- Держись! - предупредил я Маню, как только мы вошли в первый кабинет.
Перед тем как войти, я внимательно прочитал надпись, сделанную синей краской на белой дощечке: «Терапевт». «Это, наверно, фамилия доктора», - подумал я.
Высокий и худой дяденька, одетый как повар, опустил очки на самый кончик носа и сердито сказал нам:
- Заходите по одному!
Мне пришлось объяснить, что мы пришли все вместе.
- Кто же из вас больной?
- Вот она, - сказал я, легонько подталкивая вперёд Маню.
На белой скатерти лежали чёрный ящик, большие часы и термометр.
- Подойди ко мне, девочка. Повернись. На что жалуешься?
Он приставил дудочку к спине Мани и приложил к ней ухо, а потом даже в рот заглянул. Точно, взглянув на язык, можно узнать, что происходит на душе у человека.
- Ваша девочка совершенно здорова, - проговорил доктор, моя руки под краном. - Заставляйте её чаще бывать на свежем воздухе. Разнообразьте питание…
- Чего только я не перепробовала! - вздохнула бабушка. - Наверно, всё-таки болезнь её внутренняя, не иначе.
- Если мне не доверяете, обратитесь ещё к невропатологу! - обиделся доктор. - Могу повторить: девочка совершенно здорова.
Во втором кабинете сидела симпатичная молодая тётенька.
- Подойди ко мне, не бойся, - приветливо пригласила она Маню. - Расскажи, на что ты жалуешься?
- Я совсем не жалуюсь, - пролепетала Маня.
- Говори громче. Ничего не болит?
- Нет.
- Не кушает она у нас, - сокрушённо заговорила бабушка.
- Почему же ты, моя милая, не кушаешь?
Я испугался, как бы Маня не поддалась ласковому голосу.
- Держись! - прошептал я.
- Мальчик, а ты чего шепчешься?
- Просто так, - ответил я.
Потом мы заходили ещё к хирургу. Бабушка сказала, что, может быть, у Мани чего-нибудь сломалось.
Там тоже никакой болезни не обнаружили.
Когда вышли из четвёртого кабинета, бабушка вдруг заплакала:
- Боже мой, куда я теперь пойду?..
Этого Маня не выдержала. Она заплакала вслед за бабушкой, но ещё громче.
- Прости меня, бабусенька! - проговорила она сквозь рыдания. - У меня ничего не болит, я только воспитывала терпение… С этого дня буду есть всё, что ты мне дашь. Я стану послушной, как прежде.
Я с укором покачал головой: разве на девчонку можно положиться? При первом же случае подведёт.
КАК ТРУДНО ОТУЧИТЬСЯ ВРАТЬ
Не раз Люция давала себе твёрдое слово, что навсегда и бесповоротно перестанет лгать.
«Это последний раз, - бывало, говорила она. - Больше никогда не буду, честное слово!»
Но каждый раз ей что-то мешало сказать правду. Помню, как-то ещё зимой она получила двойку по ботанике и очень огорчилась. Дело было перед концом четверти, и Люция решила об этом обязательно рассказать матери. С этой мыслью она направилась домой.
Мама была не одна - на диване сидела гостья.
- Вот она и сама, моя отличница! - обрадовалась мама, подводя свою дочь к незнакомой женщине.
Мама, конечно, прекрасно знала, что Люция не отличница. Всем, в том числе и гостье, она говорила неправду. Люция покраснела от досады, но всё же не рискнула подвести маму. Так она и не сумела сказать правду о двойке ни в тот день, ни после.
А ещё до этого Люция на катке потеряла красивые перчатки, недавно купленные в Москве. Она забыла их на скамье, когда одевалась. Но маме наврала, что перчатки украли.
Вчера я застал Люцию в слезах.
- Упала, что ли? - посочувствовал я, подойдя к ней. Мне всегда больно за людей, которые плачут. Ведь от счастья никто не плачет. А кому хочется, чтобы люди страдали?
- Вот искала конфеты… - ещё сильнее заплакала она. - Забралась в буфет и нечаянно уронила чашки… Такие большие… Их маме на свадьбу подарили.
- Ты же не нарочно, - стал я утешать её. - Маме объяснишь, как только она вернётся. Я уверен, что она тебя простит. Мне тоже приходилось разбивать чашки.
- Она уже вернулась, и у меня не хватило духу сознаться! - ещё горше заплакала Люция.
- Почему же не смогла? - заинтересовался я.
- Потому что… потому что… она заболела, как только пришла домой, голову завязала полотенцем и легла. Как же я ей скажу в такое время?
Нет, никак не могла Люция отучиться врать! Это было тем более страшно, что все без исключения девочки знали про Люцию, что она вруша, и понемногу переставали ей доверять. Разве такого человека можно взять в поход? По-моему, нет…
ВОЕННЫЙ СОВЕТ МУШКЕТЕРОВ
Как-то Яша остановил меня во дворе и торжественным голосом пригласил на совет мушкетёров.
Между прочим, став красными мушкетёрами, мы обязаны были носить перья на головном уборе, как это принято у всех мушкетёров. Однако возникли затруднения: ходили мы, как правило, без кепок. Поэтому было принято решение, что красные мушкетёры могут носить перья в карманах брюк.
Так вот, когда мы пришли в сарай, Ахмадей заставил нас вытащить из карманов петушиные перья. Только после того, как все убедились, что в нашу среду не пробрался чужой человек, он приступил к обсуждению вопроса.
- Девчонки затеяли поход, - проговорил Ахмадей, исподлобья посматривая на меня. - Надо определить нашу позицию. - Он опять покосился на меня. - Фатыма как будто решила без нас обойтись. Допустим это или нет? Говорите!
Я благоразумно промолчал о том, что уже дал своё согласие. Ждал, что скажут ребята.
- Поболтают и бросят, - проговорил Яша. - Без нас они не рискнут пойти в горы. По мне, плюнуть на всё это и забыть. Нам нужен свой поход, отдельный от девочек.
- Ты не знаешь Фатыму, - вмешался я. - Она обязательно уведёт девочек.
- Ну и что ж?
Я решил сыграть на самолюбии моих друзей:
- Они не особенно, мне думается, нуждаются в нас. Если захотят, то всегда найдут мальчишек из других дворов. Как прошлый раз…
Когда я напомнил про лобастого, Ахмадей даже зубами заскрипел:
- Это ещё посмотрим! Я не позволю, чтобы другие влазили в дела нашего «Большого оркестра»!
Мне только это и нужно было:
- Может, перехитрим их? Если мы пойдём…
- В самом деле, если попробовать? - задумчиво произнёс Ахмадей.
- Вот это здорово! - воскликнул я, обрадовавшись, что в поход пойдём все вместе.
- Ты не шуми, - остановил мой восторг Ахмадей. - Фатыма может заартачиться.
- Да нет, не заартачится! - настаивал я. - Ручаюсь, хоть голову на отсечение дам!
Ахмадей спросил:
- Яша, а ты как? Не против? Тот пожал плечами и промолчал.
- Тебя спрашивают! Против нас хочешь пойти, против решения, значит?
- Ну вас!.. - недовольно буркнул Яша. - Валяйте! Посмотрим, что из этого выйдет. Я воздерживаюсь. По мне, так лучше организовать похищение.
- Какое ещё похищение? - взъерепенился Ахмадей. - Тут о походе речь идёт… Итак, решение принято единогласно, - заключил он. - Следует сразу назначить и руководящий состав похода. Думаю, что тебя, Яшка, следует поставить начальником штаба. А Мансура - моим адъютантом.
- Я согласен, - ответил я быстро. - Адъютантом так адъютантом. Главное - вместе…
- Видишь, Мансур службу знает, - не скрыл своего одобрения Ахмадей, с укором поглядывая на замолчавшего начальника штаба. - Тебе, Яша, предлагаю срочно разработать маршрут похода и достать себе военное снаряжение, как полагается. В следующий раз явиться в полной форме. Понятно?
КОМПАС ГЕНЕРАЛА
В тот же день мы переименовали свой дровяник в «штабное помещение». Теперь без штаба не обойдешься! Это стало ясно. И вообще все мы с увлечением подражали военным. Ахмадей напялил на голову старую зелёную фуражку с новенькой красной звездой. Поверх его сатиновой рубашки, через плечо, был перекинут ремешок полевой сумки.
У меня пока был только поясной ремень, делавший меня похожим на военного. Большего, как мне объяснил Ахмадей, для адъютанта и не нужно.
Яша до последнего дня не мог ничего раздобыть, хотя и числился начальником штаба.
- Лучше бы ты меня комиссаром назначил, как Фурманов у Чапая, - не раз просил он.
И каждый раз Ахмадей отказывал ему в этой просьбе.
- Нет, мне комиссар не понадобится! - важно заявил он. - Ты как пить дать не удержишься, чтобы не вмешаться в мои распоряжения. А этого я, как знаешь, не терплю.
Наконец Яша раздобыл себе компас. Однако наша радость была омрачена тем, что он нечестным путём достал себе военное снаряжение. Проще говоря, Яша стащил компас у старого генерала, с которым мы дружили.
Как тут быть?
Ахмадей разъярился, когда узнал о проступке начальника штаба.
- Я не позволю! - кричал он. - Подвёл нас, осрамил честь красных мушкетёров!
Сперва мне показалось, что Ахмадей возмущается ради военной игры, потому что командир обязан стоять против мародёрства. А он, как вижу, и в самом деле рассердился.
- Отнеси обратно, извинись перед генералом! Объясни, что ошибка получилась.
- Что ж, вернуть можно хоть сейчас, - вздохнул Яша. - Но мы останемся без компаса. Без него мы пропадём в горах. Компас нам до зарезу необходим.
Но Ахмадей всё гнул своё:
- С кем разговариваешь? Кто я для тебя: командир или кто?
Я решил, что пора и мне молвить слово:
- Я не против возвращения компаса, но следует ли торопиться? Успеем вернуть компас, когда возвратимся из похода…
Вижу, Ахмадей заколебался.
- Значит, все мы превратимся в воров?
- Нет, - спокойно ответил я. - Стоит вынести решение, записать его на бумаге. Надо законным путём оформить.
Ахмадей недоверчиво покосился на меня:
- Предлагаешь вынести специальный приказ о компасе?
- Да.
- Здорово! - согласился он. - Я и сам думал об этом. Ну, доставай бумагу, буду диктовать решение. Поставь номер один. Значит, первая штабная бумага.
На какое-то время согласие воцарилось в штабе.
- «Постановление штаба похода, - начал Ахмадей властным голосом. - Имея в виду, что компас нужен для общественного пользования…»