Вот показательный диалог на эту тему:
Данковский: Я несу вам приказ Ольгимского о закрытии театра: отныне вся театральная братия поступает в мое распоряжение. Будете делать, что я прикажу.
Маска: О, это вызывает уважение, но театральная братия считала, что дела обстоят совсем наоборот, что с некоторых пор это вы поступили в наше распоряжение и теперь делаете то, что мы… не приказываем, конечно, но…
Во время эпидемии судьба театра претерпевала разные катаклизмы: власти то закрывали его, то возвращали к жизни, одно время театр служил госпиталем, по другой версии (в другой миссии) – мертвецкой. Марк прокомментировал оба случая – касательно первого он заметил, что театр всегда был лечебницей, только не тела, в души; по поводу штабелей трупов в театре шутил: «Видите, какие у меня теперь зрители – апплодируют редко, на бис не вызывают, но и не прокатывают. И что ни вечер – то аншлаг».
Когда театр выселили, и труппа оказалась на улицах чумного города, это привело к ее трансформации – уличный репертуар сократился до одного-единственного культового спектакля – пантомимы под названием «Неизбежная утрата». Эта пантомима, в свою очередь, обрела характер неизменного действа, бесконечного дословного повторения, своего рода молитвы или богослужения, ее неизвестному автору было приписано божественное происхождение. Актеры замечали, что каждая постановка сопровождалась рядом поразительных совпадений с реальными событиями. Таким образом экстремальная ситуация вернула театр к его изначальной ритуальной форме и функции, способной оказывать более эффективное влияние на действительность, чем искусство.
Собор
Вид христианского Собора в языческом городе производит странное впечатление. Собор, действительно, не был освящен и никогда не использовался по прямому назначению, в нем не было проведено ни одной службы. Вполне естественно, что церковная богослужебная практика оказалась невостребованной в городе, чьи сакральные традиции связаны либо с доцерковными формами религиозного культа, либо с запрещенными официальной церковью духовными практиками и эзотерическими учениями.
Собор, кадр из игры «Мор»
Возможно, Собор был возведен по указанию власти (недаром правительственный инквизитор водворяется именно в Соборе), или построен отцами города для отвода глаз – как дань приличию, для маскировки истинного положения вещей. Может имелись в виду и более возвышенные цели, но они не были достигнуты.
Во время эпидемии Собор, как и театр, использовался в качестве большого помещения. В начале это был изолятор, то есть безопасная зона, чистая территория, что согласуется с охранительной ролью церкви как освященного пространства. Собор, однако, этой задаче не соответствовал, поэтому Клара, проникнув в Собор, так легко его заразила.
Затем Собор стал ставкой инквизитора и местом последнего суда над городом, что тоже не противоречит функциям церкви, как и слово «инквизитор». Хотя Аглая Лилич не имела отношения к церковному суду, она выбрала местом своего пребывания в городе именно Собор, что, по-видимому, должно было окружить ее аурой непогрешимости, придать ее образу и полномочиям оттенок саркальности. Так или иначе Собор постоянно пытались использовать в присущем ему ключе, но всегда неудачно.
С Собором связан еще один эпизод. Ева Ян, простая и добрая девушка, бывшая куртизанка, возможно, была единственной, любившей этот храм. Она проводила в нем много времени и хотела бы видеть Собор, а не Башню местом постоянного чуда. Кроме того, ей негде было покаяться. Ева решила своей добровольной жертвой освятить Собор, вдохнуть в него душу. Она прыгнула с соборной балюстрады, надеясь, что произойдет чудо – воздух подхватит ее и она взлетит. Этот отчаянный поступок, также, как и инволюция театра, были вызваны желанием усилить сакральную защиту города на краю его гибели.
Уклад. Термитник
Уклад – это изолированное, замкнутое в себе родоплеменное сообщество, живущее по своим внутренним законам. Как бы мы ни пытались проникнуть в его культуру, нам оказываются доступны лишь
обрывочные фрагментарные сведения и впечатления, складывающиеся в условно-единую, далекую от полноты картину.
Термитник, кадр из игры «Мор»
Степняки известны своей враждебностью ко всему чужому, постороннему. Старший Ольгимский, постоянно имеющий дело со степняками, недоброжелательно отзывается о них: «Это дикие и опасные люди. Черви злобны, ненавидят всех, кто не степняк – сразу бросаются и убивают». Бакалавр Данковский не раз испытывал на себе справедливость этих слов.
Принципиальная закрытость Уклада ярко проявляется в ритуале проводов товарного поезда: отправка во внешний мир, за пределы социума оказывается настолько травматичной, что сопровождается плачем как на похоронах. Машинист – своего рода Харон, проводник в неизвестность, которая хуже смерти. Не случайно он глухонемой – в нем погребены тайны Уклада, и он не может стать связующим звеном между городом и миром. Уклад наглухо закрыт, закупорен, отгорожен от всего внешнего, чужого, иного.
Черви и одонги – это настоящие степняки (в отличие от мясников и рабочих, которые трудятся на бойнях и заводах и принадлежат городу). Одонги (или одонхе) приводят из степи быков, владея необходимыми для этого ритуалами. Черви – собиратели трав, пастухи и бродяги, отверженные Уклада. Некоторые говорят о неполноценности этих степных существ, занимающих низшие ступени общественной лестницы, – «они все такие, скотоводы – сырые, недолепленные», «он не вполне человек, он слеплен наполовину из земли, наполовину из костей, замешан на липкой крови, одухотворен густым твирином, как и вся их степная братия» (о машинисте поезда).
Проект Быков занимает большую площадь. На фоне других городских построек Бойни и Термитник выглядят внуштельными, устрашающими и уродливыми. Термитник – огромный прямоугольный барак, Бойни по форме напоминают гигантский шатер. По масштабу с ними соперничают Собор и Многогранник – вертикальные доминанты города.
В Термитнике гнездятся тысячи мясников и рабочих, принадлежащих Проекту Быков. Влад Ольгимский-младший так говорит об этом месте: «Они живут коммуной и ведут довольно непритязательный, почти первобытный, образ жизни. В этом гнездилище коллективного разума случаются волнения, не имеющие ни цели, ни смысла. Как звери, испуганные грозой, мясники начинают время от времени метаться. Несколько дней они беснуются, а потом успокаиваются – все разом. Это также беспричинно, как и мятеж. Укладом и называется этот социум, эта многоголовая биология.»
Термитником управляет Настоятель. Его должность передавалась по наследству в семействе Тычиков. Когда умер последний Настоятель, власть перешла к его дочери, пятилетней Тае Тычик. Ее именуют Матерью быков или Матерью Настоятельницей. По-детски наивно Тая объсняет свою миссию в Термитнике: «Я не девочка. Я – Мать Настоятельница, та, что всегда настаивает на своем. Мой папа был Настоятелем мясников, он укрывал своей заботой всех, кто здесь жил. Теперь он умер. И все болеют, потому что я еще маленькая». Для Уклада Тая – своего рода священный ребенок. «Дикая толпа полулюдей» боготворит ее и беспрекословно ей подчиняется.
По ходу игры мы постоянно встречаем незнакомые слова и понятия: ойнон, одонг, травяная невеста, твирь, таглур, Бодхо, Бос Турох, Суок, шабнак-адыр, Круги длинных тавро, Линии, удург и т. д. Самобытный язык – важное средство создания образа этноса. Постепенно этот лингвистический пласт становится понятным и привычным, а его постижение создает чувство проникновения в новую культурную реальность.
За каждым из этих слов скрываются повседневные практики, обычаи, мифологические представления, верования, о которых рассказано в игре с разной степенью подробности.
Например, мать Бодхо в мифологии степняков обозначает доброе земное божество, дарящее жизнь, она рождает новых одонгов, червей и мясников. Суок, напротив, злое божество.
Ойнон – вежливое обращение к уважаемому мудрому человеку – так Артемий Бурах обращается к Данковскому (Ойнон – искаженное Иоанн, в Осетинском эпосе Ойнон – солярное божество, колесо Ойнона – символ солнца).
Шабнак-адыр – степной демон, людоедка, ее считали виновницей начала эпидемии. Так как, согласно мифам, шабнак-адыр могла представать не только в виде чудища, но и в облике обычной женщины, во время чумы не прекращалась охота на ведьм и ее жертвой могла стать любая девушка.
В игре также регулярно встречаются странные знаки, ими метят быков. Это своеобразный иероглифический алфавит Уклада, называемый Круги длинных тавро. У каждого тавро ряд значений, расшифровать эту письменность нельзя, она понятна лишь носителям культуры.
В Укладе существует особое отношение к целостности тела. Вскрывать тела могут только посвященные, для остальных это табу, его нарушение считается отвратительным кощунством. Причем, в понятие «тело» входит не только тело человека и животного, но и тело земли, города (этим объясняется запрет рыть колодцы в городских границах).
Драки с использованием ножа, убийство ножом с точки зрения Уклада недопустимы, но во время эпидемии поножовщина стала обычной уличной практикой и приобрела огромные масштабы. Только Бурах имел право пользоваться ножом (скальпелем) и вскрывать тела (трупы), чем он постоянно и занимался.
Мироустройство и мифология Уклада связана с древнейшими понятиями тотема, анимизма и партиципации. Под тотемизмом обычно понимают родство членов социальной группы с каким-нибудь зверем-первопредком. Но слово тотем также означает территорию проживания и коллектив кровных родственников. Кровь является важнейшей ценностью родовой культуры, первобытная логика организации мира основана на крови и ее символике.
Все эти принципы присущи Укладу: ограниченная территория, замкнутый социум, культ жертвенной крови. Тотемом Уклада является Великий Бык. В городе его образ встречается в разных вариантах: на вывесках магазинов, на древних монетах, в виде быкоподобных мегалитических камней, игрушки Таи в форме головы быка и др.