Руперт поспешил к дверям. Ему хотелось прийти в школу пораньше, найти Тургида и хоть поздороваться до того, как прозвенит звонок. Всю дорогу до дома Риверсов он бежал. Затем перед высокой изгородью замедлил шаг. Теперь он знал, что скрывается за ней – дяди и кузены, застенчивая библиотекарша, машина времени, мать, каждый вторник тайком сбегавшая из дома в надежде стать шеф-поваром. Руперту было любопытно, нашла ли она себе новый ресторан.
Руперт помедлил немного возле изгороди, но никаких признаков жизни не было, и он побежал дальше и бежал до самого школьного двора. Дети высыпали из школьных автобусов, а те, кого подвозили, выпрыгивали из машин; кто-то гонял мячи или играл в «квадрат». На площадке царила обычная неразбериха, банда школьных хулиганов, как всегда, расхаживала с грозным видом. Руперт понял, что он не имеет ни малейшего понятия, что Тургид делает до уроков и где его искать, и, прежде чем он успел сориентироваться, зазвенел звонок. «Не страшно, – подумал Руперт, – найду Тургида в обеденный перерыв. Наверняка он будет в столовой».
Руперт с нетерпением ждал конца утренних уроков. Однако во время обеда Тургида не было ни в столовой, ни в классной комнате, куда Руперт, не сразу собравшись с духом, всё же заглянул. И хотя за время обеденного перерыва он обошёл вокруг всего здания, около школы Тургида тоже не было. Может, он вовсе не пришёл в школу. Может, он заболел. При этой мысли на Руперта накатило огромное разочарование, но затем он подумал, что они ведь теперь друзья и не один день будут гулять вдвоём.
Однако наступил следующий день, и ничего не изменилось. Тургида нигде не было. Когда его не было уже целую неделю, Руперт понял, что вообще-то не видел никого из Риверсов, и призадумался. Он выглядывал Сиппи в крыле школы, отведённом для младших классов, но и её не нашёл. Тогда он спросил Элизу, видела ли она её или ещё кого из Риверсов на этой неделе.
– Сиппи Риверс? – удивилась Элиза. – Почему?
– Просто интересно, – сказал Руперт. – Если увидишь её, можешь спросить, что, Тургид заболел?
– Я её не знаю, – проговорила Элиза, которая была ещё застенчивее Руперта.
– Но ты же можешь её спросить? – настаивал Руперт.
– Ладно, – ответила Элиза едва слышно, но Руперт сомневался, что она осмелится.
Разочарование Руперта росло и росло. В глубине души он ожидал, что, даже если он не увидит Тургида, так дядя Моффат разыщет его, чтобы довершить обед в клубе «Унион» или отдать оставшиеся шесть рубашек, которые он для него заказал, но тот тоже не появлялся. Руперт думал, что Тургид мог рассказать своей семье, что у Руперта был день рождения и, возможно, миссис Риверс испечёт ему запоздалый именинный пирог. С тех пор как случилось невероятное и он подружился с Тургидом, с той минуты, как Тургид сказал, что он стал практически членом семьи, Руперту казалось, что возможно всё, и он весело жонглировал самыми разными фантазиями.
Но теперь ему начинало казаться, что семья Риверсов возлюбила его вовсе не так сильно, как убеждал его Тургид. Но иногда он с надеждой думал, что, возможно, вся семья свалилась с жутким гриппом и не встаёт с кроватей. А что, это представлялось ему вполне вероятным объяснением, а значит, приключения продолжатся с понедельника, как только им станет полегче.
И вот наступил понедельник, но Руперт не увидел в школе ни Тургида, ни Сиппи, а также никто из Риверсов не подошёл к нему с приглашением отобедать, протестировать машину времени или просто подвезти его. Руперт даже досадливо припомнил, что мистеру Риверсу, единственному из всех взрослых членов семьи, было, очевидно, ничуть не жаль, что Руперт потерял все свои призы. Как будто Руперт был в своём праве, получая от Риверсов возмещение ущерба. А иногда он фантазировал, какую форму примут извинения мистера Риверса, и надеялся, что съедобную. К исходу пятницы, когда ничего нового и захватывающего не произошло, Руперт, совсем кислый, отправился домой. Всю неделю его фантазия разыгрывалась всё сильнее, и он даже воображал, как Риверсы умоляют его стать их семейным консультантом, возможно, с небольшим жалованием – настолько вырос он в их глазах.
А в довершение всех бед, апрель с присущим весне непостоянством повернул от тепла к промозглому холоду, и едва зазеленевшие кустарники и только проклюнувшиеся нарциссы запорошил снег.
Куда уж хуже могла обернуться эта неделя?
Но когда Руперт пришёл домой, оказалось, что могла и обернулась хуже, потому что первым, кого он увидел, подходя к дому, была мать, сидевшая на просевших ступенях крыльца с кружкой кофе в заскорузлых покрасневших руках и безрадостно смотревшая на падающий снег.
Она даже не заметила приближения Руперта. У неё на лице были снежинки и застывшее выражение.
«Что же могло приключиться?» – удивился Руперт. Мать никогда не возвращалась домой раньше шести вечера.
– Руперт! – вскрикнула она, вдруг словно пробудившись. – Полагаю, ты недоумеваешь, что я дома делаю. Полагаю, думаешь, что я работу потеряла. Ну что ж, так оно и есть. Но не по той причине, которую ты можешь себе вообразить. Не потому, что я плохо убиралась. Я лучшая клятая уборщица на всём заводе, Руперт. Лучшая клятая уборщица во всём Стилвилле. После меня эти офисы сверкали. И не думай, что я преувеличиваю!
– Ага, – пробормотал Руперт.
– Не знаю, откуда мы теперь возьмём деньги. Это всегда было на мне. Я не знаю, что мы будем есть. Я не знаю, где мы будем жить, если мы не сможем внести аренду, и что тогда будем делать. И я даже не смогла отца твоего разыскать, чтобы ему сообщить.
«И это тоже странно», – подумал Руперт. Он и припомнить не мог, чтобы отец не сидел на диване перед телевизором или не лежал на подъездной дороге под своим «Транс Ам».
– И почему я потеряла работу? Потому что сталелитейный сокращает штат, и одну из уборщиц было решено уволить, как они мне сказали.
Руперт сел на ступеньку рядом с матерью.
– Что же мы будем делать? – спросил он встревоженно. Он подумал, не будет ли он однажды с ностальгией вспоминать старые добрые времена, когда можно было спать под кроватью.
– Голодать, полагаю, – ответила мать, в отчаянии даже не попытавшись смягчить удар. – Жизнь несправедлива, Руперт.
Сердце Руперта заколотилось втрое сильнее. Что же им делать? И так денег на еду едва хватало. Может, бросить школу и найти работу? Но кто наймёт одиннадцатилетнего мальчишку?
– А что особенно обидно, что меня уволили, а какая-то финтифлюшка, которая убираться-то начала всего два года тому назад, сохранила работу. И почему? Потому что она знает Риверсов. Она даже не друг им, а просто раньше носила им газеты, и поэтому она остаётся. Они чудовища, эти Риверсы. Ну почему не я знакома с ними? В этом гнилом мире всё сводится к тому, кого ты знаешь, Руперт. А я никогда никого не знала. И никогда не буду знать.
– Но я знаю! – вскричал Руперт, вскакивая на ноги. – Я дружу с Риверсом. Со всеми Риверсами вообще-то. И Тургид сказал, что, если мне понадобится что-то, я могу обратиться к нему.
– Не дури, Руперт, – упрекнула мать. – Это не время для сказочек.
– Но это правда. Я дружу с тётей Хазелнат, и с дядей Генри, и с дядей Моффатом, и даже с миссис Риверс. А Тургид Риверс – мой лучший друг.
Руперт не сказал матери, что они кровные братья, потому что это был секрет. Но побратим точно не бросит его в такой беде.
– Ладно, Руперт, я поняла, они тебе практически как вторая семья, – глумливо фыркнула мать и отхлебнула ещё кофе, словно за свою жизнь так наслушалась лжи, что она давно перестала будоражить или ужасать.
– Я не вру. Я не вру. Мы можем прямо сейчас пойти к ним домой, и я объясню, что произошло и что ты моя мать, и они вернут тебе твою работу.
– Не дури, Руперт, меня не Риверсы уволили, а менеджер. Я никогда и не встречалась с Риверсами.
– Вот именно, – воскликнул Руперт. – Вот видишь! Именно поэтому нужно им сказать. Тогда они скажут управляющему, что он совершил ошибку. Пошли!
Руперт встал и дёрнул мать за рукав, пытаясь поднять её на ноги.
Она так долго просидела на крыльце, не обращая внимания на кружащий снег, что он запорошил её всю, как будто она была статуей.
– Перестать, – огрызнулась мать. – С меня хватит. Всё это меня просто придавило. У тебя ещё остались эти эвкалиптовые пастилки? Думаю, это повод их прикончить. Если хочешь сделать для меня что-то хорошее, сбегай, принеси их.
Руперт побежал в спальню, принести матери пастилки, которые он спрятал в подушке. Он и так планировал отдать их ей по прошествии должного времени, как и всегда. Сунув руку вовнутрь, он нашарил и вытащил не только пастилки, но и костюм. Костюм!
Он рванул вниз по лестнице и вылетел на крыльцо, гордо держа его перед собой.
– Погляди, погляди! – крикнул он. – Вот моё доказательство. Видишь этот шёлковый костюм? Дядя Моффат, это брат мистера Риверса, взял меня в нём на обед в клуб «Унион». Он заказал его для меня в ателье. Он заказал для меня ещё шесть рубашек, только я их ещё не забрал! Даже не знаю, почему он не сказал мне, готовы они или нет! И весь день в школе я всё думаю, отчего он не приходит сказать, что мои рубашки готовы. ОТЧЕГО? – Руперт, приходя всё в большее волнение, начал тараторить всё, что приходило на ум, так что даже самому себе казался ополоумевшим.
Миссис Браун, очевидно, разделяла его опасения, потому что она встала, прижалась к балясинам крыльца и уставилась на него как на сумасшедшего.
Руперт понял, что никакие слова мать не переубедят, и поэтому надел костюмный пиджак поверх своей одежды и сказал:
– Гляди!
Мать поглядела на него, в испуге не находя слов, а затем закрыла лицо руками и завыла:
– Ты украл из магазина КОСТЮМ? А ты не мог украсть что-нибудь более полезное?
– Разве такое можно найти в магазине? – возмутился он. – Он же скроен специально для меня.
Тут Руперт вывалил ей всё то, что узнал о пошиве костюмов. Различие тканей, плотность шерсти, особенности раскроя. Он покрутился и продемонстрировал, где костюм был посажен по фигуре, а когда замолчал, увидел в её глазах искорку доверия и глубочайшее замешательство.