который заменил Хамфри в Сенате. Избиратели Массачусетса направили в Сенат Эдварда Брука, умеренно либерального республиканца, который стал первым в истории США чернокожим, всенародно избранным в верхнюю палату.[1614] Но консерваторы добились большего. Калифорнийцы выбрали губернатором Рональда Рейгана, а не занимавшего этот пост два срока Эдмунда «Пэта» Брауна, победившего Никсона в 1962 году. Жители Алабамы, которым закон не позволил переизбрать Уоллеса, поставили вместо него его жену Лурлин: Уоллес фактически остался губернатором. Лестер Мэддокс, ярый расист, получивший известность тем, что запретил чернокожим посещать свой ресторан, стал губернатором Джорджии. Республиканцы, в большинстве своём консерваторы, сменили сорок семь действующих демократов в Палате представителей и трех — в Сенате.
Озадаченный Джонсон понял, что на стене пишут консерваторы. Его послание о положении дел в стране в 1967 году было настолько скромным, что обозреватель Джеймс Рестон высмеял его как обращение «о пушках и маргарине». Тем не менее, ЛБДж продолжал настаивать на городских реформах, и в 1968 году Конгресс разрешил выделить 5,3 миллиарда долларов федеральных денег в течение следующих трех лет на субсидирование дешевого частного жилья. Предполагалось, что закон приведет к строительству 1,7 миллиона домов или квартир в течение следующих десяти лет. Закон о жилье действительно привел к всплеску строительства. Но многие застройщики, как и в прошлом, умудрялись обходить контроль качества и возводить некачественные объекты. Разразились скандалы, истощившие поддержку конгресса. К 1970 году программа была в основном приостановлена.[1615]
ЛБДж также продолжал оказывать давление на свой законопроект об открытом жилье. В апреле 1968 года Конгресс развернулся и одобрил его. Мера была амбициозной, запрещая дискриминационные практики, затрагивающие 80 процентов жилья в стране. Однако Конгресс принял решение только потому, что был напуган беспорядками, последовавшими за убийством Мартина Лютера Кинга. Закон, как правило, требовал, чтобы заявители несли бремя доказывания, и предусматривал лишь слабое правоприменение. Учитывая широко распространенный отказ белых жить рядом с чернокожими, закон об открытом жилье, знаковый законодательный акт в области гражданских прав на бумаге, на практике практически ничего не сделал для содействия десегрегации жилых районов в городах.