Вопрос об угрозе психологической безопасности решается не так однозначно. Бывает, люди называют «недопустимым» то, что им попросту очень сильно не нравится. Например, очень аккуратная и сдержанная женщина может считать недопустимым то, что муж и сын устраивают шумные игры, расшвыривая вещи и игрушки по всей квартире. Такое несовпадение взглядов тоже, конечно, может стать серьезным поводом для семейных раздоров и в конечном итоге привести к разводу. Но на самом деле ничего «недопустимого» не происходит, и эта проблема относится к разряду решаемых – было бы желание идти на компромиссы.
Абсолютным показанием к разводу является настоящий психологический садизм: от физического он отличается лишь тем, что ребенка калечат не кулаками, а словами и отношением к нему. Опять же, внимательная и любящая мать всегда отличит «строгий мужской стиль воспитания» от ничем не оправданного мучительства. Если при отце ребенок живет в вечном страхе и унижении – ему лучше жить без отца.
Итак, угроза физической или психологической безопасности ребенка – безусловный повод для разрыва отношений с мужем. Вопрос о том, следует ли допускать общение ребенка с таким отцом после развода, решается отдельно. Но, честно говоря, если уж отец таков, что от него приходится буквально спасаться бегством, вряд ли ограниченные, эпизодические встречи с ним пойдут ребенку на пользу. В подобной ситуации, скорее всего, лучше поставить точку в истории взаимоотношений с этим мужчиной. И вас, и вашего ребенка наверняка ждет лучшая доля.
Разумеется, в большинстве случаев для развода оказывается достаточно менее веских, то есть не столь «криминальных» причин. Мы с вами теперь уже знаем, что в целом наша требовательность к качеству семейных отношений возросла за последние годы. Вместе с представлениями о ценности супружеских отношений изменились и представления о том, что же на самом деле является благом для ребенка.
И мы все отчетливее понимаем, что ребенок нуждается не столько в формальном присутствии обоих родителей, сколько в гармоничных условиях для развития. Предельно упрощая, можно сказать, что дело не в количестве, а в качестве родителей. И в качестве отношений между ними.
Когда в родителях согласья нет…
Давным-давно я работала бэби-ситтером в одной очень интересной (в рамках той темы, которую мы с вами сейчас рассматриваем) семье. Семья была самой что ни на есть полной – двое детишек, мама, папа да еще вдобавок по бабушке и дедушке с каждой стороны. Папа был «технарем», доктором наук, потомком математиков-академиков. Мама – филологом, очень опытным и высокооплачиваемым переводчиком. Бабушки с дедушками, разумеется, соответствовали. Дети – умные и красивые. На первый взгляд не семья, а картинка с выставки.
Но что же происходило за этим нарядным фасадом? В первые же дни работы в этой семье я обнаружила одну интересную особенность. Оказывается, в квартире есть мамина комната, а есть папина, и взрослые никогда не нарушают этих границ. Дети, конечно, шастают туда-сюда, но вообще-то, когда папы нет дома, в его комнату им заходить не рекомендуется.
Разница в интерьере родительских комнат – из серии «нарочно не придумаешь». В «математической» папиной царит порядок, как в операционной: минимум мебели, нигде не пылинки. В «гуманитарной» маминой – хаос из игрушек, детских и взрослых книг, одежды и множества самых разных и неожиданных вещей.
Очень скоро я поняла, что в интерьерах комнат наглядно выражены и «воспитательные» позиции родителей. У рационального, эмоционально холодного папы в отношении детей обнаружилось два любимых «конька»: дисциплинированность и раннее интеллектуальное развитие. Когда дети проводили время с ним (и с его мамой), они ходили по струнке, режим их был расписан по минутам, говорили они тихо и вежливо, причем только с позволения взрослых. Заботами папы и бабушки с папиной стороны старшая девочка к четырем годам умела читать и писать, ее братишка, двух с половиной лет от роду, ловко решал всякие головоломные задачки и вообще подавал большие надежды. Папа покупал детям хитрые конструкторы и понемножку учил их (по крайней мере, старшую) пользоваться компьютером.
Зато мама у ребятишек была большой поклонницей вальдорфской педагогики: дети должны развиваться свободно и естественно, безо всякого искажающего влияния со стороны взрослых. Ничего искусственного – в том числе и игрушек: пусть малыши мастерят себе игрушки из «природного материала» (камешков, палочек, тряпочек и бумаги). Никакого, упаси бог, чтения в три года! Зато с мамой детки с увлечением лепили из глины и теста, рисовали пальчиками и так далее. Вопроса о дисциплине не существовало как такового – дозволялось практически все (ну, разумеется, кроме того, что могло бы причинить реальный вред здоровью милых крошек).
Казалось бы, редкостная удача: папа «воспитывает» детей и развивает их интеллектуально, мама дает им возможность выражать все свои эмоции и развивает творчески.
По правде говоря, я не знаю, какая из множества существующих на свете воспитательных «систем» лучше и правильнее. Более того, я подозреваю, что таковой просто не существует. Думаю, любой из педагогических подходов придумывали далеко не глупые люди, специалисты в своем деле, искренне любящие детей. И в любой «методе» можно почерпнуть массу действительно полезных и интересных вещей. Опасно лишь слепо следовать системе (любой, пусть даже самой привлекательной!) и стараться втиснуть в ее рамки живого ребенка. Детей воспитывают не по учебнику, а от всего сердца – хотя, конечно, и учебники бывают ох как полезны!
Так вот, возвращаясь к любопытному семейству. Мне кажется, что теоретически педагогические взгляды и убеждения родителей вполне можно было бы совместить. Но именно теоретически. На практике же это было совершенно недостижимо. Каждый из них был настолько уверен в том, что его позиция – единственно верная, а позиция другого – в корне ошибочна, что ни о каком компромиссе не могло быть и речи.
Эта непримиримость выходила далеко за рамки вопроса о том, как нужно воспитывать детей. Строгий, холодный рационализм одного и творческую эмоциональность и безалаберность другой вообще невозможно было свести к какому-то общему знаменателю.
Для меня навсегда осталось тайной, как эти люди в принципе умудрились оказаться мужем и женой, прожить вместе определенное число лет да еще обзавестись двумя детишками. Потому что эта пара являла собой живейшую иллюстрацию к строкам: «В одну упряжку впрясть не можно коня и трепетную лань».
Тем не менее впряглись, и год за годом тянули эту общую упряжку. Для чего, как бы вы думали? Ну конечно, ради детей! При этом настолько раздражали друг друга, что не общались между собой даже формально. По-моему, они даже не здоровались, если случайно натыкались друг на друга в коридоре их общей квартиры. Впрочем, встречались они крайне редко. По крайней мере, ко времени моего знакомства с этой семьей у них уже был выработан вполне определенный режим: родители работали в разное время дня, то есть с детьми всегда был кто-то один из них, либо одна из бабушек (либо нянька, то есть я).
Кажется, взаимное отторжение обостряло их интуицию. Неоднократно я наблюдала это шестое чувство в действии: мама, которая только что вполне спокойно занималась домашними делами и не собиралась никуда уходить, вдруг неожиданно «вспоминает» о каком-то срочном деле и быстренько исчезает. А через десять минут открывается дверь квартиры и появляется папа, который должен был вернуться лишь поздно вечером: внезапно изменились планы и он приехал домой пораньше.
Так что супруги почти никогда не встречались друг с другом, проживая под одной крышей. Ситуация выглядела бы почти комедийной, но ведь у них было очень крепкое связующее звено – дети. Вот кому было не до смеха! Все недовольство, презрение, возмущение, которое родители никогда не выплескивали друг другу в лицо (возможно, считая, что хорошо воспитанные люди не должны «опускаться» до выяснения отношений; а может быть, просто заранее не веря в возможность диалога), они передавали друг другу через детей.
Потому что они не просто были не согласны друг с другом. Один демонстративно опровергал другого, и «смена караула» всегда обставлялась таким образом, чтобы каждому было ясно: все, что происходило в доме в отсутствие «заступившего на вахту» родителя, было неправильно и недопустимо. Папа брезгливо отбрасывал славных тряпичных кукол и фигурки из теста, мама не менее брезгливо выносила из своей комнаты в папину ведерко с конструктором «Лего» и букварь.
Одним словом, если бы я не наблюдала всего этого своими глазами на протяжении целого года, я, наверное, просто не поверила бы, что два взрослых, образованных и, несомненно, умных человека могут вести себя подобным образом. Тем не менее я лично убедилась в том, что возможно все. В том числе и планомерное, расчетливое превращение собственных любимых детей в хронических невротиков – якобы «для их же блага»!
Понятно, что, разрывая на части детей, как минимум дважды в день «перевоспитывая» их на свой лад, родители вовсе не желали причинить им вреда. Более того, они на самом деле были любящими и заботливыми мамой и папой. Но, по всей видимости, полная неудача, постигшая обоих в личной, супружеской жизни, страдания от того, что партнер оказался совсем не таким, каким виделся в мечтах, обида и разочарование – все это оказалось сильнее родительских чувств.
В конце концов негативные эмоции, копившиеся в каждом из членов этой семьи (само собой, включая и детей), достигли некой критической массы. Существовать на одной территории, даже несмотря на «непересекающийся график», стало невозможно. Единственно возможным выходом из тупика был развод, и он воистину оказался спасением для всех – и взрослых, и детей.
К этому моменту я уже не работала нянькой, но зато мне выпала удача повидаться с бывшими воспитанниками примерно через год после того, как их папа ушел «жить отдельно». Результат перемен в семье оказался впечатляющим. Малышей было просто не узнать: только теперь, задним числом, я до конца осознала и прочувствовала, насколько же они были напряжены, взвинчены и зажаты раньше, во времена жизни в «полной» семье.