Толстая, поросшая волосами рука поднесла стакан к разбитому рту Карася. У бандитов своя сыворотка правды. В водке размешивается анаша, подозреваемого заставляют выпить, потом вливают еще один стакан, и язык развязывается.
Деваться некуда – Наполеон выпил, сплюнул кровью и сказал:
– На халяву водки попить я люблю, только лучше бы развязали мне руки.
– На том свете тебе развяжут, – пообещал Корнилов. Спектакль шел по привычным, хорошо обкатанным рельсам. Но вдруг сценарий изменился: внизу послышался шум, в коридоре застучали тяжелые шаги бегущих людей.
– Что там такое? – вскочил Корнилов.
Но дверь кабинета вылетела под мощным ударом тяжелой кувалды, и в помещение ворвались четверо собровцев.
– Ложись, стреляем!
Короткие автоматы были направлены на бандитов, но надо сказать, что сам вид устрашающих черных фигур и их решимость действовали еще более эффективно, чем оружие.
Мозговой упал сразу, закрыл голову руками и сделал вид, что спит. Гора повалился рядом. Корнилов выдержал блатную марку: соблюдая внешнее спокойствие и вроде бы даже выбрав место почище, он опустился на пол и положил руки за голову.
– Так, кто это у вас? – спросил Степанов, подходя к Наполеону.
– Это крыса, – сказал с пола Гора. – А если б вы чуть позже пришли, он бы нам много интересного рассказал…
– Лежи молча, – раздался грубый голос, и тяжелый ботинок въехал ему в бок. Гора замолчал.
Степанов достал из кармана выкидной нож, быстро перерезал веревки и сказал:
– Вы можете написать на них заявление: похищение, незаконное лишение свободы, избиение.
– Нет, спасибо, – сказал Наполеон. – Это у них чего-то в мозгах помутилось. А так они пацаны хорошие. Я свободен?
– Да, к тебе у нас претензий нет, – сказал Степанов. И Наполеон ужом выскользнул в дверь.
– А вы, друзья, нам понадобитесь, – многозначительно добавил Бэтмэн. Вот этого, – он показал на Корнилова, – в машину. А этих двух… ну что с ними делать? Проведите профилактическую беседу и бросьте в Дон.
– Почему в Дон? Начальник, что за беспредел? – возмутился Гора.
– Не хочешь в Дон – можно бросить в печь на керамическом заводе. Хочешь в печку? Там круглосуточно работают, я бригадира попрошу, он не откажет…
Гора замолчал. На Корнилова надели наручники и отвели в машину. Бить его, правда, не били: уровень не тот. По бандитским званиям он был где-то на уровне генерала.
А что касается Горы и второго задержанного, то те, конечно, отхватили по полной. Когда избитых до полусмерти их бросили в Дон, они с трудом выбрались на набережную и долго лежали, приходя в себя. Профилактическая беседа не то чтобы перевоспитала их, но была довольно убедительной и заставила задуматься.
А Корнилова привезли в Управление, повели наверх по широкой мраморной лестнице. Тот был заметно удивлен.
– Куда это вы меня ведете? – спросил он, не выдержав бандитского форсу: не проявлять удивления и не задавать вопросов.
– Увидишь, – ответил Васильев.
– Что-то я тут и не был никогда.
– Потому, что допрыгался ты до края! К большому начальству тебя ведем, а оно уже решит, куда тебя: в тюрьму или прямиком на тот свет!
– Какой «тот свет»? – Корнилов усмехнулся. – Закончился ваш «тот свет»! Надо же – только дураки расстрел отменяют. Если б у нас убивать перестали, знаете бы, какое мутилово началось?
– Ничего-ничего, – похлопал его по спине Степанов. – Для тебя сделаем исключение.
В приемной сидели два здоровенных оперативника из областного аппарата.
– Привели? – зловеще спросили они. – Ну, давайте, как шеф решит, а мы готовы…
Корнилова завели в кабинет к Синеватому. Полковник сидел за столом в своих знаменитых очках и походил на Берию, если, конечно, Корнилов знал, кто такой Берия, и мог оценить это сходство. Но когда очки поднялись и, зловеще блестя, уставились на него, он ощутил холодок страха, хотя виду и не подал. За всю свою долгую криминальную жизнь он никогда не слышал, чтобы кого-либо из братвы ночью приводили лично к начальнику Уголовного розыска области.
– Так что, бандюган? – спросил Синеватый. – Значит, ты на полицию охотишься? Полиции войну объявляешь? И что? Думал, что живым останешься?
– Какую войну? – ответил Корнилов. – Ну, вашего стукача хотел проучить, так что? Или он уже тоже считается полицейским?
– Кто стрелял в нашего парня? – Синеватый указал на Васильева.
– Когда? – удивился Корнилов. – Что-то, начальник, не в цвет ты попадаешь!
– Полтора часа назад, возле его дома. Кто?
– Да знать я ничего не знаю, мы ж другим делом занимались! – искренне воскликнул Корнилов. – И с каких пор мы в ментов стреляем? Ты хоть раз такое мне предъявлял?!
Синеватый ничего не сказал. Он опустил глаза, посмотрел что-то в лежащих перед ним листах, потом поднял их, потряс:
– Ты знаешь, сколько здесь на тебя информации?
– Догадываюсь, – ответил Корнилов. – Только если б вы ее могли в суд представить, так я бы уже, наверное, в изоляторе парился.
– Это ты всегда успеешь, – сказал Синеватый. – Я тебя не за этим сюда позвал. Я тебя позвал сказать: ты из своей башки всякие дурные мысли выбрось. То, что вы с узбеками друг друга наколоть хотели, это дело ваше, вот между собой и разбирайтесь. Если же ты думаешь с моими ребятами разборки устраивать, то под суд ты не пойдешь. Пойдешь прямо под землю! Ты понял меня?
– Сказал же, никто не стрелял в вашего Терминатора!
– Это не Терминатор, а товарищ капитан, – сказал Синеватый. – Ты понял, что у вас с узбеками получилось?
Корнилов долго молчал.
– Понял, – наконец, сказал он. – Друг друга кинули.
Синеватый продолжал рассматривать его сквозь очки.
– А ты знаешь, чья кодла сильнее – твоя или моя?
– Знаю, – после некоторой паузы вымолвил руководитель речпортовских.
– Чья?
– Тв… Ваша.
– Ладно, выбросьте его из Управления! – приказал Синеватый. – Если он не понял, что к чему, то второй беседы уже не будет!
Выйдя из кабинета, «Американцы» переглянулись.
– А он научился жестко разговаривать с блатными! – сказал Васильев. – Я даже удивился! Вон как холода нагнал на Корнилова!
Степанов усмехнулся.
– Большому полицейскому начальнику в своем кабинете и в окружении шести оперов легко нагонять холод… Пусть бы он с Корниловым так на Гниловской поговорил, когда у него пушка за поясом да два бойца за спиной!
– Ну, это да, – согласился Васильев. Им-то приходилось разговаривать с бандитами именно при таких обстоятельствах.
– Ты куда сейчас? – спросил Терминатор.
– Проскочу к Наполеону, надо же его вытаскивать… Есть у меня одно местечко, пусть пока перекантуется, а по ходу решим. А потом заскочу к Аленке. Если что, я в засаде.
– Лучше бы домой ехал. А то ты в последнее время все время в засадах!
Степанов внимательно посмотрел ему в глаза, помялся: говорить или нет.
– Ты знаешь, что я думаю?
– Что?
– Собираюсь в этой засаде и остаться.
– То есть?
– Жениться думаю на Алене.
– Ни фига себе! – Терминатор будто получил удар в челюсть. – Ты это… Без глупостей… А Ольгу куда? И потом…
Он осекся. Что «потом»? Как вытащить скелет из шкафа девушки, которая из необременительной связи превращается в невесту?
Степанов махнул рукой:
– Ладно, хватит на сегодня! Потом поговорим!
Растерзанный Наполеон пулей вылетел с территории речпорта, не успев обмыться и привести себя в порядок – даже донской водой в разбитую рожу не плеснул, лишь бы поскорей убраться из опасного места. Он знал, что вырвался с того света. Знал и то, что в любой момент его могут вернуть обратно. Поэтому надо было срочно исчезнуть – это вопрос жизни и смерти не в переносном, а в самом прямом смысле! Разбитая «девятка» была в ремонте, правда, отобранный у должника «Солярис» стоял на парковке у ворот, но ключи у него отобрали, как и все, что было в карманах. Поэтому он выбежал на набережную, держась в тени, дошел до кафе «Шаурма» и в туалете умылся. После этого вряд ли можно было сказать, что он привел себя в порядок, потому что лицо распухло, посинело, тут и там набухали все новые гематомы, джинсы и шведка запачканы кровью. Но в «Шаурме» его знали, и такой вид никого не смутил, скорей напугал. Подойдя к шеф-повару, он взял у него тысячу рублей, пообещав завтра отдать. В обещание шеф-повар не поверил, но то, что член речпортовской ОПГ ограничился только тысячей, его обрадовало, потому что было равносильно подарку.
На стоянке Наполеон взял такси и вскоре позвонил в свою квартиру. Надька встретила его босиком, в халатике на голое тело, с собранными в пучок волосами и стаканом в руке. Как всегда, она была не в настроении: то ли действительно скучала, то ли просто пьяна.
– Ну вот, я опять одна целый день! – завела она свою пластинку, как только открыла дверь, но тут же осеклась и ужаснулась: – Что с тобой?!
– Подрался, – коротко ответил Наполеон, снимая окровавленную одежду. – Давай, собирайся, поедем на море. Отдыхать.
– На какое море? – сказала она. – А работа?
– Ничего, – он надел джинсы, свежую клетчатую рубашку, накинул кожаную куртку. – Бросишь свой сраный «Макдональдс». Давно же хотела!
– Да нет, подожди. С кем ты подрался? Тут что-то не то. Кто на тебя нападет? Да ты двадцать человек уложишь, а тебя вон как разделали, небось, свои пацаны…
– Почему пацаны? Что ты глупости говоришь? – огрызнулся он, метаясь по комнате, и набивая сумку вещами первой необходимости.
– Да потому, что больше на тебя никто не выступит! Тебя все в городе знают! – проницательно усмехнулась Надька. – Что вы не поделили?
– Какое твое дело? Я говорю – давай, собирайся.
– Да нет, – сказала она. – Я с тобой никуда не поеду. А то и меня грохнут!
– Ну, и черт с тобой, – выругался Наполеон. Он зашел в санузел, залез в тайник под ванной, достал «ТТ» с запасным магазином, паспорт на чужую фамилию и две пачки пятитысячных купюр. Немного, но на первое время хватит!