Архаическая идея кровнородственного социума оказалась востребованной в советской России 1920-х годов. Соратник Ленина А. А. Богданов сформулировал идею «физиологического коллективизма», суть которой состояла в кровном биологическом родстве всех членов будущего коммунистического общества. Таким способом Богданов собирался, в частности, бороться с индивидуалистической культурой на пути создания подлинного духа коллективизма. Поскольку в распоряжении Богданова находился институт переливания крови, его идея получила реальное развитие в виде программы обменных переливаний. Сам Богданов погиб, став жертвой очередного переливания крови.
Рассматривая действия Клары, нельзя забывать, что она не человек, или не совсем человек. Клара – чума, смерть, поэтому довольно странно оценивать ее поступки, исходя из первой заповеди.
Ведь она только и умеет что убивать – исполняя в последний день свое решение, она исцепляет, чтобы убить (своих добровольных жертв) и убивает, чтобы исцелить (весь город). Кларе как природной силе чужда человеческая мораль. Моральные нормы – хороший инструмент для регулирования личных и отчасти социальных отношений, но он не подходит для понимания и объяснения устройства мира и природных явлений.
Действия Клары подчиняются законам природной целесообразности, а природа уничтожает вредное, больное, отжившее, опасное, генетически отработанное.
Люди придумывали и продолжают придумывать многочисленные образы смерти для того, чтобы осмыслить это главное зло, смириться с ним. Но в природе нет смерти в человеческом понимании. Смерть – это инструмент, этап в ходе бесконечного процесса непрерывных изменений и превращений. Ничто не умирает, одно переходит, перерождается в другое. Природа, освобождаясь от ненужного, через преобразования, трансформации, мутации находит более полезные свойства и более жизнеспособные формы.
То, что делает Клара, вызывая мутации и изменение свойств крови, позволяющее победить болезнь, принадлежит к логике природных процессов, а не моральных суждений.
В романе португальского писателя Жозе Сарамаго «Перебои в смерти» одна из героинь – тоже смерть. Она предстает в образе привлекательной дамы, которая влюбляется в человека и прекращает выполнять свои обязанности. Писатель пытается всесторонне описать гипотетическую ситуацию жизни общества, где перестали умирать люди. Картина устрашающая, это еще хуже смерти.
В трех решениях о городе общим является неизбежность жертвы – обязательно живой (город-бык, Башня, имеющая душу и живые люди). Это объясняется особой ситуацией, сложившейся в городе накануне принятия судьбоносных решений.
Периодически в любом обществе случаются кризисы настолько глубокие, что их невозможно разрешить мирным эволюционным путем. Такова ситуация и в нашем городе: во время эпидемии развалилась сбалансированная система городского управления, общество было деморализовано и ввергнуто в хаос, насилие и агрессия достигли немыслимых масштабов. При такой концентрации зла выход возможен лишь через сакральную жертву. К тому же город потерял своих праведников (Симона, Исидора, двух Хозяек), что в критической ситуации давало бы ему право на существование.
Первое библейское наказание городу, погрязшему в грехах – испепелить как Содом и Гоморру. Этот способ возникает спонтанно в самой народной среде во время эпидемии – степняки сжигают ведьм, поджигатели стараются очистить город от скверны огнем, с приходом в город армии с поджигателями борются огнеметчиками (сражение пироманов – огонь против огня). Так что логично завершить эту линию стихийно складывающихся очистительных огненных практик и спалить весь город дотла.
Второе библейские наказание – разрушение Многогранника как новой Вавилонской башни – дерзкого сооружения, бросившего вызов Богу. При этом откроются подземные артерии и прольется кровь. Возможно, это кровотечение станет для города смертельным.
Решение Клары также приводит к обильному кровопусканию. Этот некогда почти универсальный метод средневековой медицины видимо должен помочь излечить (или убить) наш город.
Рене Жирар исследовал природу жертвоприношения в книге «Насилие и священное» и других трудах. Он считал, что в основе любой мифологии и культуры лежит периодически повторяющееся событие – священное жертвоприношение – убийство или изгнание жертвы («козла отпущения») и ее последующая сакрализация. Этот обряд имел целью локализовать избыток агрессии и насилия, вывести его за пределы общества и таким образом восстановить равновесие. Лица, приносимые в жертву, должны были как принадлежать общине, так и отличаться от нее. Жирар выделяет разные критерии отбора жертв – причастность сакральности (цари, жрецы, священные животные), преступники, люди с уродствами и т. д. Но главное – жертва выбиралась по принципу безответности, за нее никто не должен был мстить, чтобы поток насилия прервался. В дальнейшем жертва наделялась святостью, функцией спасителя. Священное таким образом – не что иное как сакрализованное насилие.
Жертвенные финалы «Мор. Утопии» укладываются в эту схему, начиная от неудачного заклания священного быка на Бойнях. Список Клары с этой точки зрения обретает другой смысл – в нем есть злодеи и преступники, есть маргиналы и одинокие люди – то есть только те, чья смерть не вызовет симметричного ответа.
Жертвенный кризис и жертвоприношение – глубоко травматичные для общества события, поэтому они так или иначе сглаживаются, затушевываются, мифологизируются или героизируются (жертвы войн и революций как герои – тот же самый принцип).
В «Море» открыто говорится о неприятных и жестоких вещах, связанных с человеческим жертвоприношением, но также мы видим, как все это психологически смягчается: смерть людей будет легкой, они заснут, не испытывая физических страданий; Клара успокоит свои жертвы, постарается облегчить их участь лицемерными обещаниями искупления грехов. Например, Александр Сабуров как глава города был виновником гибели многих людей, а своей смертью он искупит это, так как спасет город. Сам Сабуров соглашается с доводами Кларой, он отвечает ей: «это лучшая смерть для правителя, лучшая, какую я мог для себя пожелать». Механизм сакрализации насилия показан в действии.
В финальном ролике дети приносят дары, фрукты и кланяются жертвам, символически представленным в виде семи кукол, лежащих на переднем плане сцены. Так жертвы обрели статус спасителей города и благодарность потомков.
Слом четвертой стены
Несколько этапов финала завершают разные сюжетные линии «Мора»: одна связана с темой эпидемии, вторая – с темой города. Есть и третья, посвященная теме видеоигры, ибо «Мор. Утопия» – это еще игра об игре.
События этой фазы финала тоже разворачиваются в последний день. Перед тем, как явиться на совет в Собор, герой получает приглашения посетить Многогранник и Театр.
Тема игры проходит пунктиром через все повествование, но она не очевидная – то полностью скрытая, то более явная, а к финалу почти откровенная.
Мы с самого начала чувствуем, что за нами словно тайно наблюдают, следят, стараются незаметно нас направлять, дышат нам в затылок. Два источника этих смутных ощущений – так называемые Власти, которые постоянно строчат нам письма, и маски, пантомима – эти проявляют еще более открытое желание нами руководить – особенно это касается сценария следующего дня и разных советов, с ним связанных.
Был еще ряд странностей – например, внезапное исчезновение признаков эпидемии, словно кто-то ночью убрал ненужные декорации. Также подозрительно выглядела и метафора компьютерной игры в Башне – сразу возникала догадка, что дети играют именно в «Мор».
Попробуем разобраться с Властями.
Сначала их письма не вызывали подозрений, однако, когда в город прибыл правительственный инквизитор – то есть реальный представитель власти – стало очевидно, что его распоряжения противоречат намерениям Властей. Например, Аглая прилагала все усилия, чтобы ликвидировать Многогранник, а Власти истерически требовали полностью сохранить город, причем любой ценой. Так что стало ясно, что власть и Власти – это совершенно разные инстанции.
Время от времени Власти выражали то недовольство, то одобрение нашему поведение, наконец в последний день протагонист получал следующее письмо (вариант гаруспика): «Потрошитель, мы решили тебе написать, потому что ты ничего не слушаешь, ты совсем отбился от рук. В последнее время ты делаешь все по-своему. Так невозможно. Ты портишь игру. Если это письмо дойдет до тебя, приходи в Многогранник. Мы хотим тебе кое-что сказать. Твои Хозяева».
Таким образом мы попадаем внутрь Башни и по бесконечным лестницам спускаемся в Тайную комнату на нижнем этаже (привет Хогвартсу). Там мы видим двух детей, играющих в песочнице – это и есть Власти (или хозяева). Они построили город из песка, мы различаем знакомый силуэт стеклянного Многогранника. Дети говорят нашему герою, что он является всего лишь куклой, в которую они играют, а вовсе не живым человеком, каким себя воображает.
Диалог с Бурахом
Мальчик: Мы никого не трогаем, мы играем в город. Это очень интересно. Ты тоже там есть. Мы думали, что ты там, а ты оказался настоящий.
Гаруспик: Так вы думали, что я – кукла?
Мальчик: Нет, ты уже не наша кукла.
Гаруспик: Теперь, когда я узнал о вас, это вы – мои куклы.
Мальчик: Чем сокрушаться, лучше бы ты помог нам починить городок, осталось совсем немного и игра будет окончена.
Гаруспик: Я не кукла.
Мальчик: Может, сделал тебя не я, но ты у меня с трех лет. Когда мы тобой играем, ты всегда за врагов.
Девочка: Не огорчайся, игрушкой тоже быть хорошо. Нужно же было как-то тебя использовать. Мы тебя никогда особенно не любили. Ты был страшной куклой. И играть тобой было невесело.
Диалог с Данковским.
Мальчик: