– Два сейфа, – сказала Кристал. – Да уж. Можно подумать, мы тут королевские регалии прячем.
– Три, – сказал установщик сейфов, сосредоточенно маркируя связки ключей.
– Три? – беспечно переспросила Кристал. – Что-то он слишком увлекся, да? Он у нас уникум, Томми. А третий куда? Места же совсем нет?
Второй телефон. Третий сейф. Четвертый мушкетер. Пять золотых колец. Вообще-то, одно, и вдобавок латунное, не золотое – вытяжное круглое ушко, заподлицо вмонтированное в половицу.
– Один – тайна, два – полтайны, три – нет тайны, – сказала Кристал.
– Забавно, – сказал профессиональный установщик тайников.
Вечером, заглянув в кабинет, она увидела, что Томми как раз завешивает второй сейф «Парусами на заре». И что поверх тайника с третьим сейфом он уже поставил тяжелую железную картотеку. Слишком громоздкую, не станешь вечно тягать ее туда-сюда, – видимо, третий сейф предназначен для долгосрочного хранения, а не на каждый день. Интересно, Томми его уже заполнил? И если заполнил, то чем?
– Красиво, скажи? – И Томми отошел полюбоваться «Парусами на заре», а точнее, тем, что они скрывали, поскольку искусство его не колыхало ни в каком виде. – И не догадаешься, что там, да?
Да, согласилась Кристал, не догадаешься. Томми был весел, почти ликовал. Они недавно въехали в этот дом, Кристал была беременна Карри. Кристал Холройд, только что коронованная Королева Горней Гавани.
Томми вручил ей две связки ключей и сказал:
– Это запасные – вдруг тебе понадобятся твои украшения. И налички бери сколько хочешь и когда хочешь.
Когда Кристал только вышла за него, ей прямо не верилось, до чего он щедр. Повезло мне, думала она.
О третьем сейфе под картотекой – ни слова. От него тоже были запасные ключи – Кристал попросила, и установщик выдал ей на радостях, выпив кофе и съев «Кит-Кат». Он, видимо, был не в курсе, что мужья хранят секреты от жен. И что жены, собственно, тоже хранят секреты от мужей.
– А ты смотрела, как он тут все устанавливал? – невзначай спросил Томми, наконец выровняв «Паруса на заре» к своему удовольствию.
– Не, он полдня провозился. Я детскую готовила. – Ей ужасно нравилось слово «детская». В нем столько всего – любовь, забота, деньги. – Пойду наверх, милый, ладно? Закончу там.
Они уже знали, что Карри – девочка.
– Из конфет, и пирожных, и сластей всевозможных, – бормотала Кристал, устраивая колыбельку.
Колыбелька стоила целое состояние – настоящая, старомодная, как в сказках, убранная кружевом и шелком. Кристал недавно совершила ошибку – посмотрела «Ребенка Розмари» по телевизору, поздно ночью, на канале хорроров, и теперь перед глазами встала страшная сцена, где Миа Фэрроу заглядывает в колыбель – черную копию той, что у будущей дочери Кристал, – и понимает, что родила ребенка Сатаны. Карри будет ангелом, а не демоном, напомнила себе Кристал. И Томми – не Сатана, прибавила она про себя. (На этот счет она уже передумала.)
Запасные ключи от третьего сейфа она спрятала под матрас в колыбели. Маловероятно, что Томми станет менять простынки, заляпанные отрыжкой и дерьмом. Дети сделаны не из конфет и пирожных, это Кристал знала, – они из плоти и крови, и лелеять их надо соответственно. С тех пор третий ключ (похоже на название детектива, «Третий ключ») перемещался по дому – по местам, которые Кристал считала наиболее Томми-непроницаемыми, хотя уже некоторое время назад упокоился в пакете замороженных бобов эдамамэ в «Менегини», потому что, когда Томми заглянет туда, случится второе пришествие.
– Ну как? – Томми зашел в детскую, как раз когда Кристал разгладила простыню на матрасике в колыбели. Подергал мобиль с овечками, головокружительно его раскрутил.
Кристал залетела, работая у Бассани и Кармоди, и они дали ей бабла на аборт в Лидсе. С ней поехала Фи. Не самое драгоценное воспоминание. Когда эту штуку из нее выскребли, Кристал вздохнула с таким облегчением – не передать. «Дьявольское отродье», – сказала Фи, протягивая ей сигу, пока обе ждали обратного поезда. Остатка денег, которые им выдал Мик, хватило на карри и полбутылки водки. Им обеим было по четырнадцать. Потом Кристал удивлялась, почему в клинике никто не спросил, сколько ей лет и что с ней случилось. Никто не заподозрил даже, что она бездомная. Рядом с Кристал у ее дочери всегда будет дом – с Карри никогда не случится ничего плохого.
Овечки наконец перестали кружиться, и Кристал сказала:
– Хорошо. Только сюда нужно побольше розового. Гораздо больше розового.
Сдвинуть эту картотеку – проще удавиться, и Кристал пихала ее и наклоняла, пихала и наклоняла, точно вальсировала с особо неуклюжим партнером или, допустим, с поставленным на попа гробом. Кристал знала, что́ внутри – во всяком случае, что было внутри в последний раз, когда она туда заглядывала, потому что с нескладным железным партнером танцевала не впервые. Томми предпочитал деньги в виде денег, а не пластика. «Ликвидные деньги – они текучие», – говорил он. Проблема с текучими деньгами в том, что их могут подтереть и спустить в унитаз. А в сейфе их полно. Очень большие лужи, есть что подтирать. Миссис Швабр, подумала Кристал.
К тому времени, когда картотека сдвинулась и показалось латунное кольцо, Кристал уже вспотела. Она потянула за кольцо – поднялся аккуратно склеенный кусок половицы.
– Сезам, откройся, – пробормотала Кристал себе под нос.
Разумеется, Томми – Томми, который не заглядывал домой уже не первые сутки, – решил вернуться именно в этот момент, так что ей пришлось торопливо изобразить танцевальную репризу с картотекой, сдвигать ее изо всех сил, и когда Томми вошел («Кристал! Где тебя носит, бля?»), картотека стояла более или менее где положено, а Кристал была в оранжерее.
Томми чмокнул ее в щеку и спросил:
– Опять курила? – но ответом особо не заинтересовался. Похоже, вымотался, и Кристал сказала:
– Может, передохнешь, а я тебе выпить налью?
– Не, – сказал он. – Спасибо, кис, дела.
Он ушел в кабинет и закрыл дверь. Подслушивая под дверью, Кристал различила знакомый скрежет картотечного вальса.
– Блядь, – сказала она, потому что Томми вот-вот обнаружит, что его кладовая пуста.
И заметила, что в дверях стоит Карри в обнимку с единорогом и в костюме Бель. Встревоженная – Карри и правда тревожилась, ходила расстроенная с самого похищения. А кто бы не расстроился?
– Плохое слово, мамуль, – попеняла она.
– Да, это правда, плохое, – согласилась Кристал. – Извини.
– Мамуль? Ты хоошо?
– Тип-топ-поп, золотце. Тип-топ-поп.
На этом все, ребята
– Кристал? У тебя все нормально?
Винс приехал в «Горнюю гавань» и обнаружил, что дверь стоит нараспашку, а обитателей не видать – только Карри сидела в кухне и смотрела «Холодное сердце». Винс знал, что это «Холодное сердце», потому что на прошлое Рождество смотрел его с Эшли. Она говорила, что это феминистское кино, но Винсу показалось, что Дисней как Дисней.
– Привет, миленькая, – сказал он Карри; та сидела в наушниках и сняла их, когда он заговорил. – А мама с папой дома?
– Бассейн, – ответила она и снова надела наушники.
Пистолета у Винса, конечно, уже не было. Винс собирался застрелить Томми из пистолета, а теперь придется сочинять на ходу. У него, правда, была бейсбольная бита Стива, и Винс планировал расколоть Томми череп, как яйцо. Подумал про Венди. Вот ей хватило клюшки для гольфа.
Стив был мертв, в этом Винс был вполне уверен, так что теперь с любыми планами можно попрощаться. Винс жалел, что не сам убил Стива, но, пожалуй, была некая справедливость в такой смерти – в том, что Стива убила одна из девушек. А Энди, если повезет, истечет кровью, не дождавшись приезда «скорой». То есть разобраться осталось с одним Томми. Когда девушка застрелила Стива, в палате началось светопреставление, и Винс выскользнул из «Белых березок», сел в «хонду» и укатил, не успели они там сказать «раз – и нету». По встречной полосе к «Березкам», на полную мощность врубив сирену, как раз мчалась первая полицейская машина.
Кристал в шортах и топе на бретельках стояла на краю бассейна. Мокрая насквозь – видимо, плавала прямо так, а не в купальнике. Подле нее безмятежно сидел Брут. Кристал в задумчивости курила сигарету.
– Ой, Винс, привет, – сказала она. – Как дела?
Он замялся, не в силах придумать ответ, который вместил бы этот день с утра до текущей минуты, затем сказал:
– А ты знаешь, что у вас входная дверь открыта?
– Это Томми – я его вечно прошу проверять, закрыто или нет. Никогда не проверяет. Шалопай, так его и растак.
Отвлекшись на зрелище ее грудей под мокрым топом, Винс не сразу сообразил, что в бассейне кто-то есть. Не просто кто-то – Томми, и он не плавает, он дрейфует лицом вниз.
– Господи, Кристал, – сказал Винс, уронил бейсбольную биту и принялся стягивать ботинки – прыгнуть в воду, спасти Томми. Чтобы потом его убить.
Кристал придержала его за локоть и спокойно сказала:
– Не морочься. Он умер.
Напоследок она глубоко затянулась сигаретой и выкинула окурок в бассейн.
Умер? Что тут случилось?
– Кристал, что происходит?
– Да вот, слегка прибираюсь. А у тебя как?
Ты не просто летай[133]
Вода прельщала, но Кристал сюда не плавать пришла, хотя мысль, конечно, соблазнительная.
Услышав, как сдвигается картотека, Кристал постучалась в кабинет и нервно сказала:
– Томми, зайди посмотри, милый. В бассейне. Что-то не так. Можешь побыстрее?
А потом она припарковала Карри перед телевизором, нацепила ей розовые наушники и побежала в гулкий подвал. Искусственный дневной свет отражался от голубой воды и золотой мозаики. Кристал вдохнула запах хлорки. Ей страшно здесь нравилось.
Когда Томми пришел, Кристал стояла на самом краю.
– Вот здесь, – поманила она. – Встань рядом, тогда видно.