В то время как «Сексуальное поведение человеческой женщины» все ещё порождало гневные редакционные статьи, в декабре 1953 года в газетных киосках появился Playboy. Это было творение Хью Хефнера, молодого выпускника колледжа, работавшего в Esquire. Ни Хефнер, ни кто-либо другой не ожидали, что номер будет хорошо продаваться. Но он продался, во многом потому, что на его центральной полосе была размещена обнаженная фотография Мэрилин Монро, которая уже была известной молодой звездой. Выпуск разошелся тиражом 53 000 экземпляров, что позволило Хефнеру (который влез в долги, чтобы финансировать издание) выпустить ещё несколько. Уже через год тираж номеров Playboy превысил 173 000 экземпляров, а к 1960 году тираж журнала в месяц превысил миллион. К тому времени Хефнер расширил свою деятельность, открыв клубы Playboy в крупных американских городах. В 1961 году его прибыль от Playboy до уплаты налогов приблизилась к 1,8 миллиона долларов, а прибыль от клубов составила почти 1,5 миллиона долларов.[906]
Возникновение Playboy продемонстрировало стремительный рост американской культуры потребления. Хефнер сознательно и с радостью рекламировал «плейбоевскую философию» самоудовлетворения. Как и дорогая реклама (многие из которых рекламировали сигареты и спиртные напитки), которой пестрели размеры его журналов, он приравнивал удовлетворение к гедонистическому потреблению. При этом он апеллировал к двум центральным фантазиям современной культуры потребления: во-первых, что люди должны быть свободными, а во-вторых, что счастье заключается в материальных вещах. Гений Хефнера, сказал исследователь секса Пол Гебхард в 1967 году, заключался в том, что «он связал секс с восходящей мобильностью». Другой критик добавил: «Настоящий секс [для Хефнера] — это то, что сочетается с лучшим виски, двадцатисемидолларовыми солнечными очками и шнурками с платиновыми наконечниками».[907]
Растущие тиражи «Плейбоя» показали, насколько непрочными становятся шлюзы традиционализма, и вскоре в эту брешь устремились другие, чтобы оседлать большой бизнес секса. Одним из них стала Грейс Металиус, тридцатидвухлетняя домохозяйка из Нью-Гэмпшира, которая в сентябре 1956 года выпустила журнал Peyton Place. До этого момента Металиус никогда не публиковала ни строчки, и её проза была слишком избитой. Но её роман был графическим для своего времени о сексе и оправдал заявленное на обложке требование: «приподнять крышку с маленького городка Новой Англии». В основном благодаря своей сексуальной открытости (и, возможно, благодаря квазифеминистскому подтексту, который пришёлся по душе читательницам) «Пейтон Плейс» был продан тиражом 6 миллионов экземпляров к началу 1958 года. Когда тираж перевалил за 10 миллионов, роман стал самым продаваемым в истории, обогнав «Маленький божий акр» Эрскина Колдуэлла (1933) (который сам был посвящен сексу).[908]
Ворота продолжали падать. В 1958 году Владимир Набоков, известный писатель, выпустил книгу «Лолита», в которой (помимо всего прочего) рассказывалось о приключениях сексуальной «нимфетки». Она разошлась тиражом более 3 миллионов экземпляров в мягкой обложке и заняла третье место в списке бестселлеров художественной литературы. Окрыленные потоком прибыли, издатели и гражданские либертарианцы объединили усилия, чтобы разрушить рухнувшие барьеры, которые защищали цензуру на откровенно сексуальные материалы. В 1958 году им это удалось, когда в американских книжных магазинах появилось издание «Любовника леди Чаттерлей» Д. Х. Лоуренса, выпущенное издательством Grove Press. К 1959 году книга поднялась до пятого места в списке бестселлеров.
Одно дело — разрешить писать о сексе, другое — показывать его на серебряном экране, где его могли видеть в темноте миллионы и миллионы людей. В течение многих лет штаты подвергали фильмы цензуре. С 1934 года Голливуд старался соблюдать саморегулируемый Производственный кодекс, запрещавший откровенно затрагивать деликатные темы, включая гомосексуальность, инцест и межрасовую романтику. Нецензурная лексика была запрещена. В фильмах нельзя было показывать «интимные части тела — в частности, женскую грудь». «Нечистая любовь, — говорилось в кодексе, — никогда не должна быть представлена как привлекательная и красивая… Страсть должна быть так обработана, чтобы эти сцены не стимулировали низменные и подлые элементы».[909]
Но и Голливуд в 1950-е годы стал более либеральным в изображении сексуальности. В 1953 году он исследовал тему супружеской измены в фильме «Отсюда в вечность». Через несколько месяцев после публикации «Пейтон Плейс» вышел фильм «Бэби Долл» со знойной Кэрролл Бейкер. Time назвал этот фильм (который по более поздним меркам был скромным) «возможно, самой грязной кинокартиной американского производства, которая когда-либо была разрешена законом».[910] Сотни владельцев кинотеатров, обеспокоенные реакцией традиционалистов, отказались показывать фильм. Фрэнсис кардинал Спеллман из Нью-Йорка был настолько возмущен, что впервые за семь лет вышел на кафедру собора Святого Патрика, чтобы осудить фильм. Кардинал заявил, что католики, которые посмотрят этот «злой» и «отвратительный» фильм, сделают это под «страхом греха».[911]
Однако даже Святая Мать-Церковь не смогла остановить этот процесс. Кодекс, дрейфующий под натиском культурных перемен, постепенно терял свою силу. Элизабет Тейлор, как и Бейкер с Монро, начала сниматься в фильмах, где было показано гораздо больше женской плоти, чем несколькими годами ранее. Студии поспешили нажиться на сексуальных книгах, выпустив некачественные киноверсии «Пейтон Плейс», «Лолиты» и «Любовника леди Чаттерлей» ещё до конца десятилетия. Они также начали очень осторожно обращаться с другими спорными темами: миссгенизация в «Острове солнца» (1957), гомосексуальность в «Принуждении» (1958) и аборты в «Голубом дениме» (1959).
Все эти события предшествовали ещё одному событию, способствовавшему сексуальному освобождению в Соединенных Штатах. В мае 1960 года Управление по санитарному надзору за качеством пищевых продуктов и медикаментов приняло решение разрешить продажу по рецепту первого орального контрацептива для женщин «Эновид». Хотя поначалу это решение не привлекло особого внимания — «Нью-Йорк Таймс» поместила статью на 78-й странице, — женщины с нетерпением отреагировали на появление «таблетки», которая обещала одновременно спасти их от нежелательной беременности и сделать их такими же свободными в вопросах секса, какими всегда были мужчины. Двойные стандарты, по мнению некоторых, могут рухнуть. К концу 1962 года таблетками пользовались 2,3 миллиона женщин. Клэр Бут Люс ликовала: «Современная женщина наконец-то свободна, как свободен мужчина, распоряжаться своим телом».[912]
Однако последствия применения таблеток лежат в будущем. Что поражает в несомненной либерализации сексуальных взглядов в 1950-е годы, так это то, как медленно менялись некоторые вещи. Многие учебные заведения изо всех сил старались придерживаться определенной линии: все университеты, за исключением нескольких, сохраняли ограничительные пристеночные правила вплоть до конца 1960-х годов. Их усилия свидетельствовали о том, что родители по-прежнему ожидали от своих детей соблюдения старых норм сексуального поведения.
Другие статистические данные свидетельствуют об устойчивом стремлении людей найти смысл в долгосрочной, моногамной семейной жизни. После перерыва, связанного с военным временем, количество разводов резко снизилось после 1947 года. Несмотря на принятие в 1950-х годах более либеральных законов о разводах, в течение 1950-х (и в начале 1960-х) годов этот показатель оставался ниже, чем с 1942 года. Уровень нелегальности также оставался стабильным.[913] Уровень брачности несколько снизился по сравнению с рекордными показателями первых послевоенных лет, но оставался очень высоким. Несмотря на рекордное по мировым меркам участие в высшем образовании, американцы в 1950-е годы по-прежнему женились молодыми (в среднем около 22 лет для мужчин и 20 лет для женщин) и чаще вступали в брак (90% или более в определенный момент своей жизни), чем жители других стран планеты.[914] Бэби-бум не прекращался до 1958 года, после чего его темпы постепенно снижались вплоть до 1964 года.
Плейбои (или девушки), конечно, не были нормой. Опросы общественного мнения показали, что молодые люди в 1950-х годах безоговорочно ожидали жениться и обзавестись семьей — а как же иначе? Особенно сильны эти чувства были среди женщин. «Это не вопрос „хочу“, „нравится“ или „выбор“», — сказала одна молодая женщина о замужестве. «Зачем говорить о вещах, которые так же естественны и обыденны, как дыхание?» Другая женщина на вопрос, почему она надеется выйти замуж и иметь детей, ответила: «Почему вы надеваете штаны по утрам? Почему вы ходите на двух ногах, а не на одной?»[915]
Сексуальное освобождение, вызванное отчасти широкой либерализацией взглядов, пришедшей с «Большим бумом», а отчасти бурной коммерциализацией культуры потребления, набирало силу в 1950-е годы. Однако только в 1960-е годы её сила стала по-настоящему очевидной.
НИ ОДИН АСПЕКТ ЖИЗНИ в 1950-е годы, казалось, не мог так ярко продемонстрировать прочность традиционных культурных норм, как образы и статус женщин. Книга Бетти Фридан «Фемининная мистика» (1963), хотя и была перегружена различными аспектами, задела за живое, набросав очертания мира, в котором женщинам отводились декоративные и вспомогательные роли в бурно развивающейся материалистической потребительской культуре.