Осторожность Трумэна в вопросе гражданских прав сильно обеспокоила многих либералов. Но его отступление упиралось в политическую реальность, которая парализовала и Рузвельта: Демократическая партия всегда была сильно расколота по расовому вопросу. В некоторых северных городах, таких как Чикаго, Детройт и Нью-Йорк, массовая миграция чернокожего населения с юга на север повысила его потенциал на избирательных участках. В некоторых из этих районов, как отмечал Клиффорд, чернокожие избиратели могли сделать разницу между победой и поражением. Однако большинство белых на Севере ещё не были привлечены к борьбе за расовую справедливость; это стало происходить лишь позднее. А на Юге, где по-прежнему проживало большинство афроамериканцев, почти все белые решительно выступали против либерализации расовых отношений. Когда Трумэн с запозданием принял либеральный план по гражданским правам на съезде в июле, тридцать пять делегатов из Алабамы и Миссисипи вышли из зала, размахивая боевыми флагами Конфедерации. Они возглавили движение, которое завершилось выдвижением на пост президента губернатора Южной Каролины Дж. Строма Турмонда по демократическому билету «Права штатов». «Диксикраты», как их называли оппоненты, привели к выдвижению Турмонда в ноябре в четырех штатах Глубокого Юга (Алабама, Луизиана, Миссисипи и Южная Каролина). Вот вам и предсказания Клиффорда о лояльности того, что, очевидно, уже не было таким уж твёрдым Югом.
В отличие от чернокожих, евреи были малочисленной группой. В 1948 году их насчитывалось менее 5 миллионов человек, или около 3,5 процента всего населения страны. (Чёрных тогда насчитывалось почти 15 миллионов, или 11 процентов.) Евреи различались между собой по глубине и характеру своих религиозных обязательств. Но большинство евреев восхищались Рузвельтом и Новым курсом; к 1948 году они в подавляющем большинстве были демократами.
Их было больше, чем чернокожих, они были сосредоточены в нескольких северных городских районах, и они были политически активны. Роу и Клиффорд назвали евреев потенциально важными для перспектив демократов в 1948 году, особенно в важном с электоральной точки зрения штате Нью-Йорк.
К этому времени большинство политически активных американских евреев стали сторонниками сионизма — движения, призывавшего к созданию независимого еврейского государства в Палестине — Святой земле, которая находилась под мандатом Великобритании. Многие сионисты считали, что такое государство было обещано евреям в Декларации Бальфура, принятой министром иностранных дел Великобритании в 1917 году. Многие другие, у которых Холокост был ещё свеж в памяти, значительно активизировали свои призывы после Второй мировой войны. Американский сионистский чрезвычайный совет (AZEC) начал хорошо финансируемую рекламную кампанию, которая помогла к концу 1947 года добиться значительного большинства — по некоторым опросам, более 80 процентов — американцев, выступающих за создание такой родины. Усилия AZEC помогли побудить законодательные органы тридцати трех штатов принять резолюции в пользу создания еврейского государства в Палестине. Кроме того, сорок губернаторов, пятьдесят четыре сенатора и 250 членов конгресса подписали петиции на имя Трумэна по этому вопросу.[361]
Все это происходило на фоне растущего насилия между арабами и евреями в регионе, что побудило британцев в конце 1947 года обратиться за помощью в Организацию Объединенных Наций. В ноябре ООН поддержала раздел региона. Однако сразу стало ясно, что раздел, предполагающий создание еврейского государства, подтолкнет арабов к войне. Тогда руководители ООН попытались разработать план, который передал бы территорию под опеку ООН, тем самым отсрочив создание еврейской независимости. Практически все высшие должностные лица внешней политики Соединенных Штатов — государственный секретарь Маршалл, заместитель министра Ловетт, министр обороны Форрестал, Кеннан — также противились созданию суверенного еврейского государства на части территории Палестины. Они считали, что помощь в создании независимого государства для евреев поставит под угрозу американские отношения с мусульманским миром и тем самым подорвет усилия доктрины Трумэна по укреплению стабильности в Турции, Иране и арабских странах. За этими опасениями скрывалось немыслимое: перекрытие разгневанными мусульманами поставок нефти в Западную Европу и Соединенные Штаты.
Форрестал был особенно непреклонен как потому, что беспокоился о поставках нефти, так и потому, что он (и Маршалл тоже) был уверен, что создание еврейского государства будет означать войну, которую, по его мнению, евреи проиграют. «Вы, ребята, в Белом доме, — воскликнул он однажды утром за завтраком Клиффорду, — просто не признаете реалий Ближнего Востока. Там тридцать миллионов арабов с одной стороны и около шестисот тысяч евреев с другой. Для меня очевидно, что в любом соревновании арабы перевесят евреев. Почему бы вам не посмотреть правде в глаза? Просто посмотрите на цифры!»[362] Клиффорд действительно смотрел на цифры. Но более внимательно он прислушивался к мнению двух ярых сионистов в Белом доме — помощника президента Дэвида Найлса и Макса Ловенталя, старого друга Трумэна. Клиффорд сочувствовал бедственному положению евреев и прекрасно понимал важность еврейских голосов. Найлс, Ловенталь и Клиффорд снабжали Трумэна меморандумами на эту тему и составляли некоторые из его заявлений.[363]
Насколько Трумэн знал об этой внутренней деятельности, неизвестно, но в течение зимы и ранней весны 1948 года он не уделял этому вопросу большого внимания. Однако постепенно стало ясно, что, хотя сионистское давление порой раздражало его, он симпатизировал еврейской позиции. У этой предрасположенности было много источников. Он ценил страдания евреев, их очевидную приверженность демократии и стремление создать для себя новый мир. Его выборочное прочтение истории склоняло его к мысли, что евреи лучше всех претендуют на родину в этом регионе. И он хорошо понимал внутриполитические соображения, в том числе важность взносов евреев на избирательные кампании. Однажды он сказал сотрудникам Госдепартамента: «Я должен отвечать перед сотнями тысяч людей, которые переживают за успех сионизма. У меня нет сотен тысяч арабов среди моих избирателей».[364]
По всем этим причинам Трумэн не прилагал особых усилий, чтобы взглянуть на ситуацию с точки зрения арабов, которые горячо требовали объяснить, почему президент игнорирует их глубокие чувства — Палестина была Святой землей как для мусульман (и христиан), так и для евреев — в то самое время, когда он сопротивлялся широкомасштабной иммиграции еврейских беженцев в Америку. Глухой к подобным жалобам, Трумэн также преуменьшал ожесточенность региональной ненависти на Ближнем Востоке. Он разделял со многими другими американскими либералами наивную надежду на то, что евреи и арабы смогут научиться сотрудничать и что Соединенным Штатам удастся полюбовно ужиться с обеими сторонами.
Вопрос был решен 12 мая, когда Трумэн собрал своих главных советников на ключевое совещание. К этому времени предстоящий отъезд британцев (14 мая) сделал невозможным дальнейшее откладывание решений. Это была одна из самых взрывоопасных конфронтаций за все время его президентства. Когда Маршалл обнаружил Клиффорда на встрече, он пришёл в ярость и обвинил его — и Трумэна — в том, что тот предпочитает создать еврейское государство по политическим причинам. «Если бы не политика, — сказал он тоном, который Клиффорд позже назвал „праведным баптистским тоном“, — мистер Клиффорд даже не присутствовал бы на этой встрече».[365] Поразив присутствующих, Маршалл затем сказал своему главнокомандующему: «Если вы последуете совету Клиффорда и если бы мне пришлось голосовать на этих выборах, я бы проголосовал против вас». По воспоминаниям Клиффорда, этот выпад — тем более шокирующий, что исходил он от обычно серьёзного и рассудительного Маршалла, — настолько ошеломил присутствующих, что встреча закончилась сразу же.[366]
Эта конфронтация глубоко расстроила президента, который очень почитал Маршалла. Трумэн особенно опасался, что Маршалл может сделать публичное заявление по этому вопросу, тем самым обнажив разногласия в его окружении. Хуже того, Маршалл может подать в отставку, что нанесет политический ущерб его администрации. Вызвав Клиффорда, президент попросил его найти решение. Клиффорд обратился к другу Ловетту в качестве посредника между ним и Маршаллом. Последовали два очень напряженных дня, после чего Маршалл наконец дал понять, что не будет раскачивать лодку. 14 мая Израиль провозгласил себя государством, которое администрация Трумэна мгновенно признала де-факто. Затем арабы напали на Израиль, который удивил многих, оказав эффективное сопротивление и в конечном итоге выиграв войну.
Многие американские евреи хотели, чтобы летом 1948 года Трумэн пошёл дальше — признал новое государство де-юре и дал Израилю оружие. Но они ценили Трумэна за его немедленное признание де-факто, и в ноябре они проголосовали за него подавляющим большинством голосов. (Президент, однако, проиграл в штате Нью-Йорк.) Вопрос о том, заслуживал ли президент больших похвал за свою политику, остается спорным. Он не был хорошо осведомлен об истории и политике Ближнего Востока; он не взял на себя ответственность за разработку политики в этом вопросе; и он позволил политическим соображениям повлиять на важные вопросы национальной безопасности. Здесь, как и в другие периоды своего президентства, Трумэн колебался, проявляя мало той решительности, которую ему приписывали по принципу «дело не стоит на месте».
Политика Трумэна имела противоречивые долгосрочные результаты. Надеясь на лучшее, Трумэн объединил Соединенные Штаты с евреями и, следовательно, против арабов.