Дрю настоял на том, что отвезет нас обратно к машине. Похоже, пока меня не было, Роджер рассказывал ему о шоссе № 50, и теперь они снова вернулись к этому разговору.
– Ты не поверишь. Оно просто тянется и тянется, и начинает казаться, что это никогда не кончится.
– Но потом оно кончается, – сказал Дрю. – Великолепная история, чувак.
– Я серьезно! – сказал Роджер. – Кажется, что оно тянется вечно.
– Но ничто не длится вечно, – сказал Дрю, и внезапно они с Роджером пропели в унисон:
– Даже в ноябре холодный дождь![31]
Я растерянно перевела взгляд с Роджера на Дрю и обратно.
– Неужели? – спросил Дрю, заметив выражение недоумения на моем лице в зеркале заднего вида. – Магеллан, дай этой девочке послушать немного GN'R.
Я понятия не имела, о чем они говорят, но выяснить не успела, потому что несколько секунд спустя мы уже оказались у ворот загородного клуба. Я выглянула наружу и увидела наш «джип», припаркованный на освещенном участке дороги.
Может, слишком дружелюбная риелтор сейчас продает мой дом, может, мои родные умерли или разбросаны по стране, но машина казалась уютной и знакомой, и с каждой милей она все сильнее напоминала дом.
Дрю откинул переднее сиденье, помогая мне вылезти. Мы вышли из машины. Он подал мне руку, и на этот раз я приняла ее с непринужденной улыбкой, а он широко улыбнулся в ответ. Дрю и Роджер обнялись и похлопали друг друга по спине еще несколько раз, а потом Роджер направился к «либерти», оставив нас с Дрю наедине.
– Приятно было познакомиться с тобой, – сказал он.
– Спасибо за «Новый путь», – сказала я. – Рассыпчато – значит вкусно.
– А я что говорил? Сделай мне одолжение, – сказал Дрю, закрывая дверь с водительской стороны и наклоняясь немного ближе ко мне, – присмотри за моим другом Магелланом, а? Стань его Санчо Пансой.
Я с удивлением уставилась на Дрю.
– Что ты сказал? – переспросила я.
– Санчо Панса, – повторил Дрю. – Это из «Дон Кихота». Тоже штурман. Но послушай. С Магелланом та же проблема, что и со всеми этими исследователями. Большую часть времени они просто обречены гнаться за недостижимым. И большинство из них так заняты высматриванием чего-то на горизонте, что не видят того, что у них под носом.
– Хорошо, – сказала я, не вполне понимая, что он имел в виду. Это он о Хэдли? – Присмотрю.
– Отличной дороги! – крикнул он Роджеру, который, как я заметила, уже сел за руль и лишь кивнул в ответ.
Едва я открыла дверь со своей стороны, как услышала, что Дрю испустил впечатляющий поток матерной ругани. Я повернулась и увидела, что он грустно смотрит на окно своей машины с водительской стороны.
– Ключи? – крикнул Роджер. – Серьезно?
Дрю вздохнул и вытащил из кармана свой телефон.
– Ничего, – сказал он, пожав плечами. – Поезжайте. Я разберусь.
Я залезла в машину, захлопнула дверь и осмотрела серый салон, ставший уже таким родным, и самую привычную деталь в нем – Роджера, который сидел за рулем и улыбался мне.
– Готова? – спросил он.
– Готова, – ответила я и достала его очки из чехла.
Заметив разводы на линзах, я быстро протерла их краем доставшейся от Бронвин футболки. Роджер надел очки, завел машину, и мы выехали на дорогу. В боковое зеркало я видела, как Дрю машет нам. Он все махал и махал, пока совсем не исчез из виду.
«Сезон торнадо», или «Головная боль от замороженного крема»
Название – исполнитель
Ghost – Neutral Milk Hotel
November Rain – Guns N'Roses
Sugar, We're Goin Down – Fall Out Boy
Route 66 – Chuck Berry
Morning Calls – Dashboard Confessional
All My Days – Alexi Murdoch
Not the Same – Ben Folds
Heartbeats – Jose Gonzales
Here (In Your Arms) – HelloGoodBye
The Weight – The Band
The Bird and the Worm – Owl City
Cast No Shadow – Oasis
It'll All Work Out – Tom Petty and the Heartbreakers
This Time Tomorrow – The Kinks
Где я побывала.
Штат № 5 – Канзас – «Подсолнуховый штат».
Девиз: «Через тернии к звездам».
Размер: Плоский, с дорожными знаками, которые сами по себе пугают.
Интересные факты: Сезон торнадо длится с апреля по июнь. Слава богу.
Заметки: Но если верить информации на придорожной стоянке, когда увидишь приближающийся торнадо, нужно съехать на обочину и лечь в кювет. Серьезно.
Там, где любят меня, там, где знают меня,
там, где встретят меня, когда вернусь в Миссури.
Около полуночи начался дождь.
Часа три мы ехали через Канзас в темноте, почти не разговаривая. Я смотрела в окно, чувствуя, что все еще нахожусь под впечатлением того, что сказала Уолкотту. Сказала вслух. Я сделала это. И ничего – мир не рухнул. Правда, легче не стало. Мои мысли все еще были о том, о чем мне совсем не хотелось думать.
Хорошо, что пошел дождь: можно было отвлечься. Я наклонилась к Роджеру и показала ему, как настроить дворники, а потом стала смотреть вперед на мокрое шоссе. Я наблюдала, какие причудливые узоры рисовали капли, разбивающиеся о лобовое стекло. В машине царила тишина – только плей-лист Роджера и постоянное глухое шуршание дворников по стеклу нарушали ее.
Сначала лишь редкие капли падали на лобовое стекло, но потом дождь усилился. А спустя какое-то время разразился такой ливень, который впору было сравнить со вселенским потопом.
– Ух ты, – сказал Роджер, снова ковыряясь в настройках дворников. Я наклонилась и повернула регулятор, чтобы дворники двигались с максимальной скоростью: шх-шх-шх.
– Спасибо, – сказал он.
Я откинулась в кресле и посмотрела в темноту, на капли дождя, оставлявшие косые следы на окне. Я знала, что большинство людей не любят ездить на машине в дождь. Джулия говорила, что ее это пугает. Но меня это никогда не волновало. Особенно с того момента, когда я узнала, что самое страшное может случиться при дневном свете, солнечным воскресным утром, в пятнадцати минутах от дома.
– Ты раньше водила эту машину? – спросил Роджер, взглянув на меня.
– Конечно, – ответила я, устраивая ноги на приборную панель.
– Если тебе вдруг захочется сесть за руль, – сказал он с некоторой нерешительностью, будто обдумывал каждое слово, прежде чем произнести его, – я не возражаю.
Я опустила ноги и выпрямилась.
– Ты хочешь поменяться? – спросила я. – Устал?
– Нет, я в порядке. Еще на пару часов меня точно хватит. Я просто хотел сказать, что не против, если ты поведешь.
Внезапно я поняла, что Роджер знает мою историю, поэтому он был так недоволен тем, как агрессивно Дрю вел машину.
– Не хочу садиться за руль, – произнесла я, стараясь говорить спокойно, но голос у меня все равно дрогнул.
– Расскажи, почему, – он пристально посмотрел на меня.
Я разглядывала его профиль, чувствуя, как колотится мое сердце.
– Ты знаешь, что со мной произошло? – спросила я, слышала, как напряженно звучит голос.
Роджер покачал головой.
– Нет, – сказал он. – Просто подумал, может, ты хочешь поговорить об этом.
Сердце готово было выпрыгнуть из груди.
– Нет, не хочу, – сказала я так твердо, как только могла.
– Просто… – Он посмотрел на меня, и я увидела, что его очки почему-то снова все в разводах. На правом стекле был виден четкий отпечаток пальца. Я решила сконцентрироваться на этой детали.
– Ты же знаешь, что можешь все мне рассказать.
– Знаю, – осторожно сказала я. – Разве я ничего тебе не рассказываю? – я сделала вид, что не понимаю, о чем он. – Разве мы ничего не обсуждаем?
Он вздохнул и сконцентрировался на дороге. Я поняла, что не смогла его убедить. Но и рассказать всего не могла. Одно дело – сказать Уолкотту, которого я вряд ли увижу снова. Открыться Роджеру – это было совершенно другое. У нас впереди еще столько времени.
– Просто это слишком сложно для меня. Я имею в виду обсуждать это.
Говорить длинными предложениями у меня тоже не получалось. У «Эми» не было бы такой проблемы, она смогла бы поделиться своими чувствами и тем, что ее пугает, с человеком, который был готов выслушать. Но «Эми» и нечем было поделиться. Я ненавидела ее!
– Понимаю, – тихо сказал Роджер.
Плей-лист закончился, и он не стал запускать его снова. Маленький экран айпода светился еще несколько секунд, а потом погас, и единственным звуком в машине был ритмичный скрип дворников, протиравших ветровое стекло, не справлявшихся с потоками хлынувшего дождя.
– Дело не в том, что я не хочу говорить, – сказала я не задумываясь.
Произнеся это вслух, я поняла, что говорю правду. Я хотела поговорить уже не первый месяц. И находились даже люди, готовые меня выслушать. Так почему это казалось невозможным? Словно меня просили поговорить на португальском или и вовсе на эсперанто. Я уселась, обхватив колени руками, и стала смотреть в окно.
– Хорошо, – сказал Роджер через некоторое время. – Давай я начну? Двадцать вопросов.
– Что? – спросила я, немного удивленная тем, что мы так быстро сменили тему. – Ладно. Это человек?
– Нет, – сказал Роджер с улыбкой. – Я имел в виду, что я буду задавать тебе вопросы. Может быть, так тебе будет легче говорить. Попробуем?
– Двадцать, пожалуй, многовато. Давай пять?
– Пять вопросов? Это не одно и тоже.
– Тогда и я буду тебя спрашивать, – неожиданно вырвалось у меня. – Иначе будет нечестно.
Он побарабанил пальцами по рулю, а потом кивнул.
– Согласен. Готова?
Я кивнула, больше всего на свете желая, чтобы это поскорее закончилось.