– Но я не хочу быть вашим напарником в преступлении, – взвыл Руперт. – Я не хочу обворовывать собственного отца.
– Он пока ещё не твой отец, – подметил дядя Генри. – Постарайся думать об этом именно так. Или, например, в таком ключе: если он твой отец, это не воровство, это займ из семейной кубышки.
– А что можно позаимствовать у кувшинок? – удивился Руперт.
На мгновение дядя Генри озадаченно смолк, но затем сообразил и сказал:
– Речь о сундуках, а не о цветах, маленький невежда. А я-то полагал, что ты ребёнок-гений. Воистину, Руперт, ума не приложу, как ты выиграл все эти призы на Рождество. Просто не понимаю.
– В тот день я поел, – тоскливо отозвался Руперт.
– Ну, ладно. Мы над этим работаем. И ты сделал одно ценное наблюдение. Ты был прав, когда сказал, что без билетов на аттракцион нам не подобраться к твоему отцу с тыла. Хм, что будем делать, что делать?
Едва договорив, дядя наскочил на группу людей, стоявших кучкой и решавших, какой аттракцион опробовать первым. За одним из них тянулся длинный хвост билетов, о которых он и думать забыл.
– Вперёд, – шепнул дядя Генри Руперту, – наш выход!
И, повергнув Руперта в изумление, дядя Генри продвинулся бочком, и не успел тот и слова сказать, как он уже оторвал десяток билетов от хвоста, тянувшегося за мужчиной. Затем он потянул Руперта к билетёру у американских горок.
Встав в очередь, дядя Генри стал медленно проталкиваться вперёд со словами:
– Простите, извините, этот молодой человек отстал от семьи! Бедняга чуть не плачет! – Он незаметно ущипнул Руперта и зашептал: – Плачь, Руперт!
– Не буду! – прошипел в ответ Руперт.
Таким макаром они продвинулись в очереди. Вроде никто даже не возражал особо. Дядя Генри был одет в своё безупречно скроенное шёлковое поло, брюки чиносы и пенни-лоферы[20] на босу ногу, и даже стрижка у него была, как у богатого человека. Вся его внешность просто кричала: «У МЕНЯ КУЧА ДЕНЕГ, ПРОЧЬ С ДОРОГИ!» Такого человека никто не заподозрит в том, что он врёт или пытается пролезть без очереди, не имея на то настоящей причины. А Руперт был жалким невзрачным ребёнком. Солнце жарило, у людей, налопавшихся «муравейников» и прочих сладостей, не было ни сил, ни желания спорить. В два счёта дядя Генри и Руперт стояли уже прямо за папой Руперта.
– Ой, Фредди, ты правда думаешь, нам стоит проехать на этом? – кокетничала мама Руперта. – Я боюсь. Я никогда не каталась на американских горках.
– Делия, не переживай, я буду крепко держать тебя.
– Крепко-крепко, Фредди? – лукаво улыбнулась мама Руперта. – Ну, думаю, тогда мне будет не так страшно.
– Фиф, фуф, – скривился дядя Генри. Но Руперт стоял, словно заворожённый. Никогда раньше он не слышал, чтобы родители так разговаривали. До сих пор он слышал только, как они огрызаются друг на друга.
– Как мне повезло, что я тебя здесь встретила, – говорила мама Руперта. – Я и не собиралась на Кони-Айленд. Меня подружки уговорили, и, кстати, надо бы предупредить их, где я. Вообще-то я должна была провести день с ними.
– Да ладно, они как-нибудь сообразят, – брякнул Фредди. – Так откуда вы все?
– Ну, раньше-то я жила в Кентукки. Но этим летом, как закончила школу, переехала в Стилвилль. Родные мои хотела, чтобы я осталась в Кентукки, но мне-то что там делать? Я первая в нашей семье закончила старшие классы, и я сказала, что не собираюсь закапывать свой аттестат в холмах. Что я собираюсь стать кем-то. Одна моя подруга сказала, что поедет в Стилвилль, потому что слышала, что на заводе нужны рабочие руки, вот я и утянулась следом за ней. Тут всё такое другое и даже захватывающее, Фредди.
– Хм, – отозвался Фредди. – Здорово!
– А ты откуда, Фредди?
– Ну, это прям какое-то совпадение. Я тоже из Кентукки. Но я переехал в Цинциннати.
– Ого, а откуда из Кентукки? Я из Пайквилля.
– Да, отовсюду помаленьку. Сама знаешь.
– Ты тоже в этом году выпустился?
– Вроде того, – отмахнулся Фредди.
– И что ты делаешь здесь, в Цинциннати? – продолжала расспросы мама Руперта. – Уверена, ты нашёл работу получше, чем я.
– Да, всякое разное помаленьку, – отвечал Фредди. – А где ты работаешь?
– Ну, когда я пришла на сталелитейный, мне не повезло: единственная вакансия у них была по уборке помещений, но, знаешь, я решила, что для начала сгодится, а вскоре мне подвернётся что-нибудь получше. Как я слышала, на заводе быстро продвигают. Это, знаешь, вроде как путёвка в жизнь. Однажды, Фредди, я буду на управляющей должности, и у меня будет костюм, портфель и туфли на шпильках из настоящего крокодила, и я вернусь в Кентукки и пройдусь по главной улице, пусть все видят.
– Но, спорим, в Цинциннати больше работы, чем в Стилвилле, – мудро отметил папа Руперта. – Потому что, ну, знаешь, он намного больше.
– Ой, нет, спорим, Цинциннати слишком большой для меня. Я поглядела на него, когда мы проезжали мимо, и подумала, мамочки, да я здесь просто потеряюсь. Но уверена, ты в нём не теряешься, да?
– Ага, не особо, – нехотя согласился Фредди.
– Тебе тут очень нравится, Фредди?
– Не знаю. Наверное, не особо. Тут не так много всего интересного, как я думал.
– Ну, предполагается, что в Стилвилле появится много рабочих мест. Все об этом говорят. Как вскоре устроятся на хорошую работу. Может, и тебе стоит приехать и попробовать найти работу на сталелитейном заводе.
– Ага, может. Не знаю. Может, у меня тут кое-что схвачено. Обидно, знаешь ли, упустить случай.
– Да, я понимаю, но мы могли бы чаще видеться. – Мама Руперта зарделась.
– О да, идея ясна. Почему бы тебе не сказать этим твоим подругам, что я подвезу тебя домой после фейерверков. У меня реально клёвый «Транс Ам»[21], я его как раз перебираю. Он сломался всего один раз по дороге сюда.
– Ух ты, ты и о машинах всё знаешь, Фредди?
– Да, в общем-то практически всё.
– Всегда уважала ребят, которые разбираются в машинах, – проговорила Делия и снова стиснула его руку.
Пока они так болтали, а Руперт заворожённо слушал, дядя Генри тихонько тянул руку к карману на брюках отца Руперта. Его пальцы витали уже над пухлым бумажником, как вдруг Фредди откинулся назад, сунул обе руки в задние карманы и прогнулся назад, потягиваясь. Дядя Генри едва успел отдёрнуть руку.
– НЕТ! – яростно зашипел дядя Генри. – НЕТ! Я был так близок!
– Что теперь? – шепнул в ответ Руперт.
В эту минуту вагонетки остановились, и люди потянулись на выход. Билетёр начал запускать новую группу.
– Придётся подождать, пока мы не сядем рядом с ним в вагончике. Там в ряду по четыре места, – сказал дядя Генри. – Я сманеврирую так, чтобы сесть рядом с ним. А во время поездки, пока он будет кричать от ужаса, я вытащу бу-мажник.
– Но он же будет сидеть на нём, – заметил Руперт.
– Я что-нибудь придумаю, – буркнул дядя Генри, пока они мелкими шажками продвигались вперёд. Но, увы, родителей Руперта усадили с другой парой, той, что стояла перед ними.
– Нет, нет, нет, – бормотал дядя Генри, всё время, что билетёр усаживал их на места за родителями Руперта. Он вертелся и подскакивал на своём сиденье, собирая хмурые взгляды пары рядом с ними – они хотели опустить защитную дугу, общую на все четыре сиденья, но прыжки дяди Генри не позволяли этого сделать.
– Простите, – дядя Генри постучал по плечу мужчину, сидевшего рядом с Фредди, – но вы заняли наши места. Давайте все встанем и поменяемся.
– Чаво? – брякнул мужчина, оборачиваясь и глядя на дядю Генри, как на чокнутого.
– Вы сидите там, где должны были сесть мы, – повторил дядя Генри, давая понять, что он проявляет редкостное терпение.
– Отвали! – рявкнул мужчина и повернулся обратно.
– Вы позволите нам опустить дугу? Мы вот-вот стартуем, – вежливо произнесла женщина, сидевшая возле дяди Генри. Она бросила встревоженный взгляд на человека, управлявшего горками. Он всех рассадил и теперь шёл к пункту управления.
– Да, сядь и стихни, – подхватил мужчина, сидевший рядом с Фредди. – Или мы тебя высадим!
– О, я очень в этом сомневаюсь, молодой человек, – сказал дядя Генри. – Мне принадлежит половина Стилвилля.
– Кому какое дело? – отозвался мужчина. – Это Цинциннати.
– Эй, – поинтересовался Фредди, повернувшись к дяде Генри, – вы как-то связаны с распределением мест на сталелитейном?
– Да, несомненно, милейший молодой человек. Как ваше имя? – спросил дядя Генри.
– Фредди Браун, – ответил отец Руперта.
– Позвольте взглянуть на документ, подтверждающий это, – попросил дядя Генри.
– Сейчас поедет! – вскрикнула соседка дяди Генри. – Нам нужно опустить защитную дугу сейчас же! Вы же не хотите вывалиться из этой штуковины?
– Не особенно, – согласился дядя Генри. – Но это займёт одну секунду. Вы не могли бы просто достать бумажник, мистер Браун? И передать его мне? Я сам достану ваше удостоверение личности и верну вам в конце поездки.
– Эй, – воскликнула мама Руперта, оборачиваясь и глядя на дядю Генри. – Вы же тот мужик. Тот, что не знал, в каком штате он находится. Фредди, вовсе ему не принадлежит пол-Стилвилля. Он просто чудила.
– Хо, а ты права, Делия, это ты лихо. Так я и знал. Вечно мне не везёт, – папа Руперта посмурнел и, поёрзав, развернулся по направлению движения.
Женщина, сидевшая рядом с дядей Генри, усадила его в кресло, как положено, схватила защитную дугу, дёрнула и опустила её перед четырьмя их сиденьями, и вагончик начал медленно взбираться в горку.
– Слушай, приятель, – бросил папа Руперта через плечо. – Если я увижу, что ты снова донимаешь меня или мою девушку, ты об этом пожалеешь!
– Ой, – затрепетала Делия. – Я в самом деле уже твоя девушка, Фредди?
Но прежде, чем Фредди успел ответить, вагончики рухнули, и все перестали разговаривать и начали визжать.
Руперт позабыл обо всём, кроме невероятного ощущения, что ветер рвётся мимо, а сам он головокружительно несётся с небес вниз. Они заложили мёртвую петлю – просто жуть! Руперту показалось, что его вывернет наизнанку, но прежде чем это произошло, вагончик снова замедлился, и, открыв глаза, он увидел, что они постепенно подтормаживают на ровном участке перед зоной высадки.