Когда Алексей уходил, я, накинув гостиничный халат, подошла к двери и поцеловала его. С потолка свисал глянцевый черный пузырь, похожий на яйцо, снесенное морским существом, глянцевый черный пузырь, типа гарантирующий, что никто не проникнет в пространство между лифтом и дверью моего номера, глянцевый черный пузырь, скрывающий камеру, запечатлевшую наш поцелуй, камеру, пославшую безмолвные, бесцветные, фиксирующие время кадры с нашим поцелуем сотруднику службы безопасности отеля, который, вероятно, ненавидел свою работу, ненавидел мерзавцев, останавливающихся в этих люксах, возможно, уже знал, что я скандальная шлюшка, и хотел, чтобы все узнали о моей развращенности. В любом случае парень увидел шанс срубить бабла и им воспользовался.
Война
Валдиз, Аляска
Октябрь 1941 г.
Через два года и девять месяцев после встречи Мэриен и Джейми в Ванкувере
Мэриен надеялась, что война не доберется до Аляски, что ей не будет до Аляски дела, но в 1940 году кто-то где-то в конце концов задумался о стратегических преимуществах этого гигантского холодного сгустка территории, прилегающей к Тихому океану, и о растущей вероятности того, что вскоре потребуется любое стратегическое преимущество. Анкоридж наполнился солдатами. Бешеное строительство началось на базах здесь, в Фэрбанксе, у десятка аэродромов, расположившихся по линии с востока на запад, от Уайтхорса в канадском Юконе до Нома на берегу Берингова моря. Продовольственные поставки, строительные материалы, люди хлынули на кораблях, проникли на север в глубь Территории на грузовиках и поездах, лодках и самолетах.
Никто в правительстве не собирался заключать договор на перевозку грузов с женщиной, но на заключивших такие договоры летчиков работы навалилось больше, чем они могли выполнить, и на сей раз заказчик, который, как можно было надеяться, заплатит. Кое-кто перебрасывал заказы Мэриен. На свою часть денег от дома Уоллеса у парня, уезжавшего с севера в Аризону, она купила потрепанный двухмоторный «Бичкрафт» и сняла хороший деревянный дом в Фэрбанксе. Мэриен славилась своей загадочной способностью летать в нелетную погоду и приземляться точно там, где планировала, даже когда всю Территорию укрывало одно большое непроницаемое облако. Некоторые пилоты называли ее ведьмой. Мэриен не возражала. Она и в разговорах с Баркли называла себя ведьмой, потому что хотела ею быть.
В горах и тундре появились готовые базы с ангарами, диспетчерскими вышками, с домами, напичканными всеми современными удобствами, аккуратные поселения, собранные с миру по нитке. Мэриен помогала их строить, да и все трудолюбиво корпели, как муравьи. Пустынные территории в основном такими и остались, однако Мэриен ощущала весь край своим, переживала за него. Появились новые военные летчики, возомнившие о себе невесть что, но им не приходилось осваивать эту землю. Они всего-навсего учились летать, летали от маяка до маяка, садились не абы где, а на настоящие посадочные полосы. Да, в богом забытом месте бывали грозы. Да, самолеты пропадали, однако пилоту не нужно было завоевывать Аляску, как раньше. Ей казалось, что нет.
Она взяла тайм-аут и полетела на юг повидать Джейми, жившего в насквозь продуваемом дощатом доме, откуда открывался вид на окутанное дымкой, печальное побережье Орегона. Он больше не работал для Общества искусств, поскольку, когда под видом заказов принимал подачки, ему становилось не по себе. Его картины начали покупать коллекционеры; три пейзажа уехали с передвижной выставкой аж в Бостон и Нью-Йорк, один купил музей в Сент-Луисе. Джейми переманил один известный маклер из Сан-Франциско, и он расстался с Флавианом.
– Не знаю, почему я думаю, что на Аляске все должно остаться так же пусто и трудно, как раньше, – сказала Мэриен во время прогулки по широкому, пустому берегу. Волны набрасывали на песок блестящий кожаный покров воды, серебро с отражающимся туманом. – Мелочно с моей стороны, так как причина не столько в самом крае, сколько в моем тщеславии.
– Ты оказалась там, поскольку тебе нужно было где-то спрятаться, – пожал плечами Джейми. – Логично, что ты инстинктивно не хочешь пускать туда людей.
– Может быть. Аляска для меня крепость. – Мэриен подняла ракушку и бросила ее в воду. – Тебе надо приехать посмотреть. Ты должен ее написать.
– С удовольствием. Приеду.
Новые картины Джейми излучали таинственный внутренний свет. В них сохранились скривления первых пейзажей, написанных им после отъезда из Ванкувера, и, хотя чаще всего темой становился океан, углов не имеющий, в работах по-прежнему проступало ощущение, будто изображение сложено, сжато и парадоксальным образом передает расширяющуюся открытость. Большой, размером почти со стену холст был прислонен к стене напротив узкой железной кровати, где спала Мэриен. Глядя на него, она испытывала чувство, словно приближается к горизонту.
Через несколько дней, не попрощавшись, она полетела над проржавленной осенью землей в Миссулу. Там еще остались прежние летчики, не поверившие своим глазам. Они, мол, не сомневались, что она погибла, так или эдак.
Дом Уоллеса купил университетский профессор истории, и Мэриен, направляясь к хижине Калеба и проходя мимо, увидела свежую краску, починенную крышу и чистые окна. Амбар, судя по всему, пустовал, зато флигель прихорошили, покрасили, на окнах стояли цветы в ящиках. Маленькая девочка в синем платьице, играющая с куклой на веранде, замерла и посмотрела на Мэриен. Другая женщина, вероятно, замедлила бы шаг, поздоровалась, сообщила, что они с братом, когда были маленькими, спали на этой самой веранде. Другая женщина, увидев в опрятном доме надежно защищенное детство, вероятно, испытала бы легкую печаль, но Мэриен взгрустнула лишь из-за столь памятного простого буйства тех лет, когда думала единственно о том, как бы расширить свой мир. И по тропинке между деревьями она прошла дальше.
– У меня есть девушка, – заявил Калеб. – Я думал, что должен сказать.
Мэриен словно толкнули, неприятное чувство. Они сидели на заднем крыльце его хижины и пили из оловянных кружек виски.
– Рада за тебя.
– Я думал, если напишу и расскажу, ты не приедешь.
– Я бы приехала, – ответила она, не понимая, говорит ли правду.
Ей нравилась близость его тела, прохладный воздух, рыжие листья, приятное предощущение секса. Но теперь вдруг стало жарко, она разозлилась и, к своему ужасу, почувствовала подступающие слезы. Прокашлялась.
– Все-таки стоило мне рассказать, я бы подумала насчет ночлега.
– Оставайся. Я посплю на полу.
– А твоей девушке это понравится?
Калеб не ответил.
– Кто она? – спросила Мэриен.
– Преподавательница английского в средней школе. Приехала сюда совсем одна из Канзаса. Она бы тебе понравилась – лихая. Смелая, правда.
– Да, пойти в преподаватели само по себе смело.
Калеб сидел не шевелясь. Смотря в кружку, тихо сказал:
– Я знал, что тебе не понравится.
– И тем не менее ты позволил мне приехать сюда. Ты меня проверял?
– Если бы я тебя проверял, то теперь знал бы, что тебе совершенно неинтересно меня видеть, если мы не… – он осекся. – Не знаю, как назвать. Правда не знаю, чем мы занимаемся. Трахаемся? Спим?
Она тоже так и не сумела найти подходящее слово.
– А как ты называешь это занятие с ней?
– Мы этим не занимаемся.
– Не занимаетесь?
– Она не такая.
Мэриен вспыхнула:
– Не такая, как я.
Калеб встал:
– Да, не такая, поскольку с ней я понимаю, что происходит. Понимаю, чего она от меня хочет.
Она тоже встала и повернулась к нему лицом:
– Ладно. Продолжай. Чего она от тебя хочет?
– Она хочет… не знаю. Гулять в горах и устраивать пикники. Славно проводить время.
– Как мило, Калеб. Рада, что ты наконец встретил такую чудесную девушку.
Его взгляд пронзил ее, как шило:
– Она хочет моей любви.
Мэриен никак не могла отдышаться. Она понимала, Калеб толкает ее к тому, чтобы она спросила, дал ли он девушке то, чего она хочет. Но она не спросит. Она чувствовала себя тихо рычащей собакой.
– Ты собираешься жениться на ней?
Калеб вздрогнул.
– Значит, ты такой же, как все остальные. Будешь жить в симпатичном домике с симпатичной женщиной, народишь кучу детишек, а по вечерам в тапочках и с трубкой будешь читать газеты.
– Я не знаю! – Почти крик: – Чего ты от меня хочешь? Чтобы я сидел тут наготове, на случай если вдруг потребуется отвезти тебе письмо? Ты даже ни разу не поблагодарила меня. Или ждать, когда тебе понадобится человек, который скажет тебе, дескать, ты, делая то, что хочешь и когда хочешь, даже если это наихудшее из возможных решений, абсолютно права? Или ждать, когда ты захочешь трахнуть меня раз в пять лет? А потом опять уедешь, даже не попрощавшись.
Калеб развернулся и быстро отошел, затем присел на корточки, закрыв голову руками. Мэриен подошла к нему, опустилась на колени в грязь. Он откинулся, потянув ее за собой. Обнял крепко, до боли. Одной рукой она схватила его за косу и потянула ее.
– Прости, – буркнула она ему в плечо. – И спасибо, что привозил мне письма.
Он долго молчал, зарывшись лицом в ее шею, прижавшись к ней. Наконец сказал:
– Сейчас ты попрощаешься.
– Нет.
– Но ты же уезжаешь.
Ткнувшись ему в грудь, Мэриен кивнула.
Сиэтл
Декабрь 1941 г.
Два месяца спустя
Зайдя на выставку в одолженном, слишком коротком смокинге и с бокалом шампанского в руке, Джейми тут же принялся искать Сару Фэи. Много недель его не оставляла пугающая надежда, что она будет здесь.
Все годы, прошедшие с того дня, когда Джейми приезжал в Сиэтл на церемонию награждения, он избегал этого города, в основном из-за страха натолкнуться на Сару или кого-либо из семейства Фэи. Однако чего он боялся? Что они теперь могли ему сделать? В хорошие минуты он думал: ничего. В унылые перебирал четыре неотвязные, хоть и нерациональные пугалки. Во-первых, Джейми боялся, как бы Фэи не решили, будто вся его карьера – попытка вскарабкаться наверх и влиться в их ряды. Во-вторых, а вдруг ему как-то дадут понять, насколько смешны все его поступки, а сам он выскочка? В-третьих, он боялся, что все еще любит Сару, а в-четвертых, что больше не любит.