– Знаешь, Мэриен спасла мне жизнь, – сообщила Рут как-то вечером, отхлебнув коктейль и эффектно приподняв брови.
Они отмечали возвращение Эдди из пятнадцатого налета. Если он останется в живых после двадцати пяти, то сможет вернуться домой. Эдди посмотрел на Мэриен с мягким любопытством. Все постоянно спасали друг друга.
– И каким же образом?
– Не смотри на меня, – сказала Мэриен. – Я не понимаю, о чем она.
– Вчера я летела на «Фэрчайлде» из Уайт Уолтема в Престон. – Рут протянула через стол руку и, коснувшись локтя Эдди, продолжила сладким голосом школьной учительницы: – Ты, может быть, не в курсе, но, чтобы добраться туда, надо пролететь по ливерпульскому коридору. Ты знаешь, что это такое?
– Уверен, ты мне сейчас расскажешь, – весело предположил Эдди.
– Это полоса воздушного пространства шириной в две с половиной мили между ливерпульскими и уоррингтонскими заградительными аэростатами. В общем, я уже зашла туда, как вдруг из ниоткуда появились облака. Правда, из ниоткуда. Только что было чистое небо, а через минуту сплошная белизна. Как выяснилось, важна точка конденсации. Такое странное явление.
– И Мэриен изменила точку конденсации? – спросил Эдди. – Она богиня погоды?
– Почти.
– Тогда Мэриен, наверное, солнце. Прилетела и выжгла облака.
– Нет, но она немножко научила меня идти по приборам.
– Да ты меня совсем не слушала! – воскликнула Мэриен и объяснила Эдди: – Она разрешала мне говорить только в пабах и все время отвлекалась. Мне с большим трудом удалось хоть что-то ей рассказать.
– Ты учила, что, попав в облако, надо перевести аэроплан в горизонтальный полет, вернуться на прежний курс, очень медленно, полого развернуться в обратную сторону, а затем попытаться нырнуть под облако.
– Тебе любой бы так сказал.
– Но никто кроме тебя не потрудился. В общем, я так и сделала, однако опустилась до пятисот футов, а туман ничуть не рассеялся. Тогда я решила подняться, но облако тоже поднималось. Я дошла до семи с половиной тысяч и все еще торчала в облаке.
– Надо было катапультироваться, – подсказал Эдди.
– Я думала и, наверное, прыгнула бы, но, опаздывая, не успела переодеться в брюки. На мне осталась форменная юбка, и, между нами, закончилось чистое белье, поэтому я не надела трусы. – Рут посмотрела на друзей: – Вы понимаете сложность?
– Рут, – заметил Эдди, – когда приходится выбирать между смертью и прыжком без нижнего белья, я бы решился на второе. Я даже удивлен, что ты не воспользовалась возможностью оказаться в центре скандала.
– Я тоже, – задумчиво кивнула Рут. – Задним числом мне кажется, я не хотела демонстрировать собственную беспомощность. В общем, я… ну, полетела дальше, надеясь, что откроется дыра.
– Я сейчас лопну от любопытства, – улыбнулся Эдди, – хотя, судя по всему, ты выжила.
– Увидела, что рассеивается. По крайней мере, мне так показалось. Могла и придумать. Я представления не имела, где нахожусь. Нырнув, могла влететь прямо в аэростат или склон горы.
Рут замолчала.
– Ты перенервничала. – Эдди взял ее за руку.
– Конечно. Еще как. – Голос Рут дрожал. – Знаете, когда такое случается, ты настолько сосредоточен, что почти ничего не чувствуешь. Зато потом бьет, как будто ты замерз и никак не можешь согреться.
– Мэриен, дай мне какой-нибудь совет, – попросил Эдди. – Любой. На удачу. Что мне надо знать? Что спасет мне жизнь?
– Могу только повторить. Просто здравый смысл.
– Это не совет. Давай еще.
Мэриен подумала.
– Мой первый учитель говорил, что нужно научиться понимать, когда не обращать внимания на инстинкты; идти у них на поводу, когда хочется сопротивляться, и, наоборот, сопротивляться, когда хочется поддаться. Хотя вообще-то он не очень много разглагольствовал об авиации. И скоро погиб. В авиакатастрофе.
Эдди рассмеялся:
– Мой сильнейший инстинкт советует мне не обращать внимания на твой совет, хотя, возможно, это означает, что я должен его принять. Задала ты мне задачку.
Через неделю: слухи, что сбили самолет Эдди. Ему присвоили статус пропавшего без вести. Рут лежала на кровати, телеграмма валялась на полу.
– Семнадцатый вылет, – сказала она Мэриен, которая сидела рядом и гладила ее по спине. – Как они могут считать, что кто-нибудь останется в живых после двадцати пяти? Бесчеловечно. Ты бы видела, как они на меня смотрели, когда пришла телеграмма. Как будто я слишком бесчувственная, чтобы плакать. Почему здесь никто не плачет?
– Все боятся заплакать и уже не остановиться.
Через несколько дней, перегоняя «спитфайр», Рут отклонилась от курса и, сославшись на техническую неисправность, села на базе Эдди. В ангаре и диспетчерской приставала с расспросами ко всем, кого могла найти. И узнала, что члены других экипажей, прежде чем самолет Эдди взорвался, видели три парашюта. Однако никто не знал, кому они принадлежали.
Тихий океан
Июнь 1943 г.
Несколько недель спустя
Транспортное судно проскользнуло под Золотыми Воротами к океану. Джейми стоял сверху у лееров, и ему казалось, что палубы внизу покрыты людьми, будто мхом, ковром из тел цвета хаки, плотным, как дерн. Никто не знал, куда они направляются. Пронзительно яркий вечер сверкал на водных барашках, кружащихся морских птицах, оранжево-красных башнях Золотых Ворот, одну из которых вот-вот поглотит опускающийся с Пресидио туман. Пока туман не накрыл корабль, вода мерцала молочным нефритом. Джейми спустился вниз.
Всю обстановку бывшего океанического лайнера снесли, плотно, как подносами в пекарне, забив помещения койками. Иллюминаторы заколотили или закрасили черным. На палубах, где когда-то, наверное, под ручку гуляли пары, стояли старые зенитные установки, забросанные мешками с песком. Корабль не мог похвастаться ни новизной, ни быстротой, в случае опасности на его скорость положиться было нельзя (это вам не «Куин Мэри» или «Куин Элизабет»), и поэтому следом шел эсминец. Борта и судовые надстройки выкрасили серой краской, замазавшей также имя судна на носу и на корме, оно стало известно Джейми только на второй день, когда он увидел, как солдаты бросают игральные кости внутри старого спасательного круга в качестве ограждения. «Мария Фортуна».
Он не думал о сестре «Джозефины Этерны» с детства, с тех пор как Уоллес показал ему газетные вырезки с информацией о кораблекрушении. На фотографиях они с Мэриен напоминали две безликие запеленатые куклы, которых по трапу «СС Манауса» сносит отец. Упоминался и другой лайнер пароходства L&O, «Мария Фортуна», поновее, недавно спущенный на воду. Джейми обошел корабль, пытаясь представить себе былую роскошь. На борту осталось несколько служащих торгового флота, и в коридоре под палубой он подкараулил инженера.
– У этого корабля ведь была сестра? – спросил Джейми. – Она утонула. «Джозефина».
– Совершенно верно. Ужасная история. До меня, разумеется. – Мимо в обоих направлениях протискивались солдаты и моряки. – Давайте не будем мешать движению, – сказал инженер, и его поглотил поток.
После Алеутских островов перед выходом из Сан-Франциско Джейми дали пять дней отпуска, и, когда транспортный самолет из Кадьяка неожиданно приземлился в Сиэтле на заправку, он спонтанно решил сойти.
Он представился по телефону, и Сара Фэи – Сара Скотт – издала негромкий непонятный звук.
– Ты получила мою акварель? – спросил Джейми.
Сара прокашлялась:
– Да.
Джейми подождал, что она скажет еще что-нибудь, а потом добавил:
– Я не хотел тебе мешать. Я думал о тебе, поскольку сейчас в городе, но мы можем и не видеться.
– Да, – туманно ответила Сара. – Да, хорошо.
Он хлопнул дверью телефонной будки, отправился в шумный бар, где толпилось множество военных, и напился. Будто выйдя из глубины, взбаламутив поверхность, в нем поднялось знакомое чувство – растерянное, цепкое, тоскливое. Почему он позвонил Саре? Почему не мог просто сойти с круга? Если он что и понял после их последней встречи, так это то, что Сара – иллюзия, фантазия, да и в любом случае никакие отношения между ними невозможны. И опять гоняться за ней – верх идиотизма.
Когда Джейми рисовал ту акварель, в гавани Адака установилось редкое затишье между штормами, густо синел горизонт, а воду испестрил ярко-желтый свет. Даже отвратительные нагромождения военной техники на берегу заливало небесное сияние, и в груди у него сдавило – грандиозно. Краски сцеживались с кисти, и его переполнила благодарность Саре. Именно она подтолкнула его к тому, чтобы расширить жизнь.
Атту благодарность не уничтожил, но усложнил, прострелил чем-то тяжелым, темным, как железная руда.
Утром он нашел просунутую под дверь гостиничного номера записку. Не угодно ли ему встретиться с миссис Скотт за ланчем? Указано время и адрес, на той же улице. Он попытался вспомнить, говорил ли Саре, где остановился, – нет, почти наверняка нет.
До последнего Джейми думал, что не пойдет, и, разумеется, пошел. Сара с напряженным лицом сидела за отгороженным столиком в глубине предложенной ей темной, грязной закусочной, куда не вписывались ее аккуратный синий костюм и лодочки.
– Рад тебя видеть. – Джейми сел и начал изучать меню. – Ты уже выбрала?
Сара накрыла его руку своей:
– Джейми, прости.
Он отложил меню.
– За что?
– Для начала за телефонный разговор. У меня был шок. И сестра находилась в комнате. В ее присутствии я не могла сказать ничего из того, что хотела.
Появился официант, немолодой человек в бумажной шляпе, с брюшком, нависающим над грязным фартуком, и блокнотом с ручкой.
– Что будете заказывать?
– Нам нужно еще некоторое время, – сказал Джейми.
Официант засунул ручку за ухо и отошел.
– Ты действительно голоден? Можно пойти куда-нибудь поговорить. К тебе в гостиницу? – Сара покраснела. – Я выбрала это место, только потому что оно рядом.