ним мановением руки уложила? Вот то-то.
— Теоретически я могу кого-нибудь научить… — прикинул я, вспомнив опять о делегировании обязанностей.
— Это было бы замечательно, — обрадовался Греков. — Под клятву, разумеется. Подберем парня из тех, кто экипировкой занимается. Пусть работает и с кожей. Обеспечивает защиту нашей гвардии.
— Нужен маг, необязательно сильный, — сразу предупредил я. — Потому что там вся соль в финальном заклинании, без него это будет обычная одежда.
— С магами дела, конечно, похуже, но подберем… — задумался Греков.
Напрямую к последней намеченной точке проехать не удалось: ландшафт оказался очень уж пересеченным, а проверять проходимость транспорта в таких экстремальных условиях не хотелось. Конечно, всегда можно было запаковать транспорт в контейнер, дотащить до ровного места и распаковать. Но при этом пришлось бы отбиваться уже от изнаночных тварей, которые потянулись бы к нам со страшной силой.
Я подумал и поехал не совсем в объезд, а по краю борозды, не только глубокой, но и прилично заросшей растительностью разного типа. Среди зелени отметил пару нужных наименований, но за ними не полез — запас конкретно этих растений был уже сделан, а стазисный ларь забит. В том числе, конечно, внутренностями и шкурами изнаночных тварей.
«Стой! — внезапно заорал Песец, возбуждённо подпрыгивающий прямо перед моими глазами. Он еще лапами размахивал, всеми четырьмя, на случай, если я вдруг оглохну и его не услышу. — Вот оно, то, что нам надо».
Я сначала не понял, о чем он, а потом заметил подвешенные на деревьях коконы.
«Шелк. Вот он, наш шелк!» — радовался Песец.
К сожалению, к шелку прилагалось еще и паучье семейство в количестве шести штук, которым вряд ли удастся объяснить, что мы их убивать не планируем, а только заберем немного «нашего шелка». Грабеж они наверняка посчитают личным оскорблением. Притормозить-то я притормозил, но выходить не торопился, наблюдал с безопасного расстояния за беззаботной паучьей жизнью. Беззаботной она была по вполне понятной причине: любая изнаночная тварь, появившаяся в зоне их досягаемости, рисковала повиснуть в таком же коконе.
«Пауков многовато. А рецепта у меня нет».
«Будет же, — уверенно сказал Песец и облизнулся. — На четвертом уровне алхимии. Тебе до него самая малость осталась. С десяток зелий сделаешь — и можно будет брать. Вот вернемся в Верейск, сначала магию Жизни возьмем, а потом алхимию. А как возьмем, все равно придется за шелком ехать».
— Илья? — подал голос Греков. — Только не говори, что тебе внизу что-то очень нужно.
— Не то чтобы очень. И на отдаленную перспективу, но нужно, — вздохнул я и спросил уже у Песца: — «А шелк не испортится до переработки?»
«С чего бы? Он здесь просто так висит, без всякой защиты».
«Здесь условия другие. Мало ли вдруг снаружи без обработки он сразу начнет портиться. Места в стазисном ларе у меня под него нет».
— Не, Илья, в разборки с пауками вступать не будем,— заявил Греков. — Мы, конечно, команда сильная и одного бы завалили как нефиг делать, но не шесть же. Шесть завалят нас. Там самый мелкий размером с двухэтажный дом, если в высоту с лапами считать. А срезать что-то с одного, не потревожив остальных, не выйдет.
— Мне коконы нужны, не пауки, — успокоил я его.
— Еще лучше, — возмутился он. — Один кокон внутри машины все место займет.
Греков мог возмущаться сколько угодно: идея заполучить один кокон на эксперименты уже завладела мной так, что теперь я сам не смог бы уехать без добычи, даже без подзуживания Песца, который предвкушающе потирал лапы и тоненько повизгивал от радости.
— Вот думаю, если подъехать к краю, подцепить кокон и быстро сдать назад? Должно обойтись без драки.
— Вообще без этого никак?
— Никак. Надо, — твердо ответил я.
— Блин, Илья, как ты это представляешь? Там, внутри кокона, находится изнаночная тварь, весит она столько, что мы вчетвером с трудом поднимем.
— Использую облегчение веса, дотащу сам. Один мы точно прихватим, нравится вам это или нет.
— Вот упертый, — проворчал Греков. — Как втемяшится что в голову, хоть кол на голове теши… Тогда к тому краю. Там коконы помельче, а твари кучкуются здесь. И учти, что край осыпаться может, близко к нему на машине подъезжать не стоит. Может, передумаешь? Риск неоправданный.
— Может, я тогда за коконом сбегаю? — предложил один из подчиненных Грекова.
— Ты не знаешь нужного заклинания и реакция у тебя похуже, — отрезал Греков. — Вообще, идиотизм лезть в паучье гнездо ради всякой фигни.
— Я осторожно. Если что, сразу вернусь в машину, — решил я. — Пока пауки добегут, мы уже уедем.
Собственно, так и получилось. Я галопом добежал до крайнего кокона, воздействовал на него уменьшением веса и срезал, после чего так же галопом метнулся к машине. Пауки меня заметили, но догнать попросту не успели, а с момента закрытия двери они сразу потеряли меня из виду. Хотя оказалось, что двигаются они куда быстрее, чем я думал. Был бы чуть ближе к ним — и драки не удалось бы избежать.
Кокон действительно оказался великоват, места в машине практически не осталось. Зато Песец внутри меня восторженно пищал от счастья.
«Отметить надо на карте, где мы это дело добыли. Там еще много коконов осталось. А пауков ты правильно не тронул: чем больше пауков, тем больше шелка. Не стоит подрывать фундамент под зданием, которое мы построим».
«Можно подумать, я бы с ними справился».
Проворчать-то я проворчал, но паучка на карте выставил, чтобы в следующий раз уже прямиком туда подъехать.
«А что сложного-то? В критической ситуации бьешь веером лезвий. У них лапы слабые на воздействие магией Льда, ломаются на раз-два. А без лап ни догнать, ни поймать. Так что ты почти не рисковал, зато добыча есть».
В противоположность Песцу Греков недовольно бухтел всю дорогу до последней точки и от нее — к месту дальградского Прокола. Очень уж ему не нравился «неоправданный риск» в моем исполнении.
Глава 5
Поход на Изнанку длился недолго, но все равно первое, что сделал Греков, выйдя с нее, — позвонил. Хотя, если бы было что срочное, Шелагин-старший мне сообщил бы, потому что связь мы продолжали использовать, не стали снимать. По ней можно достучаться и на Изнанку, правда с трудом.
— Все спокойно, — наконец сообщил Греков не столько мне, сколько себе.
Вот ведь. И отпустить меня без присмотра боялся, и что здесь без него произойдет что-то непоправимое — тоже. Ответственность, что на него одномоментно свалилась, была слишком большой и неудобной.
— Ни Стаминский, ни его дочь не появлялись? — поинтересовался я.
— Евгения Павловна заблокировала всем вход на территорию дворца. Но он пытался с ней созвониться.
— Не нравится мне это. Только драки за здание нам не хватало.
— У нее истерика. Немного успокоится и уберется, — равнодушно бросил Греков. — Павел Тимофеевич предложил ей слишком хорошие отступные, чтобы она и дальше дурила. Хотя я, если честно, предпочел бы решить по-другому. Потому что мирное решение сегодня приведет к немирным решениям завтра. И обойдется это все куда большей кровью.
— Проедем мимо — загляну? — предложил я.
Тащиться во дворец и шпионить желания не было, но вопрос с живетьевским сердцем до сих пор был не закрыт, что тревожило, пусть и не сильно.
— В кафе неподалеку завернем, — решил Греков. — Вроде достаточно чистые для него.
— Это да, — хохотнул один из бойцов. — Первый раз так на Изнанку сходили. Добычи много, а выглядим как будто с показа мод.
— Скажешь тоже, — отбрил Греков. — Где это ты видел показы мод с экипировкой?
— Закрытые для военных?
— То есть такие тоже существуют? — поразился Греков.
— А мне почем знать? Меня не приглашают же. Это ваш уровень. Как пригласят, так и расскажете.
— Шутник, — хмыкнул Греков и так и молчал до самого кафе, в котором я их оставил в компании своей иллюзии, а сам отправился во дворец проверять, что там с Евгенией Павловной.
Если она действительно решила устроить локальную войнушку с оставшимися верными ей слугами, то проще будет ее оглушить и вытащить наружу, чтобы не будоражила народ.
Найти Евгению Павловну труда не составило, хотя она находилась не в уже известной мне комнате, а в так называемой детской. Сердце Живетьевой тоже находилось при ней, в емкости, заполненной мутноватой красноватой жидкостью. Оно продолжало пульсировать, несмотря на то, что от него уже была отчекрыжена значительная часть. И не просто отчекрыжена, а скормлена ребенку, сыну Евгении Павловны, который сидел весь в слезах и соплях и давился очередным кусочком.
— Н-не могу больше! — он выплюнул почти пережеванный кусочек на тарелку и закрыл руками рот.
Его явно тошнило, как и меня от этой картины. А вот Евгении Павловне всё было нипочем. Она нависла над сыном и жестко сказала:
— Через не могу. Это просто мясо. Кусочек мяса и глоток зелья. До ночи ты должен съесть все.
На всякий случай я проверил ауру и убедился, что в емкости находится именно сердце Живетьевой. Более того, уже вокруг ребенка намечались проблески этой ауры, пока совершенно невнятные, поэтому к ним надо было присматриваться, но я был уверен: стоит мальчику употребить все, как аура станет куда как выраженней. Интересно, как Евгения Павловна объяснит изменения с сыном окружающим? Или после полного поедания все можно будет как-то замаскировать?
— Не могу. Оно живое, и оно не хочет, чтобы его ели.
— Конечно не хочет. Кто хотел бы, чтобы его ели? — почти ласково сказала Евгения Павловна. — Но здесь уж одно из двух: или ты съешь его, или съедят нас с тобой. Неужели ты совсем не любишь свою мамочку? Она так страдала, так мучилась, когда тебя рожала.
Ребенок вздохнул, посмотрел на мать, потом на тот неаппетитный кусочек, что лежал на тарелке, зажмурился и храбро отправил его в рот.
— Вот умничка. Теперь глоток зелья, — заворковала Евгения Павловна. — Я бы и рада повременить, но твой дед сообщил, что Шелагины знают о сердце и о том, что оно у нас.