Ласка не нашлась что ответить. Джулеп поковылял дальше, и вскоре его хвост растаял во тьме. А сердце Ласки тянуло в другую сторону.
Кап!
Булькающие звуки тоннеля залили Ласке уши, и откуда-то из глубины запузырилась непрошеная мысль. На этот раз Ласка уже не смогла тряхнуть головой и прогнать её.
– Моя мама сумеет помочь нам! – закричала она вслед Джулепу.
Шаги Джулепа смолкли.
– Твоя мама ведь умерла.
– В том-то и дело… – замялась Ласка, – что нет.
От этих слов её горло будто закровоточило.
– Чего? – показался из темноты Джулеп.
Ласка уставилась на мокрые кирпичи у себя под лапами.
Там, на кладбище, когда Джулеп и Стерлинг принимались шептаться о судьбах своих родных, она позволяла им верить, что вся её семья умерла тоже. Так проще. Ни о чём не надо рассказывать.
– Зачем тогда было об этом врать? – оторопел Джулеп.
Ласка повесила голову ещё ниже:
– Дасти не нравилось, когда мы заговаривали про такое.
– Мы со Стерлингом жалели тебя, а ты, значит, просто молчала? – В горле у Джулепа нарастал рокот. – Молчала, что у тебя есть мама и что всё это время ты могла к ней вернуться?
У Ласки затряслись губы.
– Мама думает, что я умерла. Как по-твоему, это легко?
– Уж полегче, чем смотреть, как отец умирает у тебя на глазах, – прошептал Джулеп.
Вина – жгучая, неуютная – разрасталась у Ласки в груди. Она смотрела куда-то в тёмную паутину Кирпичных Нор, а сердце отчаянно колотилось.
– Моя мама не умерла. Но всё своё время проводит с ними.
Джулеп прижал уши:
– Чего?
Плеск воды разлетелся эхом в тоннелях и высушил голос Ласки. Она чувствовала, что наговорила уже слишком много.
– Призраки… – Ласка собралась с духом и начала заново. – Они с ней разговаривают… Вроде как. Это не объяснить.
Джулеп насупился.
– Призраков не бывает, Ласка.
Ласка подняла на него глаза:
– Вы же со Стерлингом всё время говорили о призраках. И о Загах.
Джулеп опустил голову.
– Мы ж тогда были совсем лисёныши.
Ласка вздохнула и посмотрела на зимний свет в глубине тоннеля.
– Призраки – это лисы или другие существа, которые умерли. Они бродят рядом, как звуки или как запахи, когда всё остальное уже сгнило. Если ты знаешь, как надо слушать, призраки расскажут тебе о том, что их убило. Если не знаешь, они сведут тебя с ума. Моя мама знает, как надо слушать.
Джулеп не перебивал, и Ласка была ему за это признательна.
– Одного из призраков зовут Бизи, – продолжала Ласка. – Она умерла от жёлтого. – Ласка взглянула на Олео, который рычал и корчился на полу. – Мама может спросить у неё, как его спасти. Вдруг она знает.
Всякий раз, когда мама заговаривала заикающимся голосом Бизи и рассказывала им историю о мисс Лисс, по спине у Ласки начинали бегать мурашки. Но с тех пор, как она ушла из Бельевого Шкафа, вспоминать о девочке-лисёныше, которая потеряла всех своих сестёр и братьев, сделалось невыносимо.
Джулеп посмотрел вверх на сводчатый потолок.
– Если выйдешь, собаки тебя поймают.
Ласка принюхалась, повернув нос вглубь тоннеля.
– Я могу отыскать дом по запаху, через водосток. На улице неподалёку отсюда булочная. Я пройду дальше и буду принюхиваться, пока не учую Особняк Дам. Они без конца курят ладан.
– Что ещё за Дамы? – поинтересовался Джулеп.
Ласка ничего не ответила. Даже их имена заставляли морду неметь.
– Нельзя просто так взять и зайти к человеку в дом, – сказал Джулеп. – Тебя убьют.
В пересохшем горле у Ласки застрял комок – и не проглотишь. Единственным, что страшило её больше возвращения в Особняк Дам, была мысль о том, чтобы вовсе туда не ходить.
– Ладно, – проворчал Джулеп. – Идём. В какую сторону булочная?
– Но… – растерялась Ласка, – у тебя же ещё не зажила голова.
– Да, – сказал он, прищуривая один глаз. – Ну, а кто ещё тебя защитит?
Ласка прижала уши. От Джулепа в его состоянии было столько же пользы, сколько от занозы в лапе. Она принюхалась к Олео.
– А кто присмотрит за ним? А вдруг крысы обгрызут ему пальцы?
– С этим его рычанием? – усмехнулся Джулеп. – Да крысы только перепугаются. И вообще, – он смерил презрительным взглядом морду Олео, по которой пробегали судороги, – я с ним тут не останусь.
Ласка закусила губу. Она ни за что себе не простит, если вернётся и увидит покусанного, провонявшего жёлтым Джулепа.
Она дождалась, когда у Олео пройдут судороги, и прижалась мордой к его уху.
– Олео, – прошептала Ласка. – Ты меня слышишь?
Он хрипло дышал в забытьи. Зубы клацали друг о друга – клац-клац, клац-клац. Она постаралась заставить себя не испугаться.
– Я иду к маме, – сказала она ему. – Хочу узнать, как выгнать из тебя жёлтое.
Олео неожиданно сжался и выставил в пустоту клыки:
– Уходи!
– Только если ты будешь помнить, что я скоро вернусь, – ответила Ласка.
Она осторожно дотронулась до него сбоку, и от его меха у неё по носу проскочила искра. Рычание Олео сменилось каким-то бульканьем, а мышцы снова обмякли на мокром бетоне.
Ласка потрусила вниз по тоннелю, стараясь идти быстрее, чем жёлтое растекалось по телу её друга. Джулеп хромал позади.
– Ну, идём, Джулеп! – воскликнула Ласка.
– Я иду! – ковылял за ней Джулеп, пытаясь догнать. – Меня вообще-то машиной сбило, не помнишь?
– Ну, да, – сказала она и резко остановилась. – Прости. Иди как можешь. Только поторопись.
2
НОС ВЁЛ ЛАСКУ за собой по тоннелю. В водостоки заливались запахи выстиранного белья, потом дрожжей, потом сырого костного мозга из лавки мясника, и наконец они с Джулепом подошли к решётке, откуда слабо веяло ладаном.
Ласка вскарабкалась наверх по железным ступенькам и высунула нос в морозную ночь. Воздух щекотал ноздри. Никакого жёлтого. Она выбралась в сточную канаву, потом снова сунула морду в водосток, схватила Джулепа за загривок и помогла ему одолеть путь наверх.
Горели уличные фонари, подсвечивая лёгкий снежок. Трубы и смотровые колодцы пыхали облаками. Бетон под лапами заледенел. Обычно этот район Города кишел суетливыми покупателями, которые пялились сквозь отмытые дочиста витрины на ярко расцвеченную одежду. Но сейчас на улицах стояла такая же тишина, как в сточных тоннелях.
Лисы двинулись дальше вдоль слякотных сточных канав, мимо домов из бурого песчаника.
– Ты как там сзади? – прошептала через плечо Ласка.
Джулеп щурил глаза, внимательно глядя на дорогу перед собой. Он слишком запыхался и не ответил.
СШШШУУУУуууумммммм…
Откуда-то издалека вдруг раздался выстрел. Из укрытия сточного тоннеля Ласка уже слышала раньше эти разрывные звуки. Люди, взяв свои чёрные палки, охотились на бешеных собак. Если люди заметят лис, их тоже застрелят. Ласка, как могла, поторапливала Джулепа.
Лисы подошли к Особняку Дам – двухэтажному дому, блестящему от подтаявшего льда. В окне, которое смотрело на улицу, горел неоновый человеческий глаз, окрашивая в пурпур пролетающий снег. В сердце у Ласки похолодело так же, как в воздухе.
Джулеп увидел, что по ней пробежала дрожь.
– Что с тобой?
Ласка молча перевела дух.
Она юркнула в узкий просвет, отделявший дом от соседнего. С сосулек на венцах крыш капала вода, брызгами разлеталась по лужам и по её меху. Запах ладана расцветал из треугольной дыры в нижних досках дома. Это была та самая дыра, в которую мать Ласки выскользнула той самой ночью, когда повстречалась с её отцом. Та самая дыра, через которую много лун тому назад убежала из дома Ласка.
Она пролезла в дыру, за ней, не отставая, Джулеп, и они оказались в пустом пространстве между стен. Внутренние подпорки стены царапали Ласке правое плечо, а розовый утеплитель мягко чавкал о левое. От сухого дерева отлетали пыль и тонкие острые обломки.
Лисы подобрались к вентиляционному отверстию. Его решётка едва держалась на болтах. Сквозь чёрные железные завитки Ласка выглянула в сумрак дома. Большая комната была всё такой же тёмной и напоминала пещеру, как и в те времена, когда у Ласки ещё не выпали молочные зубы. В воздухе по-прежнему пахло лавандой и сладостями.
– Вроде, всё чисто, – прошептал Джулеп.
Он протиснулся мимо Ласки, носом надавил на решётку, и та со скрипом открылась.
Ласка ткнулась в Джулепа мордой:
– По-моему, тебе лучше остаться здесь.
Лицо Джулепа тут же сморщилось – то ли от обиды, то ли от злости.
– И зачем ты тогда заставила меня тащиться в такую даль?
«Я не заставляла», – подумала Ласка.
Да, она хотела, чтобы Джулеп был рядом, чтобы увидел дом, хозяек, ванную наверху. Но гораздо больше она хотела, чтобы он со своей раненой головой оставался в целости и сохранности между стен.
Ласка оглянулась назад, где сквозь щели в досках пробивался уличный свет.
– Стой на страже. Тявкни, если почуешь опасность.
Джулеп опустил морду.
– И вовсе я не такой уж раненый, Ласка.
– Я знаю, – сказала она и лизнула его разок в щёку.
Отряхнув с шубки снег, Ласка толкнула носом вентиляционную решётку и ступила в Особняк Дам.
3
ЛАСКА КРАЛАСЬ ПО краешку приёмной, огибая торшеры, вдоль узорчатых обоев, под обитыми тканью стульями. Тикали старинные напольные часы. Тик-так. Тик-так.
Она избегала смотреть на фотографии в рамках, которые повсюду висели на стенах. Но чёрные глаза с фотографий будто следовали за ней по комнате. На каждой, рядом с улыбающимися клиентами в роскошных костюмах и платьях, позировали Дамы, бледные и угрюмые. Одна из Дам была тощей, с кривым зубом, который торчал у неё между губами. Другая – тучная, с толстым слоем косметики на лице.
Патока и Тортоликая.
В первый же раз, когда Ласка с братьями тайком улизнули из Бельевого Шкафа, они наградили Дам этими именами. Тортоликая вечно мазала щёки белой липучей грязью, а Патока хрустела леденцами, а после слизывала остатки сахара с кривого зуба.