Если ему суждено помереть – а Винс, честно говоря, не очень бы расстроился, – неохота помирать лицом в воздушную подушку «вольво» Энди Брэгга. Бывает на свете и более подходящая обстановка – зарывшись лицом в обрамленное лиловым декольте Хэзер из Йорка, например. Винс прямо видел, как с головой погружается в ее шарообразные перси. Вы гляньте, кто пришел, – да неужто Винс?! А потом он бы…
Проезжая мимо, Энди Брэгг бибикнул. Притормозил, опустил окно над пассажирским сиденьем:
– Уверен, Винс? Может, все-таки подбросить?
– Не, не надо. Спасибо. Подышу чуток. Хороший вечер. Может, домой загляну, с собакой погуляю перед сном. Давно Светика не видел.
– Как хочешь, сквайр.
И Энди с ревом умчался в ночь. До его гостиницы «Спрут и сердцевидка» сорок минут езды, но Винс знал, что Энди постарается уложиться в полчаса.
«Спрут и сердцевидка». Пару лет назад Брэгги купили «Морской вид», сменили ему название и перезапустили как бутик-отель. («Бутик-люкс», – настаивала Рода.) Когда покупали, это была очень старомодная, очень банальная гостиница. Красно-синий узорчатый ковер, прокуренный линкруст, настенные светильники с бахромчатыми абажурами и лампочками-свечками. Все ободрали до каркаса, сделали семь спален с примыкающими ванными, все выкрасили в приглушенный серый, и голубой, и зеленый, отшкурили и побелили половицы. «Под кейп-код», – говорила Рода, хотя оба они на Кейп-Коде не бывали. Ради британского колорита назвали номера в честь морских районов из судоходного прогноза – «Ланди», «Малин», «Кромарти», в таком духе. Обойдя странные типа Утсиры и Гебридов, которые смутно отдавали порнографией.
Собственно говоря, отель был детищем Роды. Энди отвечал за «тяжести», как Рода говорила, – на нем были поездки за продуктами мелким оптом и бесконечный ремонт по мелочи, не говоря об усмирении неудобных гостей. Энди умел умиротворять – мистер Конгениальность, иногда звала его Рода, хотя это, кажется, не всегда было комплиментом. Разрешение конфликтов – не самая сильная сторона Роды. Она лучше умела завязывать ссоры, чем унимать.
Прежнее турагентство, в честь владельца названное «Путешествия Энди», разорилось, и реинкарнацией своего бизнеса Энди управлял из дома – во всех документах имя Роды, а на вывеске анонимное «Экзотическое путешествие».
В туризме он работал очень давно – так давно, что лучше и не вспоминать. Оттрубил на подхвате в «Томасе Куке», потом открыл свой бизнес, работал за столом в чужом агентстве – он тогда в Бридлингтоне жил, – пока не наскреб денег на собственную витрину дальше по побережью. В те времена торговали в основном пакетными турами – две недели на Лансароте, в Алгарве или на Коста-Браве, в одной руке сжимаешь дорожные чеки, в другой бутылку лосьона от загара «Гавайский тропик».
Жизнь была простая. Люди нуждались в турагентах. А теперь турагентам кирдык – всех уморил интернет. Конкуренция зверская уже много лет, не будешь развиваться – не выживешь. И Энди развивался, сосредоточивался на нишевых аспектах бизнеса – «обслуживании индивидуальных вкусов под заказ», как он сам описывал свой подход. Секс-туризм, по сути. Мужики катались в Таиланд, на Бали и Шри-Ланку, где снимали девчонок в барах, парней на пляжах, даже подыскивали себе жен, если приспичило. Теперь и эта ниша разделила участь всей смертной плоти, так сказать. Мужики катались сами, а от «Экзотического путешествия» осталось одно название. Бизнес Энди ушел в подполье. Нынче импорт поважнее экспорта. Рода бизнесом мужа не интересовалась, и, с учетом обстоятельств, оно и к лучшему.
Скользкая дорожка. Поначалу продаешь путевки «все включено» восемнадцатилетним, которым охота лета и света, а в итоге тебя насаживают на вилку и поджаривают, как булку. За грехи твои тяжкие. Энди знал, что его ждет. Его растили в строгости католицизма, его мать была религиозна до свирепости. Чтоб эту доску вытереть начисто, парой-тройкой «Аве Марий» не отделаешься.
Гостиница «Спрут и сердцевидка» стояла в деревне – уж какая ни на есть деревня, в основном-то здесь теперь на лето сдавали дома – нанизанные на обочины дороги или спрятанные повыше в долине (эти подороже). Никакого пошлого карнавала, как в других деревнях дальше по берегу, – ни игровых автоматов, ни рыбы с картошкой в киосках, ни аттракционов. Воздух не провонял фритюром и сахаром. Сюда приезжали люди с собаками – немолодые пенсионеры, экскурсанты-однодневки (увы) и молодые пары с маленькими детьми, алкавшие архаических пляжных отпусков с ведерками и совочками. «Отпуск по-домашнему» (Энди это выражение ненавидел). Кого ни возьми – отнюдь не идеальная клиентура «Спрута и сердцевидки». Гостиница, впрочем, имела лицензию, подавала «легкие обеды», что тоже на пользу, однако Энди предполагал, что в конце концов их сведет в могилу Airbnb. Да и ладно, бабла и так завались, в наличке Энди купался – жалко только, что всю эту наличку никак не объяснить Роде.
У Роды была тема с ракушками. Крупные завитые в ванных, плоские раковины гребешков вместо мыльниц, ветроловки из раковин береговых улиток и крепидулид. Энди не отличал литорину от мидии. Подстилки на столах в столовой дорогие, на каждой ракушки, намалеваны в классическом стиле. Вполне уместно смотрелись бы в Помпеях. Посреди каждого стола красовалась крупная раковина. Рода самолично обклеила ракушками основания ламп из «Икеи». Энди считал, что Рода перегибает палку, но она прямо зациклилась на этих раковинах. В «ТК Макс» в «Метроцентре» Гейтсхеда нашла шторки для душа с ракушками (сойдет за скороговорочку) и теперь подумывала заказать полотенца с вышитым логотипом гостиницы – ракушка над переплетенными буквами «СС». Энди переживал из-за нацистских подтекстов. Рода, сама по натуре отчасти штурмовик, считала, что он больно чувствительный – в чем Энди упрекали редко.
Он познакомился с Родой десять лет назад, когда она явилась к нему в агентство бронировать тур для одиноких на Фуэртевентуру. В городе была проездом – каталась по командировкам, работала на одну фармацевтическую компанию – и смотрелась грозно во многих смыслах, не в последнюю очередь габаритами. Носила тугой серый брючный костюм, сидевший на ней плохо (на ум внезапно приходило слово «круп»), и куталась в удушающую дымку «Диор Пуазон» и лака для волос «Элнетт». Забронировав ей тур и забрав депозит, Энди сказал:
– Такая роскошная женщина не должна быть одна.
Рода пренебрежительно рассмеялась, как некогда девчонки у Энди в школе. Подхватила тяжеленный черный саквояж с образцами и забралась в служебную машину. Однако наживка, видимо, сработала, потому что год спустя они уже проводили медовый месяц в гостинице на Крите, на что Энди получил огромную скидку.
Рода жила тогда в Лутоне («дыра дырой»), но родилась в Файли и с облегчением возвратилась на восточное побережье. Магнетическое притяжение севера.
– Как лосось на нересте, – говорила Рода. – Только я нереститься не собираюсь. Боже упаси.
У обоих это был второй брак, и детей Рода не хотела.
– Вообще-то, я думаю, поезд уже ушел, – говорила она без малейшего намека на сожаление.
Энди размышлял порой, каково быть отцом – видеть, как твоя ДНК расцветает в ребенке. Но с другой стороны, может, миру и на благо, что второго Энди Брэгга в нем не завелось.
Вместо ребенка у них была собака, ньюфаундленд Лотти ростом с пони: ее фотография висела на веб-сайте, как будто псина – один из плюсов гостиницы, но к гостям Лотти была стоически равнодушна. Энди и Рода проецировали на нее всевозможные эмоции, хотя выражение собачьей морды – эдакое непоколебимое бесстрастие – никогда не менялось. Энди считал, Лотти самое место за покерным столом. У нее была привычка перегораживать дорогу, точно крупный и безучастный предмет мебели. Лотти и Роду кое-что роднило.
Рода точно знала, чего хочет, – одно из лучших ее качеств. И одно из худших, ясен пень. За успех «Спрута и сердцевидки» она готова была бороться – хоть накачивать проезжающих путников наркотой и заволакивать через порог. Прямо тигрица на охоте, думал Энди.
Когда он добрался до дома, парадная дверь была заперта – постояльцам выдавались ключи. Свой ключ Энди искал несколько минут, а по пьяни угодил им в замочную скважину отнюдь не с первой попытки. Он бы ни за что на свете не стал звонить и выдергивать Роду из постели – с недосыпа она свирепела. Я жаворонок, я не сова, говорила она. Роде до жаворонка – как до Китая раком.
Проникнуть внутрь Энди в конце концов удалось – в процессе он, правда, споткнулся о гигантскую раковину лямбиса, подпиравшую дверь прихожей.
Он миновал открытую дверь столовой, где уже было опрятно накрыто к завтраку. Крошечные баночки джемов и кетчупа – дорого, деньги на ветер, но, видимо, из таких вот штук и складывается «люкс». Высокий сезон, а заняты всего три спальни из семи. Поразительно, на что способен один-единственный негативный отзыв на TripAdvisor.
Пришлось огибать Лотти, крепко дрыхнувшую на площадке, после чего Энди на цыпочках поднялся на чердак, служивший офисом «Экзотическому путешествию». Постоял на пороге, послушал, не ворочается ли Рода в спальне внизу. Включил компьютер. Залогинился. На всем чердаке светился только экран, и Энди долго-долго смотрел в него, а затем вбил адрес сайта. «Гуглом» такие сайты не ищутся.
Украдкой куря на пороге, Кристал услышала, как на дорожку сворачивает машина. Сощурилась во тьму, сердце испуганно екнуло. Опять серебристый «БМВ»?
Вспыхнули лампочки датчика движения вдоль дорожки – подъезжало всего-навсего местное такси, Томми возвращался домой из «Бельведера».
– Елки, – буркнула Кристал, растирая сигарету подошвой.
Прыснула в рот освежителем, застыла на пороге в позе, больше уместной на подиуме, а когда Томми вылез из машины, сказала:
– Привет, милый. Хороший был день?
– Ага, отличный, – ответил Томми Холройд. – Выбил альбатроса.
Кристал нахмурилась. На ум не приходил сценарий, в котором из этого получился бы отличный день, особенно для альбатроса, но она сказала: