[678] Многие критики были потрясены этим законом, в том числе Льюис Мамфорд, который жаловался: «Самое милосердное, что можно предположить об этом действии, — это то, что они [Конгресс] не имели ни малейшего представления о том, что они делают».[679] Расширенная в последующие годы, эта строительная программа зачастую имела радикальные последствия для качества воздуха, потребления энергии, экологии городов, расчистки трущоб и жилья, массового транспорта и железных дорог.[680] Однако эта идея пришлась по душе простым американцам, особенно миллионам людей, которые все больше владели автомобилями. Она сулила огромные экономические выгоды широкому кругу интересов, включая автомобильную, грузовую, строительную и нефтяную промышленность, не говоря уже о застройщиках недвижимости, сетях мотелей и ресторанов, предпринимателях торговых центров, инженерах и многих других практически в каждом округе конгресса. Пользуясь большой популярностью в Конгрессе, он обещал дать что-то почти каждому. Он имел огромное долгосрочное значение, заложив основу американской транспортной системы на весь остаток двадцатого века и далее.[681] В остальном Конгресс действовал сдержанно. Он отказался расширить охват минимальной заработной платой или ограничить субсидирование фермерских хозяйств, от которого выигрывали крупные коммерческие операторы. Излишки урожая продолжали накапливаться, и миллионы мелких фермеров и сельскохозяйственных рабочих, включая миллионы чернокожих, пополнили и без того значительную Великую миграцию в перегруженные города. Конгресс также мало что сделал для решения проблем бедности, образования или нарастающих городских проблем. Он казался особенно глухим к тому, что вскоре должно было стать величайшим внутренним противоречием: расовым отношениям.[682] Многие из этих вопросов, оставшись без внимания, вызвали к концу 1950-х годов все более сильные социальные и политические разногласия. В 1960-х годах они стали доминировать в законодательной повестке дня, которая стала гораздо более активной.
Сказать, что американцы были особенно довольны внутренней политикой Республиканской партии во время первого срока Эйзенхауэра, было бы преувеличением. Демократы вернули себе обе палаты Конгресса на выборах 1954 года, после чего группы интересов продолжали занимать центральное место на Капитолийском холме. Но мало кто сомневался, что американцы продолжали любить Айка лично; его тщательно культивируемая популярность оставалась на необычайно высоком уровне. Кроме того, большинство американцев из среднего класса, с нетерпением ожидавших будущего, после 1954 года, казалось, больше интересовались частными проблемами, чем внутренними реформами. Корейская война исчезала из памяти, Маккарти замолчал, экономика процветала. Хотя Эйзенхауэр не сделал многого, чтобы способствовать некоторым из этих событий, в частности, падению Маккарти, ему приписывали окончание войны и успокоение разбушевавшейся партийности, которая будоражила нацию в годы правления Трумэна. Для миллионов людей в середине 1950-х годов он оставался восхитительной, даже героической фигурой.
10. Мировые дела, 1953–1956
1 марта 1954 года Соединенные Штаты испытали первую в мире водородную бомбу на атолле Бикини на Маршалловых островах. Она оказалась в 750 раз мощнее бомбы «А», сброшенной на Хиросиму, чем предполагали ученые. Радиоактивные осколки от взрыва разлетелись по 7000 квадратных миль Тихого океана, включая обитаемые острова, и окутали небольшое японское рыболовное судно Fukuryu Maru (Lucky Dragon), которое в тот момент находилось примерно в девяноста милях к востоку от Бикини. Радиоактивный пепел обрушился на рыбаков. У некоторых пропал аппетит, их стало тошнить. Их кожа потемнела, а на пальцах и шее, подвергшихся наибольшему воздействию радиации, появились язвы. Когда через две недели судно вернулось в Японию, оказалось, что двадцать три человека из экипажа страдают от лучевой болезни. Рыбаки с других японских судов, вернувшихся в порт, также жаловались на заражение. Возникла волна возмущения, которая достигла своего пика через шесть месяцев, когда умер Айкити Кубояма, рыбак с судна Lucky Dragon. Американские власти заявили, что он скончался от гепатита, полученного при переливании крови, но в его органах были обнаружены ярко выраженные последствия радиации. Адмирал Льюис Штраус, председатель Комиссии по атомной энергии, заявил, что рыбаки принадлежали к «красной шпионской организации».[683]
Тем временем Советский Союз проводил собственные атомные эксперименты. 14 сентября 1954 года военные руководители взорвали атомную бомбу размером с Хиросиму в воздухе над 45 000 военнослужащих Красной армии и тысячами гражданских лиц в районе села Тоцкое. Это было в Уральских горах, в 600 милях к юго-востоку от Москвы и в 100 милях от миллионного населения. Целью испытания, о котором не сообщалось до 1991 года, было выяснить, смогут ли войска (которых предупредили, что взрыв был «имитацией» атомного взрыва) продолжать сражаться в таких условиях. Видеосъемка этого события показала, что некоторые солдаты, находившиеся менее чем в двух милях от эпицентра взрыва, действительно смогли выдержать маневры в условиях дыма, пыли и 115-градусной жары. Но многие из них практически не носили защитной одежды, и их облучение было огромным. В документальном фильме, посвященном этому эпизоду, позже был сделан вывод, что многие солдаты и жители деревень заболели, ослепли, у них развился рак и другие болезни, связанные с радиацией.[684]
Эти два события стали одними из самых шокирующих в начале холодной войны. Но вряд ли они были уникальными. В период с 1946 по 1961 год Соединенные Штаты взорвали в Тихом океане и в Неваде по меньшей мере 203 единицы ядерного оружия, а в 1962 году — ещё девяносто шесть, в результате чего примерно 200 000 гражданских и военных лиц подверглись той или иной степени облучения. Русские, французы и британцы также проводили испытания. Американцы, находившиеся вблизи полигонов в Неваде, были потрясены и напуганы взрывами и световыми вспышками от взрывов. Тысячи людей, занятых на работах по очистке территории, а также «дауншифтеры» в Тихом океане и в западных штатах утверждали, что страдают от последствий радиоактивного излучения, полученного в результате испытаний.[685]
Вопрос о том, должны ли были ученые, политики и военные руководители в 1940-х и начале 1950-х годов предпринять больше усилий, чтобы предупредить мир о радиации, остается спорным и спустя годы. Некоторые ученые того времени были обеспокоены не только опасными осадками от испытаний, но и сотнями экспериментов, в ходе которых радиация намеренно выбрасывалась в окружающую среду, а люди неосознанно получали дозы или инъекции радиоактивных веществ, чтобы узнать больше о реакциях организма. Один из таких ученых в 1950 году предупредил AEC, что подобные эксперименты «немного напоминают Бухенвальд».[686] К середине 1950-х годов многие люди были встревожены тем, что они слышали и читали. В новостях сообщалось о присутствии радиоактивных веществ в почве и продуктах питания и предсказывалось, что в результате взрывов, произошедших далеко-далеко, могут развиться лейкемия, врожденные дефекты и, возможно, даже ужасные мутации.
Ведущие чиновники администрации Эйзенхауэра склонны были публично игнорировать или отвергать такие тревожные сообщения. По их словам, доказательства опасности были отрывочными и обсуждались учеными. Многие эксперты тогда считали, что радиоактивные вещества обладают полезным потенциалом: Рентгеновские аппараты обычно измеряли размеры ног в обувных магазинах. Атомные испытания и другие виды экспериментов, добавляли они, необходимы для национальной безопасности и медицинских исследований. Однако теперь ясно, что эти эксперты недооценивали опасность экспериментов. Также очевидно, что чиновники, отвечавшие за атомные испытания, сознательно подвергали людей воздействию ядерных осадков. AEC провела хорошо организованную пропагандистскую кампанию, рассказывая о мирных благах атомной энергии, а сам Айк в 1955 году запустил первую коммерческую атомную электростанцию в Америке.[687] AEC пыталась подавить свидетельства о проблемах, связанных с выпадением радиоактивных осадков на большие расстояния, поскольку они стали более очевидными к середине 1950-х годов.[688]
Однако те официальные лица, которых держали в курсе того, на что способно это оружие, все же нервничали. Одним из них был Эйзенхауэр. После брифинга в 1955 году о результатах гипотетической атомной войны с русскими он в частном порядке подсчитал, что Советский Союз (который отставал в гонке ядерных вооружений) понесет в три раза больше жертв, чем Соединенные Штаты, но 65 процентов американцев потребуют медицинской помощи, большинство из которых не смогут её получить. Он заметил: «Придётся буквально выкапывать себя из пепла и начинать все сначала».[689]
Это была действительно немыслимая перспектива — самая страшная из многих бедствий, которые постигли бы мир, если бы холодную войну не удалось сдержать теперь, когда главные действующие лица накапливали запасы термоядерного оружия. Справиться с этим новым миром, который был гораздо более пугающим, чем тот, с которым сталкивались политические лидеры в 1940-х годах, стало самой сложной задачей, стоявшей перед администрацией Эйзенхауэра. Результаты деятельности Айка в област