– Знаешь, Катя, когда мы вернемся домой, мне ведь никто не поверит, что я работал в Александрийской библиотеке…
– Это еще почему? Во-первых, я подтвердю, во-вторых, – она махнула рукой назад, – в отделе кадров у них запись останется. Архивы знаешь как долго хранятся?
– Архивы сгорят. Библиотека сгорит. Мусейон сгорит. Маяк разрушится… – мрачно сказал мальчик.
– Неужели правда, Гор? – Кате не верилось, что все так безнадежно.
– Это будет после нашей эры… – тихо подтвердил бог. – Все проходит. И все остается.
Геракл подавленно молчала.
– Нет прошлого и будущего, – объяснил сын Осириса. – Время, как река, и все мы одновременно живем на ее берегах. Ты, я, Спиноза, Моисей… Те, кто был до нас, и те, кто будет после. Мы все едины…
В лицо пахнуло соленым морским ветром. Было слышно, как волны ударяют о берег, как кричат средиземноморские чайки и бьют склянки на кораблях.
Витя шел, опустив голову. Гор снова взялся за свой сердолик. А Катя с интересом оглядывалась по сторонам.
– Цирк! – вдруг крикнула она.
– В каком смысле? – не понял Спиноза. – Что ты имеешь в виду?
– Спиноза, Спиноза! Смотри туда! Там написано по-русски!
– Не может быть! – Витя стряхнул с себя задумчивость. – Культурные контакты возникнут примерно через тысячу-другую лет!
Но Катя этого не слышала. Она уже со всех ног бежала к полотняной палатке, перед которой стояла довольно внушительная очередь. Спиноза и Гор в нерешительности двинулись за ней.
– Витечка! – обернулась Геракл. – Спроси по-ихнему, кто крайний.
Спиноза пристроился в конец очереди и на фарси обратился к стоящему впереди персу:
– Не соблаговолит ли почтеннейший заморский гость ответить недостойному, какие чудеса он ожидает увидеть в этом шатре отдохновения и праздности? А также – не оскорбит ли затылок благороднейшего господина взгляд его недостойного слуги, если он дерзнет испросить позволения ступать по следам почтеннейшего гостя в сей многошумной очереди? – Спиноза замысловато поклонился. – Заранее благодарен.
Перс обернулся, тоже раскланялся и начал, затеребив бороду:
– О гостеприимный александриец, обладающий красноречием, подобным журчанию ручьев в благословенных садах моей отчизны, – он сделал передышку, пожал плечами и добавил: – Я и сам не знаю. Говорят, там что-то необыкновенное. Но что – неизвестно. А очередь за мной никто не занимал.
– Что он тебе сказал? – затеребила Геракл Витин рукав.
– Пошли, Катя. По-моему, там ничего интересного, – раскланиваясь с персом, ответил Спиноза.
Катя с неохотой отошла от шатра, но в это время за ее спиной раздался знакомый надтреснутый голос, говорящий по-русски:
– Спешите видеть! Только один раз и только в Александрии! Новый аттракцион! Смертельный номер! Живой феномен природы!
– Карга! – хором воскликнули ребята. – Марь Иванна!
Очередь прослезилась, наблюдая за трогательной встречей зазывалы из шатра, городского сумасшедшего и неизвестной девочки. Гор скромно стоял в сторонке.
– Витенька, как повзрослел! Катенька, как похорошела! – ласково щебетала классная руководительница, и по ее нарумяненным щекам текла с глаз сурьма. – Боже, какое счастье! Боже, что мы пережили! Витенька, теперь мы выберемся отсюда!
– Цирк закрыт, – объявила она очереди официальным тоном. – На реконструкцию. Расходитесь! – учительница помахала указкой.
Очередь недовольно зароптала и рассосалась.
– Дорогие мои, дорогие! – Карга никак не могла успокоиться. – Милые мои, любимые!
– Марь Иванна, – не выдержала Геракл. – А какой там у вас живой феномен природы?
– О, это сюрприз! – Карга игриво поманила ребят к маленькому окошечку в стенке палатки. – Смотрите!
Спиноза галантно уступил место девочке.
Катя заглянула в окошко. В темноте нежно светился Петуля.
Глава 4. Спасение утопающих
Они сидели в уютном шатре, залитом голубоватым светом Бонифация, и наперебой рассказывали о своих приключениях. Карга угощала их тыквенной кашей и все не могла нарадоваться, глядя на своих учеников.
– Петулик такой самостоятельный, такой инициативный, – хвалила она отпетого хулигана. – Если б не он, я бы погибла…
– Да бросьте, Марь Иванна, – скромничал Бонифаций. – Ведь это вы придумали живой феномен природы.
– Но без тебя, дружок, мы не смогли бы открыть свое маленькое дело. Потом, вспомни, в каком я была состоянии…
Петуля вздохнул:
– Со всяким может случиться. Одна моя знакомая даже в рабство угодила…
– А я, дети, вопреки всем своим принципам, вынуждена была просить подаяния… – призналась классная руководительница. – Когда я попала в Александрию, мне некуда и не к кому было идти. А вы знаете, что такое голод?
– Знаю! – горячо откликнулась Катя. – Я тоже целых два дня не кушала.
– Я опустилась на самое дно. Выпрашивала объедки на базаре, – голос Карги дрогнул. – Представьте себе мое моральное состояние. Учитель, педагог, воспитатель – и стоит с протянутой рукой… Вот тут-то я и встретила Петулика, – она погладила двоечника по голове. – Он занимался полезным и нужным делом – коммерцией.
– Марь Иванна, опять? – Бонифаций укоризненно посмотрел на нее. – Торговал всякой ерундой – амулеты, ушебти, скарабеи. Так, мелочовка.
Не слушая его, Карга продолжала:
– Все благородство этого человека я почувствовала в трудную минуту. Петулик подобрал меня, пригрел, накормил и, наконец, вывел в люди. – Карга простерла к нему указку: – Прости меня, мальчик мой! Как я была к тебе несправедлива! Как не ценила тебя! Как…
– Блин! Ну хватит уже! С утра до вечера одно и то же!
– Молчу, молчу, – Карга скромно села в уголке и прикрыла лицо чадрой.
Все это время Витя бегал вокруг Бонифация, задумчиво теребя дужки очков.
– Интересно, какое тут напряжение? – бормотал он, совершая над Петулей пассы. – Удивительное явление… Своего рода перпетуум-мобиле, ведь источника энергии нет…
Петуля популярно объяснил, что в источнике питания он не нуждается, а светится сам по себе. Как всегда, он был немногословен, и Гераклу пришлось буквально клещами вытаскивать из него подробности – и про Анубиса, и про грабителей, и про Лельку…
Неожиданно Спиноза перестал замерять рукой силу тока:
– Но ведь ты находился значительно южнее. А как попал в Александрию?
Бонифаций поскреб затылок:
– Через Ху. Там дверца открылась, и мы с Лелькой вышли на какого-то дядьку. Иностранец. По-нашему – ни бум-бум.
– Это археолог, – робко подала голос из-под чадры Марь Иванна. – Мне его переводчик объяснил.
– Ну, – подтвердил Петуля. – Он нас по какой-то картинке домой отправлял. Но вышла лажа. Лелька исчезла, а я – сюда…
– Ты не плевался? – деловито осведомилась Геракл. – А то плевки какой-то там закон нарушают.
– Не помню уж, – сплюнул Петуля.
– А у меня нет такой дурной привычки, – похвасталась Карга из своего уголка.
– Значит, дело не в плевках, – подытожил Спиноза. – Наверное, он заклинание не то прочел.
– А Ху – это кто? – спохватилась Катя.
– Это по-ихнему Ху, а по-нашему – Сфинкс. Нас с Лелькой к нему Осирис приговорил.
– Папа! – воскликнул Гор, о котором все немного забыли. – Давно ты его видел? Как он?
– Вот такой мужик, – показал большой палец Петуля. – Справедливый, блин!
– Живой? – с замиранием сердца спросил Сокол.
Петуля задумался:
– Кто его знает? – он неуверенно почесался. – Там не разберешь. На вид вроде живые, а на самом деле мертвые…
– Конечно, мертвый, – убежденно заявил Спиноза. – Ведь он еще не съел Волшебное Око.
– Так что же мы здесь время теряем? – вскинулся Гор. – Пошли на берег маму искать!
…На шатре висела табличка «Цирк закрыт». А вся компания уже стояла на берегу, напряженно вглядываясь в морскую даль. Время от времени Спиноза бормотал заклинания, а Гор оборачивался птицей и кружил над волнами, гортанно выкрикивая:
– Мам-ма! Мам-ма!
Геракл плавала туда-сюда. Петуля служил маяком. А Марь Иванна осуществляла общее руководство.
Так прошел день. И наступила ночь. Ночь была безлунной, потому что бог света спал, крепко закрыв оба светила. Бодрствовал один Спиноза. Пристроившись поближе к Петуле, он разбирал свои записи. Геракл и Карга, крепко обнявшись, мелодично похрапывали в унисон.
Поднялся ветер. Витя аккуратно сложил конспекты в суму и потрогал ногой воду. Она была холодной. Мальчик снял хитон, перекрестился и, зябко ежась, вступил в стихию.
Бонифаций блаженно улыбался во сне. Ему снилась Лелька. С венком на рыжих волосах, в длинном платье она шла между высоких холмов, но вдруг из-за кустов на нее прыгнул Анубис.
– Помогите! Спасите! – не своим голосом закричала принцесса.
Петуля вскочил и открыл глаза.
– …ги-ите! …си-ите! – доносилось откуда-то с моря. Кричал Спиноза.
– Витька тонет! – взревел Бонифаций, бросаясь в волны. Еще не совсем проснувшись, Геракл молча плюхнулась за ним.
– Осторожно! – запоздало предупредила Карга. – О Боже!
Проснулся Гор. Он открыл глаза, и в небе сразу появилась полная луна. Стало светло, как днем.
– …ги-ите! – Спиноза из последних сил барахтался на поверхности, – …си-ите!
– Витька, держись! – подбадривал Петуля. – Я сейчас!
Но Геракл его опередила. Рассекая воду сильными гребками, она уже подплывала к теряющему сознание мальчику.
– Опять ты… – раздался прямо над Катиной головой чей-то утомленный голос. – Что же в воду-то лезешь, плавать не умея?..
– Это я не умею?! – от возмущения Катя с брасса перешла на кроль.
– Учти, в следующий раз выпутывайся сам.
Геракл протянула к Спинозе руку, но в этот момент его тело само собой вынырнуло из пучины и зависло в воздухе.
– Блин! – Петуля выплюнул соленую воду.
– Мамочки! – взвизгнула Катя.
– Мамма! – заклекотал Сокол.
По воде как посуху шла величавая женщина с лучезарной улыбкой на лице и Спинозой на руках. Над головой у нее меж высокими коровьими рогами сиял солнечный диск. Она дошла до берега и передала бесчувственное тело Марь Иванне.