[462] В последующие несколько лет Рейган более решительно повернул вправо, с энтузиазмом внедряя чёрный список актеров, обвиненных в коммунизме, и выявляя в ФБР актеров и актрис, которые «следуют линии коммунистической партии».[463] Его сотрудничество с HUAC и Гувером стало важной вехой на пути от либерализма Нового курса к республиканским правым.
Доннибрукс разразился, когда недружелюбные свидетели выступили против HUAC. Некоторые ссылались на Пятую поправку, которая защищала их от возможного самооговора. Десять других пошли по гораздо более рискованному пути, заявив о праве на свободу слова в соответствии с Первой поправкой. Они отказались дать прямые ответы на ряд вопросов комитета о том, не являются ли они коммунистами. В «голливудскую десятку», как их стали называть, входили такие таланты, как сценаристы Алва Бесси, Далтон Трамбо и Ринг Ларднер-младший. Некоторые из них грубо оскорбляли членов HUAC. Сценарист Альберт Мальц сравнил Рэнкина и Томаса с Геббельсом и Гитлером.[464]
Позиция «десятки» вызвала восхищение у леволиберальных коллег по индустрии развлечений, включая таких звезд, как Хамфри Богарт, Лорен Бэколл, Кэтрин Хепберн и Дэнни Кэй, которые создали Комитет за первую поправку. Но общественное мнение было настроено враждебно, и руководители студий, опасавшиеся за имидж индустрии, сомкнули ряды против них. Десять человек, а также около 240 других, попали в чёрный список индустрии, многие из них — на долгие годы. HUAC обвинил «десятку» в неуважении к суду. Когда в 1950 году они проиграли свои апелляции, их отправили в тюрьму на срок от шести месяцев до года.
Если Гувер и HUAC были злодеями в антикоммунистической драме, то Трумэн и его советники неуклюже и порой безрассудно действовали как копьеносцы. Даже когда в 1947 году «красные охотники» искали диверсантов, администрация проверяла «лояльность» федеральных служащих. Их усилия опирались на исполнительный приказ № 9835, изданный 22 марта 1947 года, через девять дней после объявления доктрины Трумэна. В соответствии с этим приказом в правительственных учреждениях, в которых работало около 2,5 миллиона человек, создавались «советы по лояльности». На первый взгляд, это было разумно. Сотрудники (и потенциальные новые работники), которых вызывали в комиссии, имели право на слушание и на адвоката. Они должны были быть проинформированы о конкретных обвинениях против них и имели право подать апелляцию в Совет по проверке лояльности под эгидой Комиссии по гражданской службе. Они могли быть уволены, если комиссия находила «разумные основания… считать, что данное лицо нелояльно по отношению к правительству Соединенных Штатов». Это касалось таких действий, как саботаж, шпионаж, государственная измена, пропаганда насильственной революции, выполнение обязанностей «в интересах другого правительства» и принадлежность к любой группе, «обозначенной Генеральным прокурором как тоталитарная, фашистская, коммунистическая или подрывная».[465]
На практике программа лояльности Трумэна небрежно относилась к гражданским свободам. Само слово «лояльность» было проблематичным, поощряя фанатиков выдвигать обвинения на расплывчатых и неточных основаниях. Хотя служащие имели право узнавать о выдвигаемых против них обвинениях, обвинители могли утаивать все, что считали секретным. Государственные служащие не имели права знать личность своих обвинителей — часто агентов ФБР — или противостоять им на слушаниях. «Доказательства», используемые против них, часто представляли собой не более чем досье, доступное только членам советов по лояльности.[466] Многие государственные служащие, попавшие под следствие советов по лояльности, были виновны не более чем в принадлежности к либеральным организациям из списка AG, который быстро рос после 1947 года.
Критики Трумэна утверждали, что его программа лояльности была задумана как жесткий внутренний аналог доктрины Трумэна. Это было не так. Приказ рассматривался в течение некоторого времени и вытекал из рекомендаций Временной комиссии по лояльности служащих, которую Трумэн создал в ноябре 1946 года. Более того, программа вряд ли была новой; по большей части она расширяла и кодифицировала приказы, изданные Рузвельтом во время войны. Список АГ датируется 1942 годом. Ужесточая эти процедуры военного времени, президент надеялся отбиться от правых, утверждавших, что он «мягкотелый» по отношению к коммунизму, и вывести управление программой из-под контроля ФБР. Именно поэтому программу контролировала Комиссия по гражданской службе, а не Гувер. Гувер чувствовал себя оскорбленным и рассерженным этим приказом.
Тем не менее, президенту и его помощникам следовало бы проявить больше заботы о защите людей. Трумэн знал, что государственные служащие заслуживают справедливых процедур, и утверждал, что его программа лояльности обеспечит их. Но он, тем не менее, расширил и без того несовершенный набор процедур и ничего не сделал, чтобы остановить другие правительственные учреждения от создания ещё более произвольных программ лояльности: вооруженным силам было разрешено проводить расследования в отношении гражданских сотрудников оборонных подрядчиков и отдавать приказы об увольнении без предоставления какого-либо отчета об обвинениях, выдвинутых против подозреваемых.[467] К середине 1952 года советы по лояльности администрации Трумэна провели расследования в отношении многих тысяч сотрудников, из которых около 1200 были уволены, а ещё 6000 ушли в отставку, чтобы не подвергаться унижениям и потенциальной огласке всего процесса. Ни один из них не был признан шпионом или диверсантом.[468] Эта программа плохо отразилась на осведомленности администрации о гражданских свободах и способствовала последующему апокалиптическому мышлению о подневольности. Иронично, что партийные противники Трумэна набирали политические очки, обвиняя его в «мягкости» по отношению к коммунизму.
Годом позже, во время предвыборной кампании 1948 года, администрация Трумэна пошла ещё дальше, чтобы продемонстрировать свой американизм, возбудив дело против высших руководителей американской коммунистической партии. Эта попытка привела к затяжному судебному процессу, который завершился рассмотрением дела Верховным судом в июне 1951 года. На всех уровнях судебной системы одиннадцать обвиняемых проиграли своё дело. В Нью-Йорке судья постановил, что лидеры нарушили Закон Смита, призывая к свержению правительства «так быстро, как только позволят обстоятельства», и поэтому представляли «явную и настоящую опасность» для американского общества. Судья Learned Hand из апелляционного суда согласился с этим и привел в качестве доказательства коммунистической угрозы события холодной войны. Когда Верховный суд поддержал обвинительные приговоры по делу «Деннис против США», лидеры были оштрафованы на 10 000 долларов каждый и приговорены к тюремному заключению сроком на пять лет.[469]
В те смутные времена почти никто не стремился встать на защиту этих лидеров американской коммунистической партии. Это было понятно не только из-за напряженности холодной войны, но и потому, что сама партия никогда не заботилась о гражданских свободах. Американцы считали, что коммунистам это не грозит. Однако судебные преследования вызывали беспокойство у сторонников свободы слова, поскольку они опирались на плохо продуманный Закон Смита, направленный против организаций, которые считались вовлеченными в обучение или пропаганду насильственной революционной деятельности. Правительство, не сумев доказать, что обвиняемые совершили какие-либо открытые акты насилия или преступления, опиралось на аргумент, что принадлежность к коммунистической партии делает их участниками заговора с целью совершения подобных действий в будущем. Тем самым правительство подавляло свободу слова, и судья Верховного суда Хьюго Блэк заявил об этом в своём несогласии, которое он зарегистрировал вместе с Уильямом Дугласом. Он выразил надежду, что «в более спокойные времена, когда нынешнее давление, страсти и страхи утихнут, этот или какой-нибудь другой суд вернёт свободам Первой поправки то высокое предпочтительное место, которое им принадлежит в свободном обществе».[470]
Посадив в тюрьму высшее руководство, администрация Трумэна принялась за других известных коммунистов. К концу 1952 года она добилась вынесения ещё тридцати трех обвинительных приговоров. В итоге 126 человек были обвинены и девяносто три осуждены, прежде чем страхи холодной войны утихли, а более либеральный Верховный суд в середине и конце 1950-х годов стал препятствовать подобным судебным процессам.[471] В этом смысле судебные преследования были успешными: они не только приговаривали коммунистов к тюремному заключению, но и заставляли партию тратить огромное количество времени и денег на их защиту. Тем временем партия совершила самоубийство, поддержав советскую внешнюю политику, включая подавление венгерской революции в 1956 году. После этого, по оценкам, число членов партии сократилось до 5000 человек, среди которых было так много агентов ФБР, что Гувер задумался о захвате партии, собрав своих людей на её очередном съезде.[472]
Но в остальном судебные преследования были неудачными по двум причинам. Во-первых, они вовлекли правительство в дальнейшее наступление на гражданские свободы. Во-вторых, они загнали оставшихся лидеров в подполье, где было сложнее отслеживать их деятельность. На самом деле, судебные преследования представляли собой замечательную чрезмерную реакцию. Они, как и более широкий маккартизм, дополнивший их после 1950 года, показали растущую силу «красной угрозы» в Америке, который в некоторой степени был обязан своей силой деятельности администрации Гарри С. Трумэна.