В книге Херберга, помимо прочего, отмечалась явно сильная роль организованной религии в американском обществе в 1950-е годы. Самоидентификация как протестанта, католика или иудея, утверждал он, стала центральным элементом культуры. Многие современные события подкрепляли эту точку зрения. По данным опросов, американцы даже чаще, чем в прошлом, открыто принимали одну из этих конфессий. Повсеместное строительство церквей, особенно в бурно развивающихся пригородах, ошеломляло иностранных гостей. Среди популярных песен были такие любимые, как «I Believe», «It’s No Secret What God Can Do», «The Man Upstairs» и «Vaya con Dios». Процент людей, заявивших, что они принадлежат к церкви или синагоге, увеличился с 49% в 1940 году до 55% в 1950 году и достиг рекордных 69% в 1959 году. Ни одна другая западная культура не была столь «религиозной» в этом смысле.[825] Около 66% из них назвали себя протестантами, 26% — католиками и 3% — иудеями.[826]
Большинство американцев того времени мало что знали о других религиях (или даже о своей собственной), и они не проявляли особого интереса к экуменизму. Некоторые открыто пренебрегали другими конфессиями и деноминациями. Католические лидеры придерживались традиционных убеждений, не допуская браков вне церкви и решительно выступая против контроля рождаемости.[827] Антикатолические настроения оставались открытыми. Бывший президент Гарварда Джеймс Конант, видный реформатор образования в 1950-х годах, осуждал католические церковно-приходские школы, даже если они содержались без государственной помощи. По его словам, католическая вера недемократична.[828] Проблемы холодной войны во многом стимулировали этот очевидный рост религиозности. Коммунизм, по мнению многих американцев, был злом отчасти потому, что он был безбожным. Голливуд, используя эти чувства, выпустил такие популярные фильмы, как «Кво Вадис?» (1951), «Мантия» (1953) и «Бен-Гур» (1959), в которых христиане выступали в роли героев, противостоящих авторитарным и языческим римским злодеям.[829] Преподобный Билли Грэм объяснял, что с коммунизмом, «великим зловещим антихристианским движением, затеянным сатаной», нужно бороться на каждом шагу. Охотно пропагандируя подобные взгляды, многие политики и писатели подчеркивали контраст, как им казалось, между «атеистическим коммунизмом» и духовностью «свободного мира». В День флага в 1954 году Эйзенхауэр подписал закон, который добавил фразу «одна нация под Богом» в Клятву верности, которую произносят миллионы детей в американских школах. По его словам, новая клятва обогатит мир, в котором так много людей, «омертвевших умом и душой из-за материалистической философии жизни». Затем президент высказал одно из своих самых глупых (но, видимо, популярных) изречений: «Наше правительство не имеет смысла, если оно не основано на глубоко прочувствованной религиозной вере, и мне все равно, что это за вера». Год спустя Конгресс поддержал этот подход, одобрив закон, который добавил слова «In God We Trust» на американскую валюту.[830]
По мнению некоторых критиков, предпринимая подобные шаги, президент и Конгресс размывали предусмотренное Конституцией разделение церкви и государства. Но в 1950-е годы мало кто замечал это или беспокоился. Напротив, эти действия отражали широко распространенные и популярные чувства, которые сплавляли идеалы христианства и «американизма» в твёрдо антикоммунистическую «гражданскую религию».[831] Многие люди верили, что Бог наделил Соединенные Штаты миссией распространять священные истины Декларации независимости и Конституции по всему миру и уничтожать дьявольские догмы коммунизма.
В такой атмосфере консервативные евангелисты добились впечатляющих успехов. В 1950 году Билли Грэм основал свою Евангелистическую ассоциацию. Она начиналась как однокомнатный офис с единственным секретарем. К 1958 году в четырехэтажном офисном здании в Миннеаполисе работало 200 человек. Они отвечали на 10 000 писем в неделю, собирали и рассылали 2 миллиона долларов в год. Грэм выступал в еженедельном телевизионном шоу и вел колонку, синдицированную в 125 газетах. Он говорил верующим, что они должны верить в буквальные истины Библии, и предупреждал, что скоро может наступить конец света. «Время, — неоднократно повторял он, — на исходе». Грэм причислял к грехам пьянство, курение, игру в карты, сквернословие и танцы.[832]
Грэм был самым известным евангелистом послевоенной эпохи. Частый гость в Белом доме, он, похоже, был особым другом Эйзенхауэра, который, хотя и не был особо приверженцем церкви до того, как стал президентом, впоследствии стал её посещать. (Айк даже открывал заседания кабинета министров молитвой).[833] Удивительная известность Грэма свидетельствовала о красноречии и интенсивности его проповедей, о привлекающей внимание театральности его массовых возрождений и об особом внимании, которое он и его все более многочисленный персонал уделяли маркетингу. Немногие послевоенные «личности» — слово, отражающее медийную культуру той эпохи, — лучше сочетают старомодные идеи и современную упаковку.[834]
Другие восходящие евангелисты, большинство из которых были глубоко консервативными протестантами, присоединились к Грэму в проповеди против материализма, гедонизма и секуляризма современной жизни. Они привлекли миллионы американцев (сколько именно, никто точно не знает), многие из которых были относительно бедны, географически неустроены и малообразованны. Это были люди, которые чувствовали себя отрезанными или отчужденными от более светского мира среднего класса и искали утешительные и однозначные истины. Большое количество таких людей последовало за Оралом Робертсом, пятидесятническим святоотеческим проповедником и целителем веры, который использовал телевидение и методы массовой рассылки, чтобы создать известную на всю страну фундаменталистскую организацию. К середине 1950-х годов у Робертса было огромное ранчо в Техасе, двенадцатиместный самолет, теле — и радиошоу, транслируемое 400 станциями, и университет его имени. Его доходы тогда превышали 50 миллионов долларов в год.[835]
Все большее число американцев причисляли себя к премилленарианцам — людям, которые верили, что апокалипсис приведет ко второму пришествию Христа. После этого Спаситель очистит мир от греха. Некоторые из этих истинно верующих были настолько отчуждены от современной американской культуры, включая не только материализм (как они его видели), но и сам капитализм, что слово «консерватор» едва ли подходит для их описания. Зачастую бедные и сословные, они исповедовали ужас перед тем, что они считали аморальным секуляризмом более обеспеченных представителей среднего класса. Их мрачный и пессимистичный взгляд на современную американскую культуру опровергал оптимистичные прогнозы об исчезновении социальных различий и опровергал поверхностную однородность американского общества того времени.[836]
Насколько глубокими были эти разнообразные проявления организованной религиозной деятельности? Ответ на этот вопрос неясен. С одной стороны, несомненно, что многие американцы — всегда особенно религиозные люди — искренне исповедовали свою веру. Миллионы людей вступали в волонтерские организации, вдохновленные религией, чтобы заниматься благотворительностью. Чернокожие люди опирались на религиозную веру, чтобы организовать протесты против расовой несправедливости: ни один рассказ о зарождающемся движении за гражданские права не может не отметить силу христианских идеалов. С другой стороны, статистика членства в церкви, как всегда, остается в лучшем случае неточным проводником глубины религиозных убеждений. Херберг, как и другие, сомневается, что теологические различия или духовная глубина были очень важны для большинства людей, которые причисляли себя к той или иной церкви. По его словам, люди вступали в церкви, чтобы придать себе четкий социальный статус в быстро меняющейся, мобильной культуре, где классовые и этнические границы казались не такими уж четкими. Членство в церкви удовлетворяло потребность в «принадлежности».
Поразительная популярность преподобного Нормана Винсента Пила в 1950-е годы ещё раз доказывает ошибочность того, что в то время во всех аспектах религиозности видели глубокий духовный смысл. Задолго до этого Пил был известным священником в Мраморной коллегиальной реформатской церкви на Пятой авеню в Нью-Йорке. Пил преуменьшил религиозные разногласия, чтобы обратиться к массовой аудитории. Его книга «Руководство для уверенной жизни» хорошо продавалась, когда была опубликована в 1948 году. Однако по-настоящему слава Пила распространилась в 1952 году, когда он выпустил ещё одну книгу, «Сила позитивного мышления». Как следовало из названия, Пил предлагал оптимистичное послание о способности христианского учения вызывать привлекательные личные качества. Названия глав книги включали «Я не верю в поражение», «Как понравиться людям» и «Ожидайте лучшего и получите его».[837] Привлекательно простая по своей сути, «Сила позитивного мышления» утверждала, что уверенность в себе и вера могут творить чудеса. Книга быстро попала в список бестселлеров, где оставалась более трех лет. Это был удивительно стойкий рекорд. И она продолжала продаваться, разойдясь к 1974 году тиражом в 3 миллиона экземпляров. После Библии и романа Чарльза Шелдона «По его стопам» (1897) это была самая популярная религиозно-духовная книга в истории американского книгоиздания.