– Раз тебя не засекли, пока ты спускался по лестнице и выходил на улицу, вряд ли кто-то заметит, что тебя нет, – заметила миссис Риверс. – Я знаю, о чём говорю. Каждый вторник я ухожу из дома ночью и возвращаюсь под утро, но до сих пор никто не обнаружил моего отсутствия. Я часто спрашиваю себя, заметили бы его, если бы я жила не в такой большой семье. Когда так много людей живёт под одной крышей, ускользнуть проще. Будь благодарен даже за малую милость, Руперт.
Они доехали до края города, и она свернула куда-то и выехала на шоссе.
– Руперт, дорогой, не тот ли это дырявый свитер, в котором ты уходил от нас на Рождество?
– Да, – ответил Руперт.
– Однако так не пойдёт. Ты не можешь войти в «Дзефферелли» в этом.
– «Дзефферелли»?
– Это ресторан в Цинциннати. Весьма претенциозный ресторан. И посетители одеваются изысканно.
– А зачем нам ехать в ресторан в Цинциннати? – не понял Руперт, разволновавшись не на шутку. Всякий раз, как он встречал этих людей, происходило что-то странное. Странное для него, по меньшей мере. Он часто переживал, что из-за котокраж люди считают его семью чудной, но, возможно, в большом мире было полно странностей. Возможно, красть кошек – сущие пустяки.
– Мы с мистером Риверсом ездим туда каждый год на годовщину свадьбы, а я сама – каждый вторник. Это чудесный ресторан. Прекрасная еда. Вот поэтому, когда я решила стать шеф-поваром, мне сразу пришёл на ум этот ресторан. Я заговорила о своих планах с мистером Риверсом, но он сказал, что ему не нравится сама идея работающей жены. Он боялся, что начнутся пересуды, будто он не может содержать жену. Что мы испытываем финансовые трудности. Иначе, мол, зачем его жене делаться кухаркой? «Не кухаркой, – объясняла ему я, – а будущим шеф-поваром». Хотя, честно говоря, я не прочь и просто поваром поработать. Открыть свой придорожный ресторанчик. Уверена, это было бы занятно.
Ты, несомненно, думаешь, сегодня с женскими правами считаются, а всё подобное далеко позади. Ты удивляешься, как я терплю такое отношение, но, Руперт, брак – сложная штука. В нём есть свои пакты, зоны военных действий и негласные соглашения, и я не готова была сразу объявлять войну. Итак, я решила, что мне придётся научиться готовить втайне от мистера Риверса. И тогда я придумала этот план. Записаться в кулинарную школу? Исключено. Разве это сделаешь тайно? Нет, мне был нужен ресторан, куда я могла бы втихаря приезжать поздно вечером и учиться готовить. А где, как не в «Дзефферелли»? Я спросила шефа Майклза, главного повара в «Дзефферелли», можно ли мне находиться на кухне вечером, и он сказал, да, но только по вторникам, потому что этот день потише, чем выходные, когда у них очередь на вход. И я многому научилась, Руперт. Поначалу я просто наблюдала за линейными поварами и старалась не путаться у них под ногами. Затем как-то раз один из поваров не смог выйти на смену, и я уговорила шефа Майклза позволить мне встать на пустующую станцию, причём так хорошо отработала, что он теперь разрешает мне приходить и вставать на одну из станций или подменять линейного повара на вторую половину вечера, отпуская его домой пораньше.
– Что такое линейный повар? – поинтересовался Руперт.
– Это те повара, которые стоят рядком и готовят то, что скажет шеф-повар. А станция – это место работы линейного повара, его плита, его духовка и всё такое. Шеф-повар может держать повара на одних стейках с перцем, передавая ему все такие заказы. Стейк с перцем за стейком с перцем за стейком с перцем. Это не очень-то духоподъёмная работа, Руперт. Ну, разве что ты обожаешь готовить стейки с перцем. Конечно, я понимаю, что любая работа, и даже творческая, вроде готовки или балета, во многом рутина. Приходится повторять одно и то же действие раз за разом, пока оно не войдёт к тебе в КРОВЬ. Уверена, что в половине случаев балерины порхают по сцене, думая про себя: «Па-де-ша, па-де-ша, па-де-ша, когда же это закончится?» Вот я также думаю о стейке с перцем, если хочешь знать по правде. И поэтому я решила, что быть линейным поваром не для меня. Я хочу создавать блюда для «Дзефферелли», а не просто готовить их. В этом мой истинный талант. И поэтому я придумала ещё один план. Мы убьём одним выстрелом двух зайцев. Но пока не погонишься за мечтой, доподлинно её не узнаешь, так ведь, Руперт?
Миссис Риверс продолжила вести машину с невесомой улыбкой на лице. Руперт чувствовал, что ему следует что-то ответить, но не знал, что и сказать. Наконец он проговорил:
– Это очень мило, миссис Риверс.
– Ой, спасибо, Руперт, – отозвалась она.
Какое-то время они неслись по автостраде в полной тишине. Море огней приближалось сквозь пелену снега, и это почему-то умиротворяло. Руперту нравилась миссис Риверс, и всё же он сомневался, что это правильно – ехать по автостраде в машине женщины, которая выдернула его среди ночи из постели, чтобы, улыбаясь и разговаривая о посторонних вещах, увезти туда, где ей и самой-то не следует находиться. В этом было что-то смутно опасное. Пусть не угрожающее, но недозволенное. А Руперт всегда старался вести себя очень и очень хорошо. Нарушать правила было не в его стиле.
Чем дольше они ехали, тем сильнее Руперта тянуло в сон. Он оттаивал. Ему делалось всё теплее и теплее. А может, у него поднималась температура? Особенно тепло было его спине. Это было чудесно, мышцы как будто растекались по сиденью. Может ли жар быть таким сильным, что ты просто таешь? Руперт вспомнил, что учительница говорил о гипотермии во время урока по оказанию первой помощи: людям с гипотермией, когда температура их тела опасно понижается, часто делается тепло и приятно. Настолько тепло, что они срывают с себя одежду, тем самым ускоряя смерть от холода. Не это ли с ним происходило? А вдруг его охватит неконтролируемое желание сбросить с себя всю одежду? Прямо здесь, в машине с миссис Риверс! Наверное, нужно предупредить миссис Риверс об опасности. Но что сказать? «Миссис Риверс, не волнуйтесь, но меня в любой момент может охватить неодолимое желание раздеться до носков…» Нет, нет, так не годится.
Наконец он выпалил:
– Миссис Риверс, я боюсь, что у меня может быть температура. Спереди мне нормально, так что не думаю, что мне грозит гипотермия, но спина, похоже, нагревается. И может быть, жар будет распространяться.
Он чувствовал, что хорошо описал происходящее.
Миссис Риверс, не отводя глаз от дороги, флегматично произнесла:
– Да, у меня в машине подогрев сидений. Если тебе чересчур тепло, сбоку от тебя, вот прямо на панели, есть регулировка.
Она указала.
Подогрев сидений! А он, между прочим, волновался, не вспыхнет ли вдруг синим пламенем!
– Ух ты, – пробурчал он. – Класс! Вот бы здорово, если бы был ещё подогрев полов. – Как к месту это было бы дома, где он спал под кроватью, и особенно хорошо холодными ночами. Впрочем, если бы родители могли позволить себе подогрев полов, они, вероятно, могли бы позволить себе и достаточное число кроватей, а также спален, куда их поставить. И отопление.
– Ну да, есть и тёплые полы. Мистер Риверс в ванных установил систему подогрева полов, – отмахнулась миссис Риверс. – Самой мне не очень нравится. Я люблю обычный холод-ный пол.
– Ух ты! – повторил Руперт.
– О, дивный новый мир! – заметила миссис Риверс, разом и посмеиваясь над ним, и радуясь его непосредственности.
А Руперту было всё равно. В полудрёме он наслаждался тем, как расслабляются в тепле его мускулы. Затем встрепенулся, пытаясь придумать тему для разговора, чтобы не уснуть. Его не отпускала тревожная мысль, что в такой странной ситуации нельзя терять бдительность.
– А Тургид, или Роллин, или Сиппи, или кузены с вами когда-нибудь ездили? – спросил он.
– Нет, – ответила миссис Риверс.
Миссис Риверс вела машину на редкость энергично, ехала очень быстро и крепко держала руль – одна рука на десять часов, другая – на два часа. Она подавалась вперёд, словно хотела пронзить взглядом дорогу так далеко, как только возможно, и сжимала руль так, будто силой заставляла машину ехать.
– Ты, наверное, думаешь, что у моих детей необычные имена, – сказала она задумчиво.
– Да я бы не сказал, что они необычные, – вежливо произнёс Руперт.
– Ты должен был сообразить, как имена Тургид и Роллин сочетаются с фамилией Риверс[13]. Только Сиппи с Риверс не вяжется, ну если не вообразить себе кого-то, кто цедит реку через детский поильник[14], но это уже перебор. Имя Сиппи мне просто понравилось. А вот имена Тургид и Роллин, боюсь, выдумались со злости. Я всё предлагала и предлагала мужу имена вроде Джона или Билла, но на его вкус они были слишком простецкими. Ему нужно было имя, которое соответствовало бы фамилии его рода и духу старых денег. Риверсы, знаешь ли, приложили руку к строительству Стилвилля. Поначалу город планировали назвать Риверсвилл, но старый Джошуа Риверс, основавший сталелитейный завод, заартачился. Он хотел назвать город Стилвилль, уверенный, что такое название привлечёт рабочих. Он хотел, чтобы по холмам Кентукки пошла молва о том, что на сталелитейном заводе в Огайо есть работа, и он считал, что назвать город Стилвилль[15] – это лучшая реклама. И, конечно же, он был прав.
– У моих родителей семья в Кентукки, – проронил Руперт.
– Ну вот видишь, – кивнула миссис Риверс. – На протяжении поколений многие из Риверсов были важными шишками. Им установлены памятники. Стальные. В центре города стоит стальная статуя Джошуа Риверса.
– Я знаю, – сказал Руперт.
Его класс каждый год водили туда на экскурсию. В школе ежегодно проводились две экскурсии. Одна из них была к статуе Джошуа Риверса. «Благодаря ему однажды вам, возможно, посчастливится работать на сталелитейном заводе», – всякий раз повторяли учителя.
Другая экскурсия была на сталелитейный завод.
Эти две экскурсии, видимо, освещали всё, что детям нужно было знать о своём будущем.