– Надо, пожалуй, домой, – вздохнула Ронни. – Заняться коробками.
– М-да.
Реджи уже нравилось, как они, глазом не моргнув, называют это «дом».
Коробки с бумагами они сгрузили на заднее сиденье – честно говоря, коробки занимали всю машину, кроме норок, которые выкопали себе Реджи и Ронни. Коробки, нежеланные пассажиры, давили на психику. Реджи и Ронни подготовились – дело Бассани и Кармоди они вызубрили от начала и до конца, не говоря о том, что от доски до доски, а также вдоль и поперек; едва ли они найдут в коробках то, чего еще не прочесали мелким гребнем, и вообще, важное все равно уже оцифровано.
– Да чтоб тебя, – сказала Ронни. – Явился не запылился.
– Что?
– Вон, на лавке сидит. Не кто иной, как наш старый друг мистер Айвс, нет?
– Далеко от дома забрался. Что это он тут делает? – удивилась Реджи.
– Чудно, да? Может, тоже ищет Энди Брэгга. Хоть они и не по-честному друзья, – рассмеялась Ронни.
– Может, пришел сообщить Энди Брэггу, что мы про него спрашивали. Или рассказать про убийство жены. Интересно, он подозреваемый?
– Атас, – сказала Ронни. – Пошел.
Обе вытянули шеи, глядя, как Винсент Айвс заходит на стоянку за парапетом. Винсент Айвс поплелся вверх по лесенке к тропе на утес.
– Гуляет на сон грядущий, – сказала Ронни. – Хочет, наверное, в тишине и покое оплакать свою вот-вот уже бывшую миссис Айвс.
– Уже не вот-вот бывшую, – возразила Реджи. – Уже совсем бывшую.
Они решили задержаться, – может, вернется Энди Брэгг или Винсент Айвс спустится с холма и учудит что-нибудь занятное. Вылезли из машины и, облокотившись на парапет, вдыхали свежесть, любовались закатом и огромностью Северного моря. Прилив разошелся вовсю, набухал и накатывал на парапет и променад.
– А зимой тут как, интересно? – сказала Ронни.
– Довольно живописно, надо думать, – ответила Реджи.
Она бы с ума сошла – здесь жить. На глаза ей попался бегун, рысивший через стоянку. Немолодой человек, на голове наушники. Реджи ахнула.
– Что? – спросила Ронни.
– Вон тот дядька.
– В горку бежит?
– Ага. Он. Я его знаю.
– День великих совпадений, спору нет.
– Сама знаешь, что говорят про совпадения.
– Без понятия, а что про них говорят?
– Совпадение – просто объяснение, которое ждет удобного случая.
По крайней мере, подумала Реджи, так всегда говорил этот человек, который сейчас взбегал на утес.
– Видала? – спросила Ронни.
Они искали трюфели в бездонных коробках со шлаком улик, чуточку скрасив себе задачу огромной пиццей и бутылкой риохи, которыми разжились в «Ко-опе» в Уитби. Не очень холодно, огонь разводить незачем, но Реджи все равно развела, и теперь он трещал как ненормальный в маленьком камине. Как-то это правильно, если ты в приморском коттедже. Реджи никогда в жизни не разводила огонь, пришлось гуглить, и она гордилась результатом.
– Что видала? – спросила она.
Ронни показала помятую и потертую бумажку:
– Судебное дело девяносто восьмого года. Тут что-то по гражданке, квартира в Файли какая-то. «Летающий фригольд» – это что?
– Это, по-моему, когда земля под твоей недвижимостью тебе не принадлежит. Когда у тебя комната над переходом или пустотой, например.
– Вот ты откуда это знаешь?
– Я – хранилище бесполезных знаний, – ответила Реджи. – Сто лет назад я выступала в мюзик-холле. Как мистер Память в «Тридцати девяти ступенях».
– Кто-кто и в чем?
– «Тридцать девять ступеней». Был такой фильм у Хичкока[66]. Знаменитый.
Иногда Реджи гадала, открывала ли Ронни хоть раз в жизни книгу, смотрела ли фильм, спектакль. Совершеннейшая филистерка. Реджи за это зла на нее не таила – напротив, даже восхищалась. Реджи, которая читала и видела в этой жизни все, от «Илиады» до «Пропуска в Пимлико»[67], особой пользы от кругозора не видела. Удержать Сая кругозор явно не помог.
– Кароч, – сказала Ронни, – тут написано, что покупателя не уведомили о летающем фригольде, и представитель покупателя подает в суд на представителя продавца. За введение в заблуждение, что ли. Покупателем был Антонио Бассани, но интересно не это. В суде его представлял Стивен Меллорс. Помнишь такое имя?
– Адвокат Винсента Айвса, – сказала Реджи. Взяла блокнот, полистала, зачитала вслух: – «Он юрист, занимается моим разводом, иногда играет с нами в „Бельведере“».
– А также школьный друг, не забывай, – прибавила Ронни. – Давно знакомы.
– Тут еще старья навалом, – сказала Реджи, протягивая ей хлипкую папочку – картон от времени размягчился и вспушился. – В основном остатки портфеля Бассани, с семидесятых. Трейлерные стоянки. Дом престарелых. Квартиры в Редкаре, Солтберне, Скарборо. Представляю, какой он был домовладелец. Небось рядом с ним даже Рахман[68] был бы зайка.
– Кто?
– Не важно. Бухгалтеры-криминалисты все это небось перерыли на суде, нет?
– Не знаю. Открываем еще бутылку?
Две тесные спаленки под крышей, в каждой узкая кровать – на такую сошлют тетушку-синий чулок. Или монашку.
– Бегинаж, – сказала Реджи.
– Чё?
– Такой мирской женский монастырь, религиозное сообщество, в Средние века было. В Брюгге есть. Очень красиво. Сейчас не в моде. А жалко.
В Брюгге Реджи ездила с Саем, на ночном пароме, который колтыхался по Северному морю до самого Зебрюгге. Реджи тошнило всю дорогу, и Сай придерживал ей волосы, когда ее тошнило в унитаз из нержавейки в крохотной душевой их каюты. «Нет больше той любви, как бойфренд»[69], – смеялся Сай. Когда он бросил Реджи, чтобы жениться на девушке по выбору родителей, Реджи пошла к парикмахеру и попросила остричь ее коротко: ритуал, который женщины проводят с незапамятных времен – во всяком случае, с тех пор, как первый мужчина бросил первую женщину. Вероятно, Адам Еву. Кто знает, как оно все повернулось с их союзом, когда Адам стукнул Богу, что Ева кокетничает с древом познания?
– Если женщина что-то знает, кому она нужна? – сварливо сказала Реджи.
– Без понятия, – ответила Ронни. – Другой женщине?
Точка опрокидывания
Убита? Винс думал, его повезут в морг или даже на место преступления (которое он до сих пор называл «мой дом»), покажут труп, однако нет, повезли в отдел полиции и показали поляроидный снимок. Казалось бы, разводишься с женщиной – опознавать ее труп больше не обязан, но где уж там.
По фотографии толком не поймешь, что с Венди такое. Может, и не скажешь, что она спит, но если б выдали опросник с вариантами ответа, ты необязательно выбрал бы «мертва». Сказали, что у нее травма головы, но, видимо, нарочно положили ее так, чтоб ужаса не было видно. Как она обзавелась этой «травмой головы», сообщить не пожелали. Зато сообщили, что нашли ее в саду за домом и считают, что ее убили поздно ночью или рано утром. Им пришлось напомнить Винсу, что он должен ее опознать, – он только сидел и смотрел на фотографию. Это правда Венди? У нее, оказывается, нет уж очень выразительных черт. Он раньше не замечал.
– Мистер Айвс?
– Да, – в конце концов произнес он. – Это она. Это Венди.
Правда? Винс все равно колебался. Вроде Венди, но история совершенно невероятная. Убита. Кем?
– Вы знаете, кто это сделал? – спросил Винс детектива, которая сказала, что руководит расследованием.
«Детектив-инспектор Марриот», – представилась она. Спросила о «вашей дочери», но Эшли бродит где-то в чаще джунглей, телефон у нее не ловит. «Помогаю защищать орангутанов», – сказала Эшли, перед тем как исчезла с радаров. Вроде много чего можно было бы защищать и поближе к дому. Собственную мать, например. (Да нет, Винс не в обиде. Эшли он любил!)
– Мы свяжемся с британским консулом в Сараваке.
– Спасибо. Она будет ужасно горевать, – сказал Винс. – Они были близки.
– А вы нет?
– Венди со мной разводилась. Так что нет, по-моему, это значит, что близки мы не были, согласитесь.
Полицейские констебли-женщины (или как сейчас говорят?) отвезли Винса в отдел, где его завалили вопросами. С утра его один раз уже допрашивали – как-то это несправедливо, два допроса за день. И весь день его окружали женщины со странными именами, и весь день эти женщины задавали ему вопросы, хотя он уже не без нежности вспоминал двух птичьих детективов и их увлеченность «Бельведером». Задним числом их вопросы казались почти невинными – и эти две хотя бы не подозревали Винса в убийстве. Только в том, вероятно, что в гольф играл.
Детектив-инспектор Марриот тоже интересовалась гольфом – ее очень занимали клюшки Винса. Клюшки хранятся в «Бельведере», отвечал он. Там (дорогущая) камера хранения для членов клуба – оно и к лучшему, потому что в квартире для клюшек места нет. Там вообще места нет, там и Винс-то с трудом помещается. И уж явно туда не влезали Винс и четыре женщины из полиции, даже миниатюрные. Винсу казалось, что он вот-вот задохнется. Боюсь, у нас плохие новости про мисс Истон.
«Подверглась нападению», сначала сказали они – к совсем нехорошему слову подбирались постепенно. Убита. Вчера, когда Винс приходил, в доме было тихо. Она тогда уже умерла? Обогни он дом, зайди в сад – нашел бы ее? В саду, сказали Винсу, ее и обнаружили утром. Венди только и делала, что знакомилась по интернету. Может, ее убил незнакомец, которого она сняла и привела в брачную постель? И когда Винс заглядывал в гостиную через щелочку между шторами, Венди как раз убивали? И он мог это предотвратить? Но тогда ведь Светик гавкал бы как полоумный? Он хороший сторожевой пес, странно, что не облаял чужака.
– Мистер Айвс? Сэр?
– Да, простите.
Отнюдь не сразу до Винса дошло, что он, кажется, подозреваемый. А едва дошло, мысль так его потрясла, что он запнулся посреди ответа на вопрос («Мистер Айвс, а кто-нибудь может удостоверить, где вы были ночью? Или рано утром?») и понес околесицу: