Бык как одно из самых мощных животных, прирученных человеком, являлся объектом поклонения в разных культурах, олицетворением и символом множества богов разных пантеонов. Бык является универсальным по смыслу мифологическим образом – в обрядах и иконографии он воплощает солнце и луну, небо и землю, мужское и женское начало, смерть и возрождение.
В обрядах Уклада бык является символом земли и хтонического мира, выступает в традиционной для себя роли жертвенного животного.
Великий Бык в «Мор. Утопии» носит разные имена: аврокс, Бос Турох, Бос Примигениос, Высший, Подобный Бык. Этот образ восходит к Bos primigenius, Bos taurus – дикому древнему туру, истребленному человеком. В «Море» аврокс тоже находится на грани исчезновения, по одной из версий Оюн во время эпидемии принес в жертву последнего аврокса.
Согласно комогоническому мифу степняков, из тела Великого Быка была создана вселенная: «В мире нет ничего такого, чего не было бы заключено в теле Высшего: белые ткани его предсказывают ход времени, синие ткани его управляют водами и дождями, бурые ткани его хранят тепло, кости его – кости горных хребтов, череп его – небесный свод…, кровь его – время и память нашей земли… В нем – все линии, все языки, все вещества, все связи».
Архаическая мифология идею порядка выводила из хаоса и тьмы, это были более фундаментальные сущности. Надо было постоянно отвоевывать, «вытаптывать» пространство порядкаЗ в бесконечном окружающем хаосе. В своей изначальной роли создателя мира Бос Турох тоже должен был вступить в борьбу с хаосом, о чем повествует соответствующий миф Уклада: «В те времена, когда не было ни дня и ни ночи, ни верха, ни низа, ни воды ни суши – был лишь Великий Бык, отец плоти Бос Турох. Вынырнула из бездны Суок и заполнила собой мир. Она пожрала звезды и свет, и стала тьма. Бос Турох, великий бык, замерз во тьме, и его крик разорвал тьму, но не убил Суок. Она расползлась шире и снова сомкнулась тьма. Тогда, отчаявшись, открыл Бос Турох свою пасть от горизонта до горизонта и пожрал Суок. И отныне она покоится в нем и тщится пожрать его изнутри, пока он объемлет ее».
Ситуация эпидемии – повторение на новом витке этого мифа. Чума – новые тьма и хаос, поглотившие город. Тотем в этом случае вновь должен выполнить функцию защиты. И спасение, действительно, приходит от Быка: когда не помогло жертвоприношение аврокса, помогает его кровь, обладающая способностью вместить в себя инфекцию и блокировать ее (как Бык Суок). Кровь подобная бычьей становится основой для создания панацеи от болезни.
В баснословной жизни Уклада также реализовала себя идея человека-быка. Симон Каин, Артемий Бурах, Оюн, Стах Рубин – это своего рода минотавры, не только обладающие внешней мощью, но и особыми свойствами крови, напоминающей кровь аврокса.
В древних охотничьих и скотоводческих сообществах инициация в мужской союз символически воспроизводила поглощение и изрыгание зооморфным предком посвящаемого мальчика – он должен был как бы умереть и вновь родиться от зверя, чтобы обрести его силу, ловкость и удачу. Возможно, каждый менху Уклада тоже проходил подобную инициацию, чтобы стать единосущным своему первопредку Великому Быку.
Показательно, что детские группировки города подражают тотемным обычаям – одни носят звериные маски, что маркирует их подобно членам тотема, другие присваивают душу своего домашнего зверька.
Ритуал жертвоприношения быков не одно столетие проводился на Бойнях. Отсюда начиналась сеть тоннелей, проложенных подо всем городом – в них сливали жертвенную кровь. Это была как бы своеобразная кровеносная система, питающая город. Гаруспик однажды спускался в этот подземный лабиринт с его ходами цвета бурой венозной крови. После этого путешествия сквозь карту города стала проступать картинка «бык в разрезе» – привычные контуры карты точно повторяют силуэт быка. Это отражает представления Бураха (и всего Уклада) о городе: город – это пространство, устроенное по принципу живого организма, это город-бык, тоже своеобразный минотавр.
В мифологии Уклада есть понятие «удург», отражающее феномены, подобные живому городу-быку. В «Мор. Утопии» этот часто употребляемый термин имеет поле значений. Не вполне внятное его объяснение гласит: «удург – это прежде всего тело, туловище, тело, вместившее в себя мир». Здесь два главных слова – «тело» и «мир». Под телом подразумевается некое единое целостное явление, например, тело города или тело храма. Для того, чтобы стать удургом, тело не должно быть пустым, мертвым, в нем должен содержаться живой мир, душа (что соответствует принципу анимизма). Так, городской собор не может считаться удургом, поскольку он лишен мистический души и не вмещает в себя присущий храмам мир религиозной жизни. Иное дело город: его тело, вскормленное бычьими промыслами, вместило в себя «мир зверей, мир людей и мир детей», поэтому город является примером истинного удурга.
Помимо скотоводства Уклад практикует собирательство степных трав. Одна из главных – твирь. Имеется несколько ее разновидностей, а также множество вариантов напитков из твири – от лечебного настоя до запрещенного черного твирина, тяжелого наркотика. В городе, однако, процветает оборот нелегальных наркотиков, в нем участвуют и отцы города (Ольгимские), и преступные группировки (банда Грифа). Андрей Стаматин содержит кабак-бордель на окраине города, в нем тоже всегда можно приобрести твириновые настойки.
В состав степных магических практик входят ритуальные песни и танцы, вызывающие рост трав. Их «танцуют земле» особые девушки – твириновые невесты. Андрей Стаматин переманивает их, чтобы они работали танцовщицами в его притоне. Жители степи очень этим недовольны.
О твирине говорится: «Он похож на западный абсент, но сложнее, древнее и глубже – как никакой другой напиток твирин дает многократно усиленное искажение реальности».
Ева просвещает Данковкого: «В нашем городе человек умирает гораздо быстрее, тело растрачивает себя стремительно, как горячий чай на морозе. В этой степи растет множество трав, они напитывают воздух дурманом. Белая плеть, твирь и савьюр опасны в августе и сентябре, когда трава отдает свои соки солнцу. В это время всегда болит голова и сердце. Твирь – редкая трава, но в этом году ее невообразимо много, воздух прямо гудит, говорят, такого никогда не было, считают это предвестником беды». Природа словно проявляет особую заботу, осуществляя усиленную наркотизацию города накануне эпидемии.
Употреблению наркотиков подвержены многие герои произведения. Это брат Андрея Стаматина, Петр, талантливый архитектор, которого посещают творческие озарения на фоне твириновой зависимости. Это Катерина Сабурова, твириновая наркоманка, стимулирующая черным твирином свои пророческие видения. Это семейство потомственных менху, вымершее в результате злоупотребоения твирином. Это Ласка, которую еще в детстве подсадил на твирин ее отец, кладбищенский сторож – Ласке передалась от ее родителей склонность слышать голоса покойников и разговаривать с ними. Все эти примеры свидетельствуют о стимулировании сверхспособностей – творческих, прорицательских, жреческих или паранормальных.
Утопия. Многогранник
Основная коллизия «Мор. Утопии» связана с идейной оппозицией двух культур – традиционной и мистико-эзотерический. Эти феномены сравниваются и часто противопоставляются друг другу по разным параметрам: как два мировоззрения (Уклад и Утопия), как два важных концепта (удург и Внутренний покой), как два архитектурных объекта (Термитник и Многогранник), как две социальные позиции (стадная и индивидуалистичная), как разные типы сверхчеловека (менху и Симон Каин) и т. д.
В названии «Мор. Утопия» также обыграны смысловые полюса игры: мор как слово устаревшее и простонародное связано с Укладом, а утопия как понятие отвечает возвышенному складу ума и души семейства Каиных.
Финальная задача игры ставит нас перед выбором между Укладом и Утопией, этими разными мирами, ибо одним из них надо пожертвовать ради спасения города. Игрок может предпочесть то, что ему идейно ближе (или кажется более справедливым, или менее жестоким).
Главная фигура и Утопии, и всего «Мора» – Симон Каин. Мы не застаем его среди действующих лиц, для нас он остается неясным полумифическим персонажем, окруженным ореолом почитания и преклонения, любимым буквально всеми жителями города. Точно также и сам Симон, судя по всему, принимал город целиком, со всеми его странностями, особенностями и противоречиями. Он был отцом-патриархом и создателем города в его нынешнем виде, лидером и духовным наставником общины. Он сумел заменить собой сразу двух разных по типу Хозяек и последние годы «держал душу города в равновесии».
Симон долгое время оставался главой семейства, в котором несколько поколений подряд рождались необычные талантливые люди. Изоляция города сыграла в их судьбе столь же благоприятную роль, что и в сохранении Уклада. Каины как духовные наследники мудрецов древности, христианских гностиков, магов и алхимиков средневековья, могли беспрепятственно изучать тайные и запретные области знания, практиковать их и в итоге прийти к реализации своих дерзновенных идей.
Смерть Симона и начало эпидемии, разрушившей и погубившей город, не совпадение – одно стало следствием другого.
Весьма показательным является само имя Симон Каин, оно дважды маркирует героя как мятежника против Бога. Если с характеристикой Уклада связан особый язык, то для Утопии таким языком являются библейские имена и ассоциации.
Отношение к Каину как библейскому персонажу неоднозначно. Разные взгляды на этот вопрос отражены в повести Германа Гессе «Демиан», где фигура Каина является одной из смысловых доминант. Главный герой произведения Эмиль Синклер знакомится с известным сюжетом на школьных уроках – конечно, образ Каина интерпретируется в школе как отрицательный. Затем Синклер встречается с необыкновенным мальчиком Максом Демианом, который раскрывает перед ним другое понимание Каина. По Гессе, Каин – духовно сильная личность, получившая своего рода охранную грамоту от Бога – каинову печать как знак избранничества и защиты. Его потомки (кровные и идейные) отмечены той же невидимой печатью – они являются хранителями высшего знания и не могут смешаться с толпой.