— Много выиграла? — Джо поглощает кукурузные хлопья.
— Я не выиграла, — отвечаю я, вытирая волосы. — Я… э-э… проиграла. Немного.
— Сколько?
— Не очень много. Каких-то… пару сотен.
— Ты проиграла двести фунтов? За один вечер? О чем ты только думала?
— Знаю, знаю. Ошибочка вышла. Я объявила ва-банк, а моему противнику, этому анималисту, недоставало одной карты до флеша, и вышло так, что…
— Какому еще анималисту?
— Он когда играет, делает из воздушных шариков зверей. Чтобы развлечь остальных. Он делает кроликов, похожих на пуделей, и пуделей, похожих на жирафов, и…
— Точно как фокусник Мэг?
— Кто?
— Фокусник, которого видела Мэг. Она сказала, что на дне рождения иллюзионист делал собачек, больше смахивавших на цыплят.
— Да, да, вполне возможно. В общем, мне просто не повезло.
— Не повезло?
— Самым свинским образом.
— Ты же говорила, все дело в умении?
— Да. На длинной дистанции. Но шансы — палка о двух концах. Не всегда можно держать под контролем каждый аспе… Блин.
— Что с тобой?
— Ты думаешь, он был трюкач?
— Кто?
— Шарик-кидала. Да он же меня просто обокрал! Этот придурок терзал меня весь вечер и унес мои тысячу фунтов! Удивляться нечему. От людей всего можно ожидать. Но чтобы мне попался фокусник! Это проклятие моей жизни. Куда ни сунься, везде сумасшедшие фокусники…
— Тысячу фунтов!
— Да нет.
— Ты только что сказала.
— Ничего подобного.
— Я сам слышал. Ты сказала: тысячу фунтов.
— Нет… тебе показалось.
— Слушай, Одри, сколько ты проиграла на самом деле?
Джо со мной больше не разговаривает. Я все понимаю. Ведь он хотел побеседовать со мной, обсудить мои планы насчет репетиторства. Только зачем было звонить моим друзьям и просить их немедленно приехать? И дело тут не в том, что мне надоели Лорна и Пит. Просто мы можем повидаться в любое другое время, стоит мне захотеть. И неважно, что я тайком выбралась из дома, забралась в машину и рванула с места за пару минут до их прихода. Просто у меня дела. Мне надо пройтись по магазинам, заглянуть в библиотеку и кое с кем встретиться. Это важная встреча. Мы редко виделись последнее время. Пришла пора нанести визит моим сводным братьям Ларри и Полу.
— Ух ты. Шикарная квартира.
— Нравится?
— Еще бы. Она такая… изящная. Слушайте, парни, на что вам столько журналов «Мэнс Хелс»?
— А они нам нравятся. Там столько фоток. Такие тела. Мы давно собираем их.
— Ладно. Я все поняла.
Близнецы переглядываются. Они немного удивлены моему приходу, но полагают, что знают причину. Я предупредила, что мне надо обсудить с ними важный вопрос. По мнению братьев, речь пойдет именно об этом.
— Одри?
— А?
— Ты ведь догадываешься, что мы оба геи?
— Конечно.
— Это для тебя не новость?
— Нет.
— И давно?
— Да уж давненько. Еще со школы, пожалуй.
— А как ты догадалась?
— По целому ряду признаков.
— Потому что Ларри купил саундтрек к «Звукам музыки»[57]?
— Нет.
— Потому что мы могли ждать телерекламу «Блю Стрейтос»[58] допоздна?
— Нет.
— Потому что мы семнадцать раз ходили на концерты «Take That»?
— Нет.
— Что тогда? Брюки с блестками? Голуби? Треп насчет усов?
— Ни фига. Все не то. Просто вы никогда не бегали за девчонками. Лорна мне рассказала, что Хэйли Фостер хотела подрочить вам обоим сразу, но вы с негодованием отвергли ее предложение. Вот тогда я и поняла, что вы, скорее всего, предпочитаете мальчиков.
— Хэйли Фостер?
— Девица из моего класса, такая, с сонными глазами. Она любила заниматься этим делом сразу с двумя мальчиками. У нее еще было прозвище Лыжница — палка в одной руке и палка в другой. О ее искусстве ходили легенды, и никто никогда не отказывался. Только вы.
Ларри и Пол смотрят на меня с открытыми ртами.
— Одри?
— А?
— А почему ты никому ничего не сказала?
Я пожимаю плечами и прихлебываю чай.
— Наверное, мне своих проблем хватало. Мама умерла, папа пропал. Извините, если что не так.
— Все нормально. — Ларри протягивает мне шоколадное печенье. — Только странно как-то. Мы ведь никогда не знали, как к тебе относиться.
— А что вы сами мне не сказали? Уж я бы не проболталась ни Фрэнку, ни Марджи.
— Уверена?
— Конечно. Сомнений быть не может.
— А отомстить нам за дуршлаг на голове?
— Ну разве что.
Теперь, когда тайна раскрыта, мы становимся ближе друг другу. Мы вспоминаем Фрэнка, и его кормовые бобы, и брильянтин, и кожаное кресло, на котором не разрешалось сидеть никому. Разговор переходит на сломанный мною телевизор и на то, какая я была зубрила и какой у меня был бзик насчет математики и чисел. Похоже, Фрэнк прав. Близнецов бесило, что все меня считают будущим гением. А ведь я, нахалка, еще пыталась повторить их трюки. Они же в фокусах самоутверждались и вместе с тем бежали от реальности. А я все испортила.
Весь вечер мы болтаем, пьем чай, вспоминаем маму. Близнецы даже показывают мне фотографии своих приятелей. Настает нужный момент — и я объясняю им, зачем пришла. Близнецы рады помочь. Им явно доставляет удовольствие, что теперь мне с ними не тягаться — в своем ремесле они разбираются куда лучше меня. Следующие пару часов меня фаршируют информацией и показывают нужные приемы. Мне даже становится жаль, что мы были не так уж близки в юности. Среди хаоса и одиночества неплохо осознать, что у тебя есть братья-союзники в борьбе за достойную жизнь.
— Может, пришла пора сказать ему? — Я гружу в машину книги, которыми меня снабдили близнецы.
— Он, наверное, в курсе, — отвечают они хором. — Просто ему удобнее закрыть глаза на все.
— Вы уверены? По-моему, он теперь стал не такой деревянный. На днях он меня даже обнял.
— Да ты что?
— Ну, правда… это я первая бросилась ему на шею. Но он отреагировал.
— Чудны дела твои, Господи. Но вряд ли он до конца созрел. Только представь себе: оба сына — гомосексуалисты.
Мы целуемся на прощанье.
— Теперь вы у меня в руках. Если только кому-нибудь из вас опять взбредет в голову надеть на меня дуршлаг…
— Не волнуйся, — отвечают близнецы, — не взбредет. У нас уже есть свеженькая ассистентка.
— Чудесно, — улыбаюсь я. — Только не говорите мне, что ей недостает блеска.
Когда я появляюсь дома, Джо крепко спит. Он явно ждал меня — свет в спальне включен, приемник у кровати тихо бормочет, — но его сморил сон. Я гашу свет, выключаю приемник и тихо-тихо спускаюсь вниз по лестнице. Прихватив из бельевого шкафа подушку и парочку одеял, я сворачиваюсь клубком на диване и с головой погружаюсь в книги, которые мне дали близнецы. Я читаю и перечитываю страницу за страницей и отмечаю нужные места карандашом, изучаю схемы и срисовываю вольты. Наконец, с треском распечатываю новенькую колоду.
Получается не сразу. Я тасую и перетасовываю карты, и глажу их, и сгибаю, и верчу туда-сюда, пока пальцы не вытягиваются и не обретают необыкновенную гибкость и свободу. И вдруг карты начинают порхать у меня в руках, словно смазанные маслом. Они в моей власти. Я могу сделать с ними все, что захочу. Если бы кто увидел, не поверил бы глазам: прямо колдовство какое-то.
Я засыпаю только через несколько часов. С манипуляциями на сегодня покончено, у меня слишком болят руки. На пальцах пузыри, ногти обломаны, запястья не гнутся, кулак не сжать. Зато я овладеваю новым ремеслом. Если все пойдет по плану, через неделю из меня может получиться вполне квалифицированный «механик»[59].
39
— Добрый день. Это Одри?
— Да.
— Говорит Линн Томас, мама Райана.
— О, здравствуйте, Линн. Как дела?
— Дела идут вполне иррационально, по вашему выражению. Но я звоню вам не за этим.
— Слушаю вас.
— Это вы научили моего сына новым штучкам?
— Штучкам?
— Азартным играм?
— Ах, вот в чем дело. Видите ли, я…
— Это вы преподали моему сыну основы покера? Или не вы?
— Я, но…
— Это вы рекомендовали ему сыграть в реальном времени на сайте «Покерный рай»? Или это не вы?
— Это я, но…
— Он проиграл двести фунтов.
— О господи.
— Двести фунтов моих денег. У меня на карточке осталось только полторы тысячи.
— Послушайте, Линн… то есть… миссис Томас, приношу вам свои извинения. Я сказала ему, что играть можно только на виртуальные деньги и ни в коем случае не на настоящие…
— Вы сознаете, что стоит мне пожаловаться — и вас арестуют? Стоит мне слово сказать — и у вас отберут лицензию?
— Может, не будем вмешивать полицию? А лицензии у меня и так нет…
— Суть не в этом. Что вы намерены делать, чтобы мне вернули деньги? Как мне их получить обратно?
— Не знаю. Если хорошенько объяснить, что произошло, вам могут возместить убытки…
— Не смешите меня. Мне не заплатят ни пенса. На что я теперь куплю «Пепси Дэвида Бэкхема»? На что я куплю Райану книгу про антиномии?
— Антиномии? Разве Райан интересуется философией?
— При чем тут философия? Антиномии — это радиоактивные материалы.
— Вы хотели сказать — плутоний?
— Я так и сказала.
— Да-да, конечно. Еще раз прошу меня извинить. Я верну вам всю сумму.
— Вы вернете деньги? Это точно?
— Да.
— Ох… тогда другое дело. Вы ведь сами понимаете… это все из-за вас.
— Я понимаю.
— Это из-за вас ребенок сбился с пути.
— Виновата.
— Значит, договорились?
— Обещаю.
— Кстати. Только между нами. Сайт оказался довольно-таки забавный.