Дошло до откровенного непрофессионализма тех людей, для которых телевидение вроде бы больше, чем работа. Я имею в виду членов Российской Академии телевидения. Несколько лет назад они вдруг решили облагодетельствовать «взглядовцев» своей премией. Конфуз произошел страшный. Для получения «ТЭФИ» на сцену поднялись несколько десятков человек, которые вообще никакого отношения ни к созданию «Взгляда», ни к его заслуженной славе, не имели. Хорошо, что в зале при этом сидели «телеакадемики», а не «телепэтэушники». Ведь кому-нибудь из молодых могла прийти в голову идиотская мысль попросить «лауреатов» и «мэтров» показать или хотя бы рассказать о сделанном ими во «Взгляде». И разразился бы скандал, потому что сделать этого они бы не смогли.
Главный парадокс ситуации заключался в том, что «заветная» статуэтка была вручена человеку, не сделавшему не только ни одного выпуска «Взгляда», но и даже элементарного сюжета. Его держали в редакции исключительно благодаря работе отца, который служил в КГБ. И, как говорило наше начальство, «… еще не известно, как все повернется. Пусть этот мальчик будет у вас. Может еще на что и сгодится…». А ведь, в каком-то смысле, они оказались правы…
Но все это мелочи, не достойные упоминания. Важно, как я уже писал выше, подчеркнуть главное: «Взгляд» – это всего лишь маленькая часть, а вернее, небольшое отражение тех глобальных, поистине тектонических сдвигов, которые произошли в СССР в 1985—1991 годах. И рассматривать «Взгляд» без упоминания и рассмотрения реальной жизни, в которой он рождался, его прямых телевизионных предшественников, по меньшей мере, неуважительно по отношению к их создателям и некорректно по отношению к исторической правде. А она заключается в том, что журналисты, работавшие в самых разных уголках страны, откликнулись на прозвучавшие в мае 1985 года с кремлевской трибуны из уст нового лидера страны М. С. Горбачева слова о «гласности», «перестройке» и «ускорении» во всех областях жизни.
Сегодня все перестроечные годы и все с ними связанное превратилось в удаленную временную точку. Для большинства людей, прежде всего молодых, действительно невозможно понять, какая, собственно, разница – происходило это в 85-м или в 89-м году? Для меня и для моих коллег, тех, кто жил и творил тогда, это играло огромную роль. За год страна и мы вместе с ней проходили путь, который иные страны проходили если не за столетие, то уж точно за десятилетия. Для нас, журналистов, не то что год, а один день тех времен был буквально насыщен таким множеством событий, имеющих отношение к глобальным изменениям в стране, что складывалось впечатление, будто в сутках было значительно больше двадцати четырех часов…
Какие же «взглядовские» сюжеты стали знаковыми? Чтобы это узнать достаточно посмотреть любую программу сегодняшних федеральных каналов, посвященных очередному «взглядовскому» юбилею. Но любопытно то, что в студии при этом вы не увидите их создателей. Рассказывать о «Взгляде» приглашают лишь разрешенных нынешней властью, так называемых «ведущих», вся работа которых во «Взгляде» заключалась в чтении подводок и отводок, написанных для них авторами сюжетов…
В общей сложности во «Взгляде» работали более тридцати авторов, и большинство их материалов были по-настоящему профессиональными и даже сенсационными. Мы приглашали к себе лучших журналистов и корреспондентов, причем не только телевидения, но и печатных СМИ. Из газеты «Московские новости» к нам, например, пришла Елена Ханга, а из журнала «Огонек» Артем Боровик. «Взгляд» был своеобразным инкубатором, в котором рождались не только новые имена, но и новая перестроечная журналистика. Именно у нас начинали свою профессиональную карьеру многие из тех, кто еще недавно, да и, к сожалению, сегодня руководят крупнейшими средствами массовой информации.
И даже молодые журналисты, приглашенные для выполнения конкретных и узких профессиональных задач, со временем сами стали делать вполне приличные материалы. Дмитрий Захаров, например, запомнился материалом о судьбе девушки-рокерши. ставшей инвалидом после аварии, а Владислав Листьев с помощью режиссера Татьяны Дмитраковой сделал щемящий душу сюжет о человеческом сострадании и любви к братьям нашим меньшим. Герой сюжета, обычный молодой москвич, забрал с бойни обреченную лошадь и поселил ее у себя дома, в квартире на первом этаже обыкновенной панельной многоэтажки. Знаменитая сегодня правозащитница Елена Масюк тоже начинала во «Взгляде», рассказав в одном из первых своих материалов о том, что Чернобыльская катастрофа была далеко не первой в нашей стране. Впервые тогда прозвучал «Челябинск-40» (предприятие «Маяк»). А саму Лену мы увидели в самом эпицентре чудовищной катастрофы, на много лет засекреченной «органами».
Впервые на советском ТВ (я говорю только про телевидение!) столь масштабно и доказательно мы сначала очень робко, а потом все более смело, раскрыли человеконенавистническую сущность сталинских репрессий и ГУЛАГа. Мы первыми назвали коммунистическую партию и структуры ГПУ-НКВД-КГБ преступными организациями, деятельность которых должна быть всесторонне и скрупулезно расследована, а гласный независимый суд должен определить меру и степень ответственности виновных в том, что страна оказалась на краю политической, экономической и нравственной пропасти. «Взгляд», с подачи писателя Владимира Солоухина, впервые заговорил о необходимости «русского Нюрнберга».
Напомню, что это происходило не в «свободные» 90-е, а тогда, когда у власти находилась коммунистическая партия, а Центральное телевидение курировали не только ЦК КПСС, но и КГБ. Вот почему каждый материал, каждую программу мы делали, как последнюю. А в доме всегда находился собранный чемоданчик с вещами «на первое время». Мы были готовы. Каждый день, особенно по субботам после передачи, ждали не только ее закрытия, но и ареста.
Конфронтация с властью достигла пика, когда мне удалось найти останки уничтоженной коммунистами «Авроры» в ста километрах от той набережной в Ленинграде, к которой сегодня прикован фальшивый новодел (кстати, уже третий по счету) с тем же названием. Пафос материала сводился к следующему. «Коммунисты цинично уничтожили свой собственный символ, „легендарный крейсер революции“. У них нет ничего святого. Точно так же они уничтожали в ГУЛАГе миллионы людей. Это – очередное преступление. С этой властью пора кончать!». Мы постоянно показывали фрагменты художественных фильмов, запрещенных советской цензурой, и начали с фильма «Комиссар» Александра Аскольдова. Тем самым, мы помогли снять с полки и направить к зрителю многим киношедеврам. Был спасен от уничтожения фильм «Рок» Алексея Учителя. С помощью майора ВВС Михаила Пустобаева мы предупредили власть и народ страны о готовящемся военном перевороте, назвали его организаторов – крупнейших партийных, советских и военных чиновников. М. С. Горбачев не поверил и обвинил нас в провокации, а через год, после выхода материала в эфир, произошло то, что вошло в историю страны четырьмя буквами – ГКЧП. Главные действующие лица переворота были как раз те люди, о которых говорил «Взгляд».
Мы были прежде всего молодежной передачей, и музыкальным языком ее стал русский рок. Он вышел из подполья благодаря «Взгляду». Впервые на экранах телевизоров на многомиллионную аудиторию зазвучали произведения «Аквариума», «Алисы», «ДДТ», «Кино», «Наутилуса». А их лидеры не только запели, но и заговорили с многомиллионной телевизионной аудиторией. Именно во «Взгляде» следователи генеральной прокуратуры Гдлян и Иванов обнародовали результаты расследования «хлопкового дела» в Узбекистане, с очевидностью доказав, что нити республиканских партийных преступлений ведут в Кремль. В Афганистане мы снимали материалы, суть которых сводилась к одному: советские войска воюют с другим народом – это преступление, а не выполнение интернационального долга, с этой войной нужно кончать. Впервые был начат разговор о наших пленных в Афганистане не как о перебежчиках и предателях, а как о безвинных и беззащитных жертвах этой преступной войны, об их возвращении на Родину и полной реабилитации. Мы заставили Министерство обороны обратить внимание на работу поисковых отрядов. В результате им был придан официальный, государственный статус, а сама работа в местах боев Великой Отечественной войны стала легальной и общественно значимой.
Моему другу и коллеге Александру Политковскому, первому из телевизионщиков, удалось проникнуть внутрь четвертого блока Чернобыльской АЭС. Тогда и были открыты стране истинные масштабы катастрофы. Но главное, что нам удалось сделать, это привлечь внимание к проблемам ликвидаторов аварии. Он же, по совету жены Ани Политковской, сделал материалы про минский гематологический центр для детей, куда онкологически больных малышей привозили со всей страны, но фактически не лечить, а умирать. В клинике не было ни медикаментов, ни оборудования, ни элементарных условий для пребывания. Это был ад. Сюжет был настолько пронзительным, что Михаил Горбачев вместе с супругой лично поехал туда… Сегодня это современный, один из самых лучших гематологических центров в Европе.
Мы предъявили зрителю первого легального советского миллионера Артема Тарасова и партбилет его заместителя по кооперативу «Техника». Черным по белому там было написано: партвзносы за месяц – 90 тысяч рублей. Напомню, что средняя зарплата в стране составляла тогда 120 рублей. Разразился грандиозный скандал, в который были вовлечены первые лица государства. В итоге был разработан и принят принципиально новый закон о кооперации, создавший правовую базу для выхода предпринимателей из тени и перехода страны к многоукладной экономике и реальному рынку.
Мы первыми оказались в зоне страшного Спитакского землетрясения. В своих материалах оттуда, мы не только рассказывали о беде и горе людей, но задавались вопросом, почему в Советском Союзе нет, как в других странах, специальной службы спасения. В итоге, правда уже не в СССР, а в России была создана такая служба – сегодня это всем знакомое МЧС.
И все-таки главными во «Взгляде» были не мы и наши сюжеты, а гости программы, которым мы предоставляли возможность в прямом эфире высказать то, к чему они пришли в результате десятилетий работы в разных сферах и областях нашей жизни. К тому, что было их жизненной позицией, иногда выстраданной и определившейся не только на свободе, но и в застенках советских политических тюрем. Эти люди были, в прямом смысле слова, цветом нации – настоящими гражданами страны, не имевшими возможности до «Взгляда» говорить с многомиллионной страной с телевизионного экрана. Мы не гонялись за сенсациями. Хотя в нашем эфире их было достаточно. Своими безусловными победами мы считали те материалы, которые вызывали реакцию властей и простых людей. Но если власти, прежде всего партийные, с самого начала пытались подчинить себе «Взгляд» и его журналистов, а когда это не удавалось, то передачу постоянно пытались закрыть, то у большинства зрителей многие наши материалы вызывали живейший отклик: поступки героев становились предметами подражания.