Жанна пропустила мимо ушей чертыхание Щукина и, решив, что пора решительных действий давно настала, произнесла:
— На вашей даче, Маргарита Павловна, сгорела не Светлана Светина.
Огромный рот Удобновой снова раскрылся, будто подпол.
— А кто же там сгорел?! — это уже Кока проявил заинтересованность. — По официальной версии…
— Официальная версия с тех пор несколько пересмотрена, — перебила Жанна, она не хотела вступать с ним в беседу, очень уж неприятен ей был этот молодой человек.
Представить себе своих подросших сыновей в подобном услужении было смерти подобно. Как же остро нужно нуждаться, чтобы так…
— Как звали девку? — насупила брови-гусеницы Удобнова Маргарита Павловна, уставилась на Щукина и чуть смягчила тон: — Как звали твою жену, красавчик?
— Тамара.
Ох как не хотелось Стасу перед ними перетряхивать ее да и свое тоже нижнее белье! Ох как не хотелось! Все равно что посреди улицы Томку из гроба вышвырнуть и труп ее начать пинать, но иного выхода не было.
— Тамма-а-ра-аа!!! Там сгорела Томка?! На моей даче сгорела Томка?!
Огромное лицо Маргариты Павловны побагровело, и она, высоко и шумно вздымая грудью, принялась хватать ртом воздух. Большие толстые пальцы ее комкали кружевной пеньюар возле горла, силясь развязать тонкие ажурные шнурки, но только еще туже затягивали их. И тут вдруг коленки ее заходили, заплясали, приподнимая бугром одеяло и производя чудовищный грохот. Будто кровать подпрыгивала вместе с ней, будто сам дом заходил ходуном от силы ее гнева, потрясения или еще чего — пойди разберись.
— Томка!!! Эта тварь!!! Эта тварь снова вторглась в нашу жизнь и… И снова все испортила!!! Она же… Она же жизни нам не давала!!! Никогда не давала!!! — Удобнова завопила так, что бедный Кока, вобрав голову в плечи, ретировался к окну, будто выпрыгнуть из него намеревался.
Не прыгнул бы, подумала Жанна с тайным злорадством. Ни за что не прыгнул бы, даже если бы его туда и толкали. И не потому, что кишка тонка, а потому, что нечистоплотен был по сути своей. Нечистоплотен и продажен.
— А эта мразь!!! Эта мразь, значит, снова ее разыскал!!! — продолжала буйствовать Маргарита Павловна, производя коленками просто-таки вулканические разрушения на своей кровати. — Через столько лет и снова разыскал!!! Или это она его разыскала, паскуда мокрохвостая?!
— Слушайте, хватит! — закричала вдруг Жанна, испугавшись реакции Щукина.
Не ровен час, бросится на глупую Марго. И разорвет пополам прямо на ее широченной барской кровати. Которую она делила с юношей, вполне годившимся ей в сыновья.
— Хватит уже, Маргарита Павловна! Мы насмотрелись, честно! Никто вашего покойного мужа не разыскивал! Тамару привезла в этот город Светлана Светина. Силой привезла! — Жанна наткнулась на благодарный взгляд Щукина, и у нее тут же заломило сердце.
Господи! Сколько же боли ему одному! Сколько же боли…
Он ведь совершенно один теперь. И от горя своего, от одиночества, от боли не знает, куда податься и что делать. Начал вот никому не нужную разыскную деятельность. Куда она их всех выведет?
Ну, допустим, найдут они Светлану, хотя не факт. С ее помощью даже смогут найти заказчика Удобного. В том, что все манипуляции со снотворным, бутылкой вина и опаиванием «лучших» друзей занималась Светлана, Жанна не сомневалась. Может, и не поджигала сама, но все остальное проделала виртуозно — это почти очевидно.
Ладно, найдут они всех, а дальше что?! Начнут отстреливать поодиночке, что ли? Или в милицию сдадут? Она так бы и сделала, а вот Щукин… Не сможет он устоять перед соблазном — сломать хребет тому, кто так поступил с его Тамарой и с его жизнью.
Ох, что-то они делают не так! Что-то не так. Посоветоваться бы с кем, только с кем? Масютин вот сгодился бы в роли советчика, профессионал, как-никак. Так ушел! Ушел, быть может, навсегда.
И снова в груди заныло…
— Она привезла Тамару в наш город силой. — Жанна отогнала болезненное наваждение и снова нацелилась на Удобнову, сердито сопевшую в подушках.
— Как быка на веревке, что ли? — фыркнула та недоверчиво.
— Нет, — неожиданно подал голос Стас, не сводя с Жанны взгляда, словно в ней черпал поддержку, в этой очень красивой и незаслуженно обиженной женщине. — Она угрожала ей!
— Вы уверены? — Кока неожиданно занервничал и обменялся с хозяйкой искрометным взглядом. — Чем же она могла угрожать? Разоблачением? Вы разве не знали, кем была раньше ваша жена?
— А вы?! — ахнула Жанна. — Вы знали?!
Там, на кухне, когда она плакала и била его кулаком в грудь, жалуясь на свою собачью нескладную жизнь, он успел ей кое-что поведать про Тамарины подвиги. И этой темы они больше не касались, и тут вдруг какой-то Кока откуда-то все знает. Интересно, откуда?..
— Я?! — мальчик нервно дернулся, словно его кольнули огромной иглой меж тощих лопаток. — Так… Так все знали, скажи, Марго! Скажи, чего молчишь?!
— Знали не знали, какая разница! Что меняется из-за того, с какой из этих двух шлюх он издох! Они постоянно крутили своими детскими еще задницами перед его носом. И Светка эта, и Тамарка. Тамарку он, кажется, и любил. А она его бросила, вот! Бросила…
Марго колыхнулась на кровати, свесила слоновьи ноги. Нашарила гигантские тапки, натянула их на ступни и, непрочно встав на ноги, пошаркала куда-то из спальни.
Огромная, неповоротливая, неопрятная.
Как может с такой жабой — такой молоденький мальчик, в который раз передернулась Жанна. Что может их связывать? Деньги?
Конечно, деньги, что же еще! У Марго теперь денег много. Она теперь вдова состоятельного господина и может позволить себе многое. Даже молодого ягненка в постель.
Щукин дождался, когда за Марго закроется дверь, поднял голову на Коку и произнес со значением:
— А ведь вы запросто могли укокошить Удобного. Он вам мешал. Вернее, не было доступа к его казне. Теперь она полновластная хозяйка, а вместе с ней и ты, жополиз. Как там говорится: нет человека — нет проблем? Зато остались огромные бабки, так?!
— Я не убивал! Вы что?.. Вы что такое говорите?! — Тощий зад Коки прилип к подоконнику, того и гляди и впрямь свалится за окно. — К тому же весь бизнес между ними был поделен пополам! Марго незачем было убивать Степку! Нам и милиция такие вопросы задавала! И мы ей так же ответили!
— Зато милиции было неизвестно, что твоя жирная Марго ненавидела Тамару! Ненавидела и сильно ревновала! И как только узнала, что Тома снова в городе…
— Нет!!! — зашелся фальцетом Кока. — Это бред!!! Это бред!!! Марго никогда бы не сделала из ревности этого сейчас! Никогда!!!
— Сейчас? А когда могла? Когда? — тут же зацепился Щукин за неосторожно оброненную фразу.
В два прыжка преодолел расстояние, разделявшее их. Снова, как и давеча, ухватил Коку за воротник и с силой тряхнул. Тряхнул так, что верхняя пуговичка сорочки впилась парню в кадык, и он отчетливо захрипел.
— Стас, я тебя умоляю! — прикрикнула на Щукина Жанна, по-настоящему испугавшись.
Тот хватку чуть ослабил, но Коку из рук не выпустил. Тряхнул только чуть потише и зашипел ему прямо в ухо:
— Когда и что сделала Марго Тамаре из ревности, ну!!! Говори, сука, ведь в окно выброшу! Мне терять нечего, поверь!
Кока поверил. Поверил, побледнел и энергично затряс головой, соглашаясь.
— Я скажу! Я скажу! — пролепетал он срывающимся на истеричный шепот голосом. — Только не тряси меня, хорошо? У меня после дифтерии сильно горло болит. Задыхаться начинаю!..
Щукин оттолкнул Коку, отошел подальше и приткнулся прямо на трюмо хозяйки, смахнув оттуда перед тем, как усесться, все пудреницы, пуховки и баночки с кремом.
— Этого опять же я не знаю. Все со слов Марго. Меня в то время еще в городе не было. Я лишь год назад сюда приехал, — заторопился Кока, поправил воротничок, застегнул пуговки и прокашлялся, словно пробуя горло на прочность. — У них любовь была со Степкой.
— У кого? — не поняла Жанна, встав рядом со Щукиным. Все же они в одном лагере.
— У Степки и Тамары этой. Она совсем ребенком была еще. В интернатовскую школу бегала, когда Степка ее приглядел для себя. Ну, и соблазнил. Но у него вроде к ней все по-честному было, без дураков! — заспешил тут же Кока, испуганно дернувшись, когда Щукин глухо застонал. — Степка на ней даже жениться собирался.
— А Марго? — Это снова Жанна спросила, потому как Стас говорить уже не мог. Сидел, ухватившись за грудь, и лишь время от времени жмурился, мотая головой из стороны в сторону.
— А Марго, когда узнала, осатанела просто. Она Степке и тюрьмой грозила, и подельников на него натравливала. А ему все по фигу. Любовь! — продолжал распинаться Кока, но до горла все же время от времени дотрагивался, словно пробовал: выдержит ли еще один наскок психованного мужика. — И тогда Марго предприняла решительные меры.
— Какие же?! — Голос Стаса было не узнать, его словно придавили наковальней, словно поместили в стеклянную колбу с водой, таким он был болезненным и удушенным. — Что сделала эта курва?!
— Она… Она вроде опустила Тамарку. Степка как раз из города уезжал по делам. Вот Марго и собрала толпу, которая эту девчонку… Ну… — Как сказать было дальше, не затронув ничего болезненного, Кока не знал, и мучался, и мялся, боясь выговорить самое страшное.
— Ну, что ну?! Что ну?! — протянул Щукин с угрозой в голосе. — Что ты, как баба, ей-богу!
— Ну, эта толпа ее и… терзала пару дней, — выдавил тот через великую силу. — Тамара после этого из города исчезла куда-то. Все…
— Что — все?!
— Это все, что мне известно.
— А что же Степка? Не пытался искать ее? Любил же! — фыркнул Щукин, согнувшись пополам от ноющей боли в сердце.
Умереть ему хотелось прямо тут же, прямо сейчас. Умереть, не дослушав жуткой истории такой короткой Тамаркиной жизни. По большому счету и жизни-то не было. Одни страдания, боль, унижение и прочая дребедень, которые за толстые стены удобновского особняка вряд ли проникали. Хотя, может, что-то и случалось, но не в такой мере и не в таком страшном исполнении.