ании Дьюи отказался поддержать объявление вне закона американской коммунистической партии.[379]
Но у Дьюи было два фатальных недостатка. Во-первых, он был холоден, напыщен и практически лишён харизмы. При всей своей машинной эффективности он казался незаинтересованным в окружающих его людях. Элис Рузвельт Лонгворт, дочь Теодора Рузвельта, незабываемо назвала его «маленьким человечком на свадебном торте». Даже улыбка давалась ему с трудом. Однажды фотограф сказал ему: «Улыбнитесь, губернатор». «Я так и думал», — ответил он.[380]
Другим недостатком Дьюи была излишняя самоуверенность. Практически все эксперты не давали Трумэну шансов на победу, и Дьюи им поверил. Он начал свою кампанию только в середине сентября и после этого не прилагал никаких усилий. Его речи были крайне скучными и не давали избирателям никаких оснований предпочесть его Трумэну. Ни он, ни его кандидат, губернатор Калифорнии Эрл Уоррен, не уделяли особого внимания избирателям из фермерских штатов, которые в 1948 году были неспокойны. Один репортер сказал, что Дьюи не бежал, а шёл. Другой назвал его «мистером Хашем от политики».[381] Позднее газета Louisville Courier-Journal подвела итог его кампании: «Ни один кандидат в президенты в будущем не будет настолько неумелым, чтобы четыре его главных речи можно было свести к этим четырем историческим предложениям: Сельское хозяйство — это важно. Наши реки полны рыбы. Нельзя иметь свободу без свободы. Будущее впереди. (Можно добавить и пятое: TVA — прекрасная вещь, и мы должны сделать так, чтобы ничего подобного не повторилось)».[382]
Предвыборная кампания Трумэна представляла собой резкий контраст. Он начал её сразу же, настояв на обращении к делегатам партии после своего переизбрания. К тому времени было уже два часа ночи, и он терпеливо сидел в кулуарах, ожидая своей возможности. Затем он всколыхнул верующих энергичной атакой на консервативный Конгресс, который он объявил созванным на специальную сессию. «Это была великая речь для великого случая, — сказал Макс Лернер, — и когда я слушал её, я аплодировал». Т.Р.Б. из New Republic добавил: «Было забавно видеть, как маленький задиристый паршивец выходит из своего угла и борется… не пытаясь больше использовать громкие слова, а оставаясь самим собой и говоря много честных вещей».[383]
После специальной сессии, которая зашла в тупик, Трумэн провел необычайно энергичную кампанию. С сентября до дня выборов он проехал рекордные 31 700 миль, причём большую часть из них — на поездах, которые «со свистом» проезжали через всю страну. Стоя на заднем сиденье поезда, Трумэн обратился к Конгрессу, после чего спросил у толпы, не хотят ли они познакомиться с его семьей. Затем он представил Бесс, свою жену, как «Босса», и Маргарет, свою дочь, «которая командует Боссом». Когда поезд отъезжал, Маргарет бросала в толпу красную розу.[384]
В своих выступлениях Трумэн постоянно напоминал слушателям обо всех программах, которые он поддерживал и против которых выступали консервативные республиканцы: расширение системы социального обеспечения, дополнительное государственное жилье, повышение минимальной заработной платы, контроль над инфляцией, более прогрессивное налогообложение. Он регулярно подчеркивал свою жесткость в борьбе с Советским Союзом, включая Берлинский воздушный мост, который был на первых полосах газет во время предвыборной кампании. И он наслаждался партизанскими нападками на своих оппонентов. Утром, когда он уезжал в первую из своих долгих поездок на поезде, Баркли пришёл на станцию, чтобы пожелать ему всего хорошего. «Идите туда и уничтожьте их», — посоветовал Баркли. «Я выкошу их, Албен, — ответил Трумэн, — и устрою им ад». Репортеры слышали этот разговор и включили его в свои репортажи, и к тому времени, когда поезд достиг Западного побережья, люди кричали: «Дай им ад, Гарри».[385]
Иногда этот ад мог быть горячим. Стремясь сплотить рабочий класс, составляющий основу демократической коалиции, Трумэн обвинил республиканцев в том, что они «реакционеры с Уолл-стрит», «жадные до привилегий», «кровопийцы» и «грабители». По его словам, законодатели от GOP в Конгрессе 80-го года были «инструментами самых реакционных элементов», которые «снимали сливки с наших природных ресурсов, чтобы удовлетворить свою собственную жадность». Презрительно отозвавшись о Дьюи, «чье имя рифмуется с hooey», Трумэн сказал: «Если вы отправите в Вашингтон ещё один республиканский конгресс, вы окажетесь ещё большими лохами, чем я о вас думаю». «Да ну их к черту, Гарри!» — закричали люди в ответ. «Наливай!»[386]
Однако опросчики и аналитики не обращали внимания на народный энтузиазм, который вызывали поездки Трумэна. Они продолжали верить, что Трумэн проиграет. Служба опросов Элмо Ропера 9 сентября предсказала, что Дьюи получит 44,3% голосов избирателей, принявших решение, против 31,4% у Трумэна, 3,6% у Уоллеса и 4,4% у Турмонда. Роупер добавил, что продолжит опрос, но не будет сообщать о результатах, «если не произойдет ничего действительно интересного. Моё молчание по этому поводу можно расценить как признак того, что мистер Дьюи все ещё настолько явно впереди, что мы можем с тем же успехом слушать его инаугурацию».[387] Месяц спустя Newsweek опросил пятьдесят ведущих политических журналистов, и все они выбрали Дьюи в качестве победителя. Окончательные опросы показали, что Дьюи побеждает со счетом 52,2 против 37,1% (Ропер), 49,5 против 44,5% (Гэллап) и 49,9 против 44,8% (Кросби). Рейнхольд Нибур в начале ноября говорил от имени, многих неокрепших сторонников Трумэна: «Мы желаем мистеру Дьюи всего хорошего без особого энтузиазма и смотрим на поражение мистера Трумэна без особого сожаления».[388]
Накануне выборов эксперты по-прежнему были уверены в победе Дьюи, и никто не сомневался в этом больше, чем полковник Роберт Маккормик, ультраконсервативный издатель Chicago Tribune, пожалуй, самой влиятельной газеты на Среднем Западе. В первом из одиннадцати выпусков «Трибьюн», посвященных выборам, было напечатано: «ДЕВИ ПОБЕДИЛ НА ОСНОВЕ ПЕРВЫХ СВЕДЕНИЙ». К 10 часам вечера газета решила сделать все возможное: ДЬЮИ ПОБЕЖДАЕТ ТРУМЭНА. В выпуске газеты «Сан-Франциско колл-бюллетень», вышедшем в канун выборов, была помещена карикатура, изображающая ликующего слона и опечаленного осла. Только в следующем выпуске была сделана быстрая ретушь: теперь слон был испуганным, а осел — радостным.[389]
Когда на следующее утро после выборов стали известны результаты, большинство демократов были очень рады. Трумэн получил 24 179 345 голосов против 21 991 291 голоса Дьюи. Это составило 49,6% голосов избирателей против 45,1% у Дьюи. Турмонд получил 1 176 125 голосов, а Уоллес — 1 157 326. После этого Прогрессивная партия исчезла, а Уоллес перестал быть силой в американской политике. Норман Томас, баллотировавшийся в последний раз как кандидат от социалистов, получил 139 572 голоса. Его слабость также показала жалкое состояние политических левых в Америке. Трумэн, получив двадцать восемь штатов против шестнадцати у Дьюи, завоевал 303 голоса выборщиков против 189 у Дьюи. Четыре штата Турмонда принесли ему 39 голосов выборщиков. В 1948 году ни один другой кандидат не прошел в коллегию выборщиков.
Это был очень приятный триумф для Трумэна и для Демократической партии, которая вернула себе контроль над Конгрессом. Среди либеральных новичков был Хамфри из Миннесоты. Юморист Фред Аллен хихикал: «Трумэн — первый президент, который проиграл в опросе Гэллапа и выиграл в прогулке». Прилетев в Вашингтон из Миссури, президент с ликованием позировал фотографам, держа в руках заголовок из «Чикаго Трибьюн». Когда он прибыл на вокзал Юнион, огромная толпа приветствовала его, а газета «Вашингтон пост» вывесила большой плакат: МР. ПРЕЗИДЕНТ, МЫ ГОТОВЫ СЪЕСТЬ ВОРОНУ, КОГДА ВЫ ЗАХОТИТЕ ЕЕ ПОДАТЬ. Дьюи уже отправился на Центральный вокзал Нью-Йорка, чтобы сесть на поезд до Олбани. Он улыбнулся, но не стал махать фотографам.[390]
У демократов был повод для усмешек, но также было ясно, что Трумэн победил не с большим отрывом. Выборы были самыми близкими с 1916 года. Трумэн отставал от своих кандидатов во многих ключевых штатах и не смог привлечь внимание избирателей: явка избирателей, составившая 53% от числа зарегистрированных избирателей, была самой низкой с 1924 года. Набрав менее 50 процентов голосов, он стал президентом-меньшинством, не имея сильного мандата на второй срок. За исключением Массачусетса и Род-Айленда, Трумэну не удалось взять верх в обычно демократических оплотах на промышленном Северо-Востоке. Уоллес, наиболее сильный в Нью-Йорке, возможно, стоил Трумэну штата Нью-Йорк, и он, вероятно, навредил ему в Мэриленде, Нью-Джерси и Мичигане. Трумэн выиграл три других ключевых штата — Огайо, Калифорнию и Иллинойс — с перевесом в 7107, 17 865 и 33 612 голосов соответственно. Если бы Дьюи взял эти штаты с очень тесной конкуренцией, он бы выиграл коллегию выборщиков.
Однако факт остается фактом: Трумэн всё-таки победил. Почему — остается спорным, ведь в качестве объяснения можно привести самые разные причины. Среди них, по общему мнению, мужественная кампания Трумэна и вялая кампания Дьюи. Кандидатуры Уоллеса и Турмонда, возможно, действительно помогли Трумэну, напомнив избирателям, что президент, не экстремист ни левых, ни правых, стойко противостоял русским и твёрдо стоял в центре умереннолиберального мнения в Соединенных Штатах. По мере приближения дня выборов и осознания избирателями Уоллеса и Турмонда — обычно демократами — того, что у их кандидатов нет шансов на победу, многие проглотили свои сомнения и отдали предпочтение Трумэну, а не Дьюи и не партии.